– Хорошо. – Фрейзер вылез из машины, подошел к багажнику, достал свои сапоги, сумку с одеждой и плащ. Потом вернулся к машине, сел на заднее сиденье и стал переодеваться, надел теплые носки, толстый свитер, жилет из шотландки и плащ. – Ты пойдешь так?

Ливви кивнула. На ней были ее охотничьи ботинки, но не было ни шляпы, ни перчаток, ни шарфа.

– Вот. – Фрейзер бросил ей на переднее сиденье шапку и перчатки. – Застегнись до подбородка. Ветер ледяной, недолго простудиться.

Ливви снова кивнула, чувствуя себе дурой. Она застегнулась, надела шапку, перчатки и вылезла из машины. Фрейзер уже вышел и убирал сложенную карту в пластиковый пакет.

– Готова?

– Да.

Больше ничего не сказав, он повернулся и пошел. Она последовала за ним, стараясь не отставать. Они шли, борясь с ветром, молчаливые, обоим хотелось поговорить друг с другом, но каждый из них был слишком упрям, чтобы сделать первый шаг. Через несколько минут они подошли к ручью. Ливви дрожала от холода. Ее пальто совершенно промокло. Когда они подошли к ручью, Фрейзер встал на тот же камень, где за день до этого стояла она, и стал смотреть на воду.

– Ты права. Она желтая. Подойди и посмотри, – сказал он, потом протянул руку и помог Ливви встать рядом с собой. – Вода кажется очень чистой, но русло странного цвета.

Она кивнула.

Спрыгнув с камня, Фрейзер подошел поближе к воде и вынул из кармана бутылку. Потом наклонился и зачерпнул воду из ручья, стараясь не замочить руки. – Ты заметила еще какие-нибудь необычные ручьи? – спросил он.

Ливви покачала головой.

– Мы недолго здесь были, но в миле вокруг этого ручья нет ничего подозрительного. – Она спрыгнула с камня и подошла к нему, напрягая голос, чтобы слова не унес ветер. Ей было холодно, и она пыталась плотнее закутаться в пальто. Фрейзер закрыл бутылку и убрал ее в карман.

– Порядок. Пойдем. Я увидел все, что меня интересовало.

– Он пошел к машине, но Ливви осталась на месте. Через несколько метров он остановился и оглянулся:

– Ливви?

– Что? – закричала она. – Ты считаешь, что все в порядке? Никакой благодарности, никаких разговоров.

Ты взял образец и помчался к машине. – Она разозлилась; он обращался с ней как с пустым местом, как будто это было не ее открытие. Он никогда бы не узнал этого, если бы не она!

– Что ты хочешь, Ливви! Огромную благодарность, груду лести? – Он покачал головой и неожиданно разозлился. Он совершенно не понимал ее, она была невозможна! – Это только начало, – прокричал он, перекрывая вой ветра. – Только маленькая проба воды, вот и все.

Ливви промаршировала к нему.

– Ладно, может быть, это и так, но ты не обнаружил бы этого без меня.

– Господи, ты просто надменная сучка! – неожиданно заорал он. – Весь мир должен постоянно падать к твоим ногам, не так ли? Ты чудовищная эгоистка!

Сильная пощечина оглушила и довела его до безумия.

– Ты…

Но Ливви в ярости уже убегала от него.

– Иди сюда, Ливви! – Он бросился, схватил ее и повернул к себе лицом. – Что ты хотела доказать? – закричал он, когда она стала вырываться из его рук.

– Оставь меня! – пронзительно завопила она, но он так сильно сжал ее, что она не могла двигаться. Она попыталась ударить его ногой, но он увернулся и встряхнул ее. Его глаза гневно горели.

– Ты не…

Но уже через секунду он притянул ее к себе и стал целовать, его рот завладел ее ртом, ее руки болели от его яростной хватки. Прикоснувшись к ней и почувствовав ее тело, он уже не мог остановить себя. Она не отвечала ему, крепко сжав губы, но он не отпускал ее. Поцелуй казался бесконечным. Несколько секунд она боролась с ним и с собой, но скоро сдалась. Ее тело не подчинялось ей, она прижалась к нему, отчаянно желая, чтобы он обнимал и целовал ее. Открыв рот, она жадно встретила его язык и перестала замечать ледяные струйки дождя, текущие по лицу. Пламя, разгорающееся внутри, грозило сжечь ее дотла.

– Господи, Ливви… – Он покрывал поцелуями ее лицо, потом его губы скользнули к шее, пальцы, пробравшись пальто, коснулись ее кожи. – Ливви… я…

Она погрузила пальцы в его мокрые волосы и застонав обняла его. Она закрыла глаза и вскрикнула, когда его губы коснулись ее шеи, их тепло согревало после ледяных капель дождя. Она застонала, ничего больше не существовало в этом мире, кроме него, и тогда… тогда все кончилось. Он оставил ее. Она открыла глаза:

– Фрейзер?

Он стоял от нее на расстоянии нескольких сантиметров, но ей казалось, что их разделяет целый мир. Ей стало холодно, очень холодно, и отчаянье заполнило ее.

– Фрейзер, что?.. – Она не могла говорить, она не знала, что делать.

– Ливви, извини, я не могу, я не знаю… – Он замолчал, когда увидел ее лицо, и ему захотелось убежать от нее и скрыться как можно дальше. Его ужасало, что, приближаясь к ней, он просто переставал владеть собой. Чувства ошеломляли и душили его, а она не понимала этого. Это было необъяснимо, но он знал, что надо остановиться, прекратить все, пока он снова не стал таким, каким был в колледже. Он подошел к ней и стянул полы ее пальто, закрывая ледяную кожу.

– Пойдем, Ливви, – сказал он. – Я думаю, что пора возвращаться.

Она кивнула, закусив губу, чтобы скрыть слезы. Она была слишком горда, чтобы спросить, что случилось. Ей было страшно, что он мог сказать, что причиной всему Бет. Она с отчаянием смотрела, как его пальцы застегивают ее пальто, словно она была маленькой девочкой, а потом она отвернулась от него и взглянула на машину.

– Я не думаю, что мне надо возвращаться в офис, – сказала она дрожащим голосом. – Ты можешь отвезти меня прямо домой!

– Конечно, – ответил он. Ему хотелось сказать ей что-нибудь еще, но он не мог подобрать слов и поэтому произнес: – Как ты хочешь.

И пока они шли к машине, оба молчали.

Фрейзер откинулся на спинку кресла и потянулся. На улице было еще темно. Он так устал от долгих зимних ночей, что с нетерпением ждал, когда засияет солнце и заголубеет небо. Было пять тридцать утра, и он работал всю ночь.

Закрыв папку, он бросил на нее ручку и встал. Подойдя к окну, Фрейзер стал смотреть на город. Город, в который он мог не вернуться, если бы здесь не было «ИМАКО», если бы не умер отец и если бы здесь не было газеты. Ему нравилось то, чем он занимался, но если бы не эти причины, он бы смог вернуть Ливви Дэвис. Он мог бы остаться рядом с ней, когда они закончили Оксфорд, а когда Ливви бы узнала истинную суть Джеймса, то он был бы рядом. Фрейзер всегда был уверен, что она поймет свою ошибку, и тогда их отношения могут развиваться и перерасти в любовь. И между ними не было бы такого непонимания и напряжения, которое сейчас мучает обоих. Он устало потер лицо руками, повернулся к своему столу и замер, когда увидел Ливви, стоявшую в дверях и наблюдавшую за ним.

– Ливви!

– Извини, мне не хотелось тебя пугать. Алек в приемной сказал, что ты здесь. Я пришла поработать.

– Он уже проснулся? Обычно в это время он спит. Репортерам приходится будить его, если они приходят раньше.

Ливви посмотрела на круги вокруг его глаз.

– Ты выглядишь уставшим.

Он встретился с ней взглядом:

– И ты. Хочешь кофе?

– Хм. Было бы неплохо.

Она вошла в кабинет и бросила сумку на стол. Ей хотелось поговорить о вчерашней поездке, прояснить их отношения, но она не могла. Она не спала почти всю ночь, думая об этом. Из-за своих печальных мыслей она пришла сюда так рано, но, увидев его, растерялась.

Фрейзер взял папку, открыл и положил перед Ливви.

– Я работал над этим всю ночь. Просмотри это, а потом скажешь свое мнение. А я пойду налью нам кофе.

Когда он уже подходил к двери, Ливви окликнула его: – Фрейзер! Мне казалось, что ты не хотел, чтобы я занималась этим.

Он пожал плечами:

– Не хотел. Я думал, что тебе надо разобраться со своими бедами, и полагал, что тебе не захочется терять время на это дело.