Обычно дворник еще собирал по углам мусор, когда во двор начинали выползать сонные владельцы собак. Они мерзли и, пытаясь согреться после сладкого сна, притоптывали ногами, растирали руки, в ожидании, пока их подопечные сделают свои большие и малые дела. Дворник смотрел на собак и хозяев с неприязнью, но не высказывал претензий, просто в отместку никогда не убирал в сквере собачье дерьмо…

Уборщицы офисов и магазинов торопливо выносили к мусорным бакам большие черные мешки, вороны, голуби и воробьи поспешно слетались в поисках добычи… Приезжал мусоровоз, с грохотом загружал отбросы в распахнутое чрево… Металлический скрежет, грохот опрокидываемых мусорных баков… Так во двор приходил день.

Но сегодня в сквере что-то было не так, Марина поняла это сразу. И сразу же с высоты своего третьего этажа увидела под деревьями распластавшуюся на снегу неподвижную фигуру. Мужчина лежал на спине, в странной, неестественной позе. Лицо его было обращено кверху, но не похоже, чтобы он пытался что-то разглядеть в безжизненных промерзших ветвях деревьев. «Так это же наш дворник!» – охнула Марина, разглядев на лежащем мужчине форменную оранжевую куртку. «Так он же замерзнет!» – подумала она, но сразу же отвергла это предположение. «Неужели…» – Марина торопливо оглядела хорошо освещенный сквер.

Во дворе было пусто. Тихо. Уборщицы шуршали бумагами в далеких офисах, мусорные баки стояли не заполненные, да и мусоровоз еще не приезжал – Марина бы услышала его грохот.

«Пойду взгляну», – решила она. Сбросила тапки, надела зимние сапоги, накинула дубленку, сунула в карман мобильник и вышла на площадку. В подъезде было по-ночному тихо, все спали, и Марина старалась не греметь ключами, когда запирала дверь своей квартиры. Не вызывая лифта, она спустилась вниз. Решительно открыла дверь подъезда и вышла во двор.

И сразу же ей стало страшно. «Что я здесь делаю?» – подумала она и в поисках хоть какой-то поддержки взглянула на свою машину. Она стояла в стороне, серебристая, застывшая. Две другие – мерзли рядом, находились на своих привычных местах. Марина огляделась. Никого! И направилась туда, где лежал дворник. Грязный заледеневший снег проваливался под ногами, и Марина подумала, зачем он пошел-то сюда, убирать здесь нечего…

Дворник лежал как-то странно, лицо обращено вверх, руки неестественно раскинуты в стороны… Его глаза были открыты, словно он разглядывал небо, перечеркнутое черными ветками тополей… На его оранжевой куртке расплылись темные пятна, но грубых повреждений видно не было… И все же поза лежащего показалась Марине настолько безнадежной, что она поняла: в поисках пульса необходимости не было.

Сдерживаясь, чтобы не закричать, Марина побежала к дому, к своему подъезду. Ей казалось, что убийца еще не ушел, что сейчас он побежит за ней…

Но никто за ней не бежал. Во дворе было тихо. Марина вынула из кармана телефон и позвонила в милицию. Ее попросили подождать на улице, и она осталась стоять у подъезда. Марину била дрожь – и она не могла понять, то ли от холода, то ли от шока. Только теперь она посмотрела на часы. Пять минут седьмого. «Вот что бывает, когда работаешь до утра!» – отругала себя Марина. И подумала, останься она у Игоря, ничего бы этого не было…

Милиция приехала минут через десять. С сиреной, с мигалками. В окнах, как по команде, стал зажигаться свет. Выскочили во двор из ночного клуба так называемые «секьюрити», выбежали кое-как одетые охранники местных офисов…

Все бросились к лежащему на снегу дворнику. Подошла и Марина. Один из приехавших осмотрел лежащего. Поморщился.

– Готов… – мрачно сказал он.

Марина отвернулась, медленно вышла из толпы и направилась к своему подъезду.

– Женщина, останьтесь! – окликнул ее милиционер, должно быть, участковый – его лицо показалось Марине знакомым.

– Это вы мне? – переспросила Марина.

– Вам, а кому же еще! – раздраженно рявкнул он. – Это вы сообщили об убийстве?

Марине не понравился его тон, злой, нервный, и она, едва сдерживаясь, чтобы не ответить грубостью, сказала:

– Не кричите на меня. Договорились?

– Ладно, – согласился участковый. – Расскажите все по порядку…

– А тут и рассказывать нечего, – Марина вздохнула. – Я вышла на кухню – я живу на третьем этаже, окна кухни выходят во двор… Включила чайник… Выглянула в окно… Увидела лежащего на снегу дворника… Его поза показалась мне странной, неестественной… Я подумала, может, ему плохо… Оделась и спустилась во двор. В сквер. Если, конечно, это можно назвать сквером…

– Пожалуйста, без комментариев, – прервал ее участковый. И обратился к окружающим: – Не расходитесь… Прошу всех оставаться на месте…

Люди, столпившиеся возле убитого, словно очнулись, и несколько человек поспешно отделились от толпы и ушли – кто в подъезд, кто на улицу…

– Время вы, конечно, не заметили? – участковый вновь обратился к Марине.

– Почему? Заметила… – возразила Марина. – Было начало седьмого…

– А поточнее нельзя? – Милиционер был настойчив.

– Можно. Пять минут седьмого… – уточнила Марина.

– Может, вы и выстрелы слышали?

– Нет… Выстрелов не слышала… Я в другой комнате была.

– К нему не прикасались?

– Это еще зачем? – возмутилась Марина.

В толпе кто-то хихикнул.

– Не вижу ничего смешного! – заметил участковый. – Сообщите ваш адрес и телефон…

Марина продиктовала: «Исаева Марина Петровна, подъезд пятый, квартира 71, телефон…» Телефон она сообщить не успела, потому что во двор въехала еще одна милицейская машина, правда, уже без сирены.

– Наконец-то! – облегченно воскликнул участковый. – Прибыли…

И пошел встречать коллег.

Они выходили из машины полусонные, мятые – жеваные, явно после бессонной ночи. Мужчина с чемоданчиком, похоже, эксперт, женщина в дубленке и ушанке, скорее всего – следователь, и молодой человек с кофром – очевидно, фотограф. Каждый из них, здороваясь, пожал руку участковому, и женщина спросила:

– Кого убили-то?

– Дворника, – ответил участковый. – Если судить по куртке…

Въезд во двор перекрыли, по периметру, от дерева к дереву протянули желто-красную ленту, отчего незамысловатый, по-зимнему обнаженный сквер стал казаться еще более жалким. В центре огороженного пространства лежал человек в оранжевой куртке дворника…

Марина все еще стояла внутри оцепления, рядом с убитым. Она заметила, что застреленный был молод и хорош собой. Чисто выбритое лицо, огромные удивленные глаза, серо-голубые, как цвет предрассветного неба. Под несвежей красной ветровкой скрывалась дорогая адидасовская куртка. Эксперт расстегнул ее, чтобы осмотреть раны, и Марина увидела, что и рубашка на дворнике была тоже не из простых – от Хьюго Босса, такие же этикетки, пришитые на видных местах, обнаружились на черной майке и черных трусах. Тело убитого сохраняло следы загара, и темные аккуратные раны от пуль казались совершенно безобидными, не способными нанести вред.

«Тренированный… Загорал в солярии… – отметила Марина. – Странно, разве дворники могут себе это позволить?»

Стало совсем светло. Марина подняла голову: во всех домах, окружающих дворик, светились окна. Она видела силуэты людей, разглядывающих то, что происходило внизу. «Любопытных множество, только вряд ли кто заметил что-нибудь важное», – решила она. Все это странным образом напомнило ей римский Колизей, она представила себе зрителей, наблюдающих из лож, расположенных на разных уровнях, за событиями, происходящими на арене. А там – убийство, как сейчас… Вернее, его последний, заключительный акт…

«Необычный какой-то дворник, – продолжала размышлять Марина. – Вряд ли смерть связана с его профессиональной деятельностью…» Избитый штамп заставил ее улыбнуться.

– Чему это вы улыбаетесь? – поинтересовался участковый.

– Обычно говорят, что убийство скорее всего связано с профессиональной деятельностью убитого… Так можно сказать о бизнесмене, политике, о бандите даже… Но о дворнике? За что можно убить дворника?