Тут собрано все сразу. «Забавно» — это оценочный способ, которым хочется подменить обсуждение. Интерпретация берется из известной аналитической парадигмы, в которой каждый, кто что-то обсуждает, это «секонд хэнд». А серьезные люди… Они… они заходят и договариваются. Забавно (использую термин госпожи Альбац), что журналистика, претендующая на «супер-флю» и интеллигентность, использует парадигму, мягко говоря, принципиально иного типа. Я не буду сейчас конкретизировать свою оценку этой парадигмы. Но, согласитесь, и впрямь забавно.
А помимо этого, госпожа Альбац хочет еще быть и философом, мыслителем, новым Уолтером Ростоу, Дэниэлом Беллом… или Ханной Арендт. И начинает «гнать пургу» про корпоративность. Но она все-таки вводит какой-то понятийный ряд. А введя его, что-то с чем-то как-то соотносит.
Вообще же Альбац — достаточно специфическая фигура. Не лишенная, кстати, внутренней целостности. Ей хочется и актуальности («входит или не входит» к руководителю в кабинет), и философичности… («корпоративистское — значит фашистское»…)
Почему корпоративистское государство — это только фашизм? Рузвельтовскую модель тоже называли корпоративистской. И мало ли еще какие модели так называли… Но ведь хочется философичности… Хорошо, что хочется… А о плохом… Давайте не будем обижать женщин…
А еще Альбац очень хочется — причем больше, чем всего остального — быть светской дамой. И говорить «забавно». Это свойство определенной тусовки. Чаще всего той, которая в семейном плане размещалась где-то внутри советской номенклатуры. Не обязательно партийной. ГРУшной, например. Я не о сомнительных формах связи говорю. Я о семейной интегрированности в элиту, сочетаемой с ненавистью к тем идеям и ценностям, которые эту элиту сделали элитой.
Внутри всего этого всегда есть место лорнету. Навели лорнет… Решили, что «забавно». А почему решили? Потому, что это освобождает от освоения. И потому, что это ужасно аристократично. «Милочка, как тебе Верлен?» — «Забавно!» — «А Гегель?» — «Тоже забавно!» И лорнет, лорнет… Элита ведь! Для нас все на свете — это выставка достижений.
Итак, реакция «ускользающе-уничижительная» («забавно»). Какие еще реакции?
9 октября, Newtimes.ru: «На первый взгляд, произошла катастрофа: из Конторы вынесли сор, устроили публичный разбор полетов, да еще вдобавок поставили под сомнение великий миф эпохи Путина о том, что привести Россию в светлое будущее могут только выходцы из Системы… Выходит, пресловутые «щит и меч» прогнили? Если верить г-ну Черкесову <… > то да». Далее приводятся мнения экспертов, в частности, С.Белковского. Моральная позиция Черкесова, заявленная в статье, Белковскому кажется «смехотворной». «Попытки объяснить обществу, что корпорация бывших чекистов спасла Россию и что только конфликты внутри этой корпорации могут ее победить, выглядят смехотворно… Ни Черкесов, ни его нынешние оппоненты не имеют образа честных бескомпромиссных борцов за народное счастье. Известно, что это крупные бизнесмены, которые используют свое положение в силовых структурах для своего обогащения».
Примечательно, что здесь мы имеем дело с реакцией по принципу «как известно». Это распространенный пропагандистский прием. Еще он называется «мазнуть походя».
«Как известно, такой-то был зоофилом…» Стоп. Откуда тебе это известно? А что там про тебя известно? А главное: сказал, что известно, — доказывай. Доказывать — не с руки. Начнешь доказывать — может оказаться, что ты клеветник. А если мазнуть походя, то все проходит. Стоп! ГДЕ ПРОХОДИТ? В Америке это категорически не проходит. «Как известно, Гейтс является вором»… Так может сказать Бжезинский? Или Киссинджер? Не может. А «здесь» так можно. Что это за «здесь»? И почему «здесь» так можно? Что это за общество, в котором так можно?
Задавшись этим вопросом, мы уже перестаем классифицировать и начинаем апеллировать к существу дела. А рано! Нам еще надо просмотреть весь массив высказываний. Поэтому вопросы-то мы поставим сразу (потом уже поздно будет), а отвечать будем по совокупности.
Итак, «забавно»… «смехотворно»… «как известно»… Что еще?
А еще — резко негативные эмоциональные отклики. В основном они сконцентрированы на сайте Грани. ру. Вчитаемся!
10 октября сайт Грани. ру опубликовал, во-первых, материал А.Пионтковского «Певец в стае чекистских воинов»:
«Умри, чекистский Шариков, четырехзвездный генерал полиции, гоняющийся за кошками и ветеринарами, — лучше не скажешь: РОССИЯ, ПОДВЕШЕННАЯ НА ЧЕКИСТСКИЙ КРЮК. Такой великолепный мясницкий образ вывалился из воспаленного подсознания позорно знаменитого следователя, лепившего в 1988 (!) году последнее в советской истории дело об антисоветской агитации. Как же, оказывается, любят Россию эти профессиональные патриоты, эти новые дворяне эпохи Путина, чтобы им в голову могла прийти такая жизнеутверждающая и наполняющая их профессиональной гордостью чудовищная метафора. Это покруче, чем Россия, кровью умытая».
Профессиональному палачу с претензиями на интеллектуализм так понравился удачно найденный им образ крюка, что, уже совершенно не понимая, что же он несет, этот нравственный идиот возвращается к нему на протяжении своего опуса вновь и вновь…
…Вы не дворяне, господа Черкесов и Патрушев. Вы две дворняжки, вцепившиеся друг другу в глотки за сладкие косточки с нефтью, газом, таможней, китайскими трусиками, наркотиками. Вы грязь в шелковых чулках.
Подлинная аристократия России, ее герои, ее совесть — это убитые вашей «корпорацией» Юрий Щекочихин и Анна Политковская.
Великая страна Пушкина и Сахарова не может и не будет вечно висеть на вашем воровском крюке. Это вам только кажется, что у вас теперь пожизненный президент».
Итак, Пионтковский пишет эту свою статью 10 октября 2007 года. На следующий день после выхода статьи Черкесова.
Если бы я писал роман в конспирологическом стиле, то мог бы сочинить кошмарную сцену, в которой после опубликования статьи Черкесова некий зловещий международный штаб проводит срочное совещание и вырабатывает комплекс мер по обезвреживанию опасного сочинения, предъявленного директором ФСКН неустойчивому российскому обществу. На этом совещании выступает главный специалист по «черному пиару» и предлагает выбрать в качестве объекта для атаки образ «крюка», используемый высокопоставленным автором. Штаб разрабатывает комплекс мер, сочиняет инструкцию, передает эту инструкцию бойким перьям (в том числе, господину Пионтковскому). И перья бойко выполняют заказной номер.
Но я не пишу романов в этом столь востребованном стиле. Я достаточно подробно знаком с публицистикой А.Пионтковского и поверхностно с ним самим. И понимаю, что Пионтковскому совершенно не обязательно получать директиву некоего штаба для того, чтобы едко отреагировать на статью, в которой крупный спецслужбистский чин обсуждает соотношение между корпоративным и общенациональным. Пионтковский — талантливый публицист и блестящий полемист. Он умеет точно нанести удар в слабое место противника. Он владеет богатым ассортиментом средств, позволяющих вести полемику. И тонкой иронией, и жестким сарказмом.
Если бы я не имел четкого представления о норме, присущей творчеству Пионтковского, то не было бы никакой возможности оценить степень аномальности данного текста. Представление же о норме позволяет мне утверждать, что уровень аномальности беспрецедентно высок. Но даже тот, у кого таких представлений о норме творчества Пионтковского нет, не может не признать, что аномальность наличествует. Пионтковский хочет от имени жертв проклясть чекистского палача.
Проклятия — это определенный жанр. Со своей лингвистикой, семантикой, интонацией.
Пионтковский с первых слов выпрыгивает за пределы этого жанра. Нельзя в одном тексте адресовать столько эпитетов одному лицу, занимавшему скромные посты в позднесоветскую эпоху. Ведь не Берия же, в конце концов, не Ежов! Но даже если Берия и Ежов, то нельзя сразу валить в одну семантическую корзину и «шарикова» с «дворняжкой», и «профессионального палача с претензией», и «грязь в шелковых чулках», и «нравственного идиота», и подробный ассортимент товаров народного потребления (трусики et cetera). Это не проклятия. Это в лучшем случае китч.
