В момент отставки В.Устинова вся наша «верхушечная субстанция», управляемая страхом и лизоблюдством, готова была растоптать нового неудачника. И сладострастно ожидала развития процесса по схеме под названием «эскалация».

В рамках этой схемы должен был пострадать не только Устинов, должны были быть сняты и другие фигуранты. Причем по известной (уже сказал, что «эскалационной») схеме, при которой не только расширяется круг «пострадавших», но соответствующие репрессии затрагивают лиц все более высокого «властного статуса». То есть эскалационная схема должна была вовлечь в процесс всех тех, кого мы уже обсудили выше. Включая, разумеется, родственника Владимира Васильевича — Игоря Ивановича Сечина.

Поскольку этого не произошло, то сознание, способное осваивать происходящее если не с помощью понятийного аппарата, то с помощью того, что называется «идеализациями», должно выдвинуть объяснение.

Эскалация — одна из таких идеализации, то есть обобщающих схем. Поскольку эта схема не реализовалась, а какая-то схема должна быть реализована, то нужно искать другую схему, не так ли? Однако мое утверждение носит аксиоматический характер только для такого сознания, в котором она — определенная аксиоматика — имеется.

Согласно такой аксиоматике, частное есть проявление общего. И любое частное требует попытки выйти на что-то общее и с помощью этого выхода объяснить другие частности.

Итак, есть некая частная ситуация, которую мы хотим осмыслить (например, отставка Устинова).

Что значит осмыслить? Это значит найти путь между частным и общим (осуществить схематизацию, классификацию или даже построить модель).

Выйдя на общее, можно с помощью этого выхода осмыслить ряд других частных ситуаций.

Осмыслив же эти новые частные ситуации, можно иначе понять основную частную ситуацию, с которой мы начали. И, в свою очередь, распространить это понимание на какой-то класс сходных частных ситуаций.

Это только кажется, что подобный тип работы с ситуациями является общепринятым, обязательным. Он обязателен только для определенного мышления, в котором есть понятие «общее». А также связь между общим и частным. Этот тип мышления должен быть способен к какой-то абстракции. И он должен считать такую абстракцию не только допустимой, но и желательной.

Мы можем назвать такой тип мышления научным. И считать, что в последние столетия (а кто-то скажет — тысячелетия), как минимум, Запад (а кто-то скажет, что и весь мир) шел в сторону победы такого типа мышления. Называя этот тип мышления по-разному. Рациональным… Теоретическим… Абстрактным… Понятийным…

Наряду с этим типом мышления, всегда существовали другие. Например, магический, мифический. Есть специалисты, которые выделяют и более ранние типы мышления.

Отказ от абстрактного мышления может осуществляться двумя способами. Восходящим — когда мышление становится синтетическим, преодолевая таким образом противоречия между частным и общим. Или нисходящим — когда мышление пытается уйти от обязательности обобщения.

Но куда уйти-то? Это только кажется, что можно уйти в так называемое «бытовое мышление», которое просто ничего не обобщает. На первый взгляд может показаться, что наше думающее сообщество просто «обытовляется». Однако это иллюзия. Человек не может отказаться от объясняющих схем. Просто он вместо моделей и рациональных схематизации схватится за мифы, за магические формы обобщения. А то и за что-нибудь еще более иррациональное.

Потому что регресс — он и есть регресс. Нисхождение в плане форм объяснения происходящего, отказ от рационального понимания происходящего обязательно будет возрождать к жизни другие, более ранние и примитивные, формы объяснения. Например, ту же «теорию заговора». И пока ваш покорный слуга будет следить за фактами и деталями, кто-то скажет: «Да что следить-то! Какой-нибудь вашингтонский обком… Позвонили — сняли… Позвонили — назначили…» Или скажут: «Занесли кейс с «бабками»… Сначала одни, потом другие…» Это уже магическая форма объяснения происходящего.

Но если мы не будем бороться с этими формами (а бороться можно, только объясняя, не так ли?), то мы капитулируем перед регрессом. В частности, перед тем, который охватывает мыслящие слои нашего общества. И тут нельзя говорить «мы». Тут надо говорить «я». Ты капитулируешь или нет?

И неважно, почему ты капитулируешь — боишься, пасуешь, кривишься от отвращения, не можешь тратить столько времени на слежение за деталями. Капитулировав, ты попадаешь в другой разряд. А потому все, что мы делаем, это не изыск, а отказ от капитуляции. То есть от регресса. И даже слежение за разворачивающимися формами регресса — это тоже отказ от капитуляции. Потому что, пока мы следим, мы освобождаемся. Повторюсь: свобода — это познанная необходимость.

Возникает, конечно, еще один вопрос. Не наделяем ли мы смыслом бессмысленное? Не присваиваем ли окружающему ту разумность, которой в нем нет? Пусть каждый, кто наберется мужества для того, чтобы продолжить чтение, решит по результату этого самого чтения. В конце концов, я не абсолютизирую свою схематизацию. Я предлагаю ее в качестве возможной. Я выдвигаю ее в качестве гипотетической. А дальше я буду подтверждать свою гипотезу.

Итак, предположим, что мы признаем необходимость (императивность) какой-то схематизации. Предположим также, что мы отказываемся от схематизации № 1 («Эскалация»). Поскольку мы отказались от нее изначально (и каждый, кому это интересно, может это проверить по нашим докладам, сделанным по горячим следам событий), то нам не надо даже предпринимать усилия для того, чтобы перечеркнуть схему № 1.

Но предположим, что кто-то за нее «цеплялся». И что? Жизнь очень быстро опровергла эту схему. Казалось бы, нужна другая. А возможна ли она? В том-то и дело, что возможна. Ее-то я и предлагаю к рассмотрению (рис. 67).

Рис. 67

Именно такая схематизация вынесена в название книги.

Согласно этой схематизации, маятник, дойдя до какой-то точки, начнет движение в противоположную сторону. В политике это, кстати, бывает нечасто. Посадив в «Матросскую тишину» членов ГКЧП, Ельцин не стал на следующий день (или месяц) восстанавливать кого-то из них в правах. Качели — это принцип, который действует только при определенном устройстве политических и социальных систем.

Кто-то назовет этот принцип византийским или неовизантийским. И начнет рассуждать о царях, которые отправляли бояр в опалу, а потом возвращали из опалы. Но обращение к историческим прецедентам всегда условно. В одну и ту же воду нельзя войти дважды. Есть какие-то общие закономерности, которые в определенных ситуациях (речь идет об очень узком классе ситуаций — ниже мы обсудим, каком именно) воспроизводят одни и те же алгоритмы в весьма непохожих исторических обстоятельствах.

Президент В.Путин — не царь и не базилевс. Он живет в XXI веке, руководит непростой и достаточно открытой страной в условиях глобализации. У него свои мотивы для того, чтобы использовать схему «качели». Эти мотивы, в любом случае, носят политический характер и обусловлены характером политического процесса, а не причудами высокой фигуры. Руководствовался бы властитель причудами в XXI веке, он провластвовал бы две-три недели, не более.

Ну, так и давайте всматриваться в ткань реальных событий, а не проводить аналогии между Владимиром Путиным и Алексеем Комнином или Иваном IV. Тем более, что желающих проводить такие аналогии слишком много. И это, опять же, знаменательно. Объяснять нужно. Аутентичной схемы нет. Берется прецедент, «натягивается» на ситуацию… А дальше опять оказывается, что все не так. И мышление начинает цепляться за очередную неаутентичную и иррациональную схему.

Ну, так что же произошло в действительности?

Произошедшее можно представить в виде следующих друг за другом (и часто противоречащих друг другу) фаз.