И он понимал, что она права.

– Что еще ты знаешь и когда ты узнал это? – Она задавала вопросы с интонациями прокурора. – Черт побери твои лживые глаза. Черт побери меня, безмозглую дуру.

Перед тем, как открыть дверь:

– Ты мой должник. Ты занят кровавыми делами. Дай мне знать, если решишь убить и меня тоже.

Шум внешнего мира доносился через открытую дверь.

Сверкая глазами, Эмма вытащила из сумочки конверт.

– Вся твоя тяжелая работа только ради этого, – сказала она.

Она швырнула конверт на пол. Добавила:

– Стоит ли она того?

Звуконепроницаемая дверь хлопнула за ее спиной.

Представил удаляющееся цоканье ее шпилек.

Пусть она исчезнет, она должна исчезнуть, забыть это, оставить меня в покое. Только бы она не пошла к своему боссу Хандельману или…

Благоухание роз.

Не думать о пепле в ее сердце.

Ты упустил свой шанс.

Невозможно. Не сейчас. Не важно.

Поверь этой лжи. Продолжай идти.

Посмотрел на часы: почти полдень.

Подобрал конверт.

Взглянул на свое изломанное отражение в зеркале жалюзи. Голубые поверхности отражали пятно на его губах, оставленное алой помадой Эммы, – темный штрих. Как кровь.

Зазвонил телефон.

На обеденном столе Фрэнка лежала выложенная веером пачка банкнот.

Фонг сообщила:

– Двадцать семь тысяч наличными. И еще чековая книжка на имя некоего Жана Малитэ с тринадцатью тысячами долларов. Мама в шутку говорила, что он из тех, кто забывает выбрасывать мусор. Жан Малитэ – один из псевдонимов отца.

– Ты нашла это здесь?

Джон раскрыл и осмотрел со всех сторон книгу по истории кино в твердом переплете, дыру, вырезанную в середине.

– И принялась непрерывно звонить тебе. У моего отца за всю жизнь никогда не было двадцати семи тысяч долларов наличными.

– А почему ты решила, что это не его?

– Кроме того, этот тайник. Он профессионал и довольно основательно почистил наш дом, спрятал эту пленку на видном месте, избавился от моих фотографий, и после этого ты говоришь мне…

Джон прижал ладонь к ее губам.

Глаза Фонг сверкнули, и она дернулась назад…

Прижав палец к губам, отпустил ее.

Написал что-то фломастером на полях книжной страницы.

Фонг прочитала его каракули, кивнула.

Подняла вверх палец. Взбежала наверх.

Джон выглянул в окно: никаких машин с людьми, никаких фургонов торговцев цветами.

Фонг сбежала вниз. На ней были джинсы, свитер, натянутый поверх блузки, на ногах теплые полусапожки. Она несла сумку через плечо и зубную щетку и бритву Джона из ванной.

Пока она расстегивала свой портфель, он выдрал из книги страницу, на которой писал, сгреб деньги со стола и рассовал по карманам пиджака. В шкафу лежал его чемодан со сменой белья, висели несколько рубашек, джинсы и альпинистская куртка. Его черные, похожие на кроссовки башмаки валялись за чемоданом.

Понадобилось не больше тридцати секунд, чтобы побросать все это в чемодан и застегнуть его.

Джон вновь посмотрел в окно: никаких новых машин, никто не «прогуливается» по тротуарам, никаких «почтальонов».

Он обернулся к Фонг.

Она засовывала в свой портфель бритву Джона, видеокассету, фотографию отца, тетрадь. Книжку стихов она оставила на кофейном столике.

Засунула пистолет отца за пояс джинсов, прикрыв его сверху свитером, застегнула портфель, натянула черный плащ. Оставила пуговицы и пояс незастегнутыми.

Кивнула Джону.

Проверить окна: бездомный белый лабрадор трусил через лужайку. Бумага в руке Джона – страница из книги. Лишняя тяжесть. Взял на кухне спички. Он держал страницу над мусорным ведром, наблюдая, как языки оранжевого пламени пожирают слово, написанное им на полях: УХОДИМ.

– Поезжай медленней, – сказал Джон.

Они бросили машину Джона примерно в миле от дома Фрэнка и пересели в машину Фонг. В течение трех часов он ездил, как профессионал: разворачивался, мчался по кольцевой дороге, внезапно сворачивал, петлял по городским улицам. Наконец подъехал к стоящему на отшибе кафе-магазину: тихий столик в глубине, в нескольких шагах от пожарного выхода, и их машина, отлично видимая через стекло витрины. Изучил данные, которые Эмме удалось извлечь из компьютера. Отчет Дэна и Брэдстрита и другие доклады из базы данных конгресса, относящиеся к компании «Имекс».

Фонг не стала спрашивать Джона, где он раздобыл те несколько листков, из которых явствовало, что «Имекс» заключала контракты на небольшие импортно-экспортные морские грузоперевозки для госдепартамента, Пентагона и частных клиентов.

«Ты удивлена, – подумал Джон, – но чувствуешь, что не должна спрашивать. Или не хочешь знать. И ты достаточна сильна, чтобы поверить этому».

То, что они узнали из документов, добытых Эммой, практически ничем им не помогло.

Теперь Фонг вела машину вниз по тихим улочкам жилого района.

– Не так медленно, – приказал Джон.

– Я еду нормально, – возразила Фонг.

– Мы не должны ничем выделяться, должны выглядеть так, как будто знаем, куда направляемся.

– Мы знаем, куда едем, и никто не следит за нами.

Она кивнула на зеркало заднего обзора.

– Даже если они знают про тебя, я не думаю, что они подсунули жучка тебе в машину.

– Но его могли подсунуть в твою.

– Тут ты права.

– Или напичкать жучками дом моего отца. – Она притормозила, пропустив маленькую девочку, перебегавшую дорогу. – Мы этого тоже не знаем.

В трех кварталах отсюда жил домовладелец Джона.

– Почему мы едем к твоему дому? – спросила Фонг. – Ты говорил…

– Сворачивай влево! – завопил он. – Туда! Вот в этот переулок!

Фонг вывернула руль, и машина свернула на подъездную дорожку перед большим белым домом. Она остановилась перед закрытой дверью гаража.

– Что за шутки?

– Кварталом дальше. – Джон вжался в свое сиденье так, что его стало почти не видно снаружи. – Прямо за углом перед домом моего домовладельца.

– Синий фургон? Возможно, водопроводчик.

Дверь дома, перед которым они остановились, открылась. Пожилая женщина, нахмурившись, разглядывала незнакомцев, остановившихся на ее подъездной дорожке.

– Вылезай, – сказал Джон. – Спроси у нее, как проехать.

– Проехать куда? – прошипела Фонг, выбираясь наружу.

Широкая улыбка, озадаченный взгляд – естественно, наивно. Приятная молодая девушка, никаких причин вызывать полицию. Фонг спросила, не здесь ли живет Жан Малитэ, получила настороженный ответ, что здесь таких нет.

Ниже по улице в окне водителя фургона мелькнула рука с сигаретой. Фургон стоял с выключенным двигателем.

Седовласая женщина вернулась в дом и заперла дверь. Фонг забралась обратно в машину.

– Ну и что ты видел? – спросила она.

– Ничего, чтобы быть уверенным наверняка, однако достаточно, чтобы держаться подальше от этого места.

Они выехали на дорогу и направились в противоположную сторону.

Фонг спросила:

– Ну и куда мы едем теперь?

Четыре часа. Вирджинский пригород, безопасные окраины, более популярные среди свиты, состоявшей когда-то при «дворе» бывших президентов, чем среди фаворитов нынешнего хозяина Белого дома. Джон и Фонг поставили свою машину недалеко от трехэтажного особняка в колониальном стиле.

Они вполне могли сойти за молодоженов. Получивших назначение или переехавших из Канзаса. Ищущих дом, чтобы свить семейное гнездышко.

– Не говори мне, что я не знаю, что делать! – сказал Джон. – Куда бы я ни пошел…

– Мы, – огрызнулась Фонг.

– …везде уже готов ящик. – Он покачал головой: – Нет, не ящик – гроб. В сущности, не имеет значения, когда они подбросили деньги твоему отцу. Следует предположить, что они знали, что мы там были вместе.

– В таком случае – два гроба, – сказала Фонг.

– Нет, если мы будем достаточно осторожными. Если ты будешь в точности следовать моим указаниям.