Ресторан быстрого питания был закрыт, внутри темно.

Холодно. Джон дрожал. Он поспешил, огибая ресторан, к закусочной. Когда он толкнул дверь закусочной, человек за кассовым аппаратом поднял руку:

– No es открыто.

Джон вошел в тускло освещенное помещение.

– Мне всего лишь чашку кофе, – сказал он. – И я сразу уйду.

– Мы закрыты. Кофе нет.

Положил десятидолларовую банкноту на стойку перед кассой.

– Сдачи не надо.

Мужчина за стойкой бросил на него настороженный взгляд, облизнул губы.

Продолжай смотреть ему в глаза, не позволяй вытурить тебя.

– Si, о'кей. Одна чашка кофе, никаких «повторить», затем ты уходишь.

Официант взял десятидолларовую бумажку одной рукой, указал другой на столики. Кассовый аппарат не пискнул, записывая произведенную оплату.

Обернуться и…

За столиком, уставленным грязными тарелками, подозрительно разглядывая мятый костюм Джона, сидели двое городских полицейских; коричневая форма, кожаный пояс с пистолетом в кобуре.

Настоящие ли это полицейские.

Форма копа – отличный камуфляж для мокрушника.

Пройти медленно и осторожно к стойке. Продемонстрируй им легкую боязнь: они копы, они всем внушают страх. Но не переусердствуй, не мистер Слишком Хороший Парень и не мистер Слишком Дерзкий Парень. Будь всего лишь парнем, зашедшим выпить чашечку кофе.

Джон расположился лицом к входным дверям, запертым официантом. За спиной у него были окна, выходящие на задний двор, и копы с пятнадцатизарядными девятимиллиметровыми «пушками».

– Рамон, мы посидим у тебя еще немного, – сказал один из полицейских.

– Отлично! – Рамон засуетился за стойкой. – Можете оставаться сколько пожелаете. Я принесу вам пирог. Вишневый пирог.

Рамон поставил большой пластмассовый стакан черного кофе перед Джоном, капнул сливок.

– Пей быстрее, – сказал он. – Полиция ждет.

– Ладно, ладно.

Даже со сливками кофе отдавал горечью. Джон поставил недопитый стакан на стойку. Драматически вздохнул. Встал, повернулся. Рамон вертелся возле полицейских и их тарелок с вишневым пирогом.

Бросил четвертак на стойку. Его звон должен был снять ненужные вопросы. Заторопился к своей машине.

Пройди круг. Не выдай себя. Не попадись.

Холодная ночь. Не мешало бы надеть теплую куртку, не мешало бы переодеться.

Мысленно он улыбнулся: нашел о чем горевать, одежда…

Ночь заполняла автостоянку, холодная темнота, которую не в силах рассеять одинокий фонарь, висящий высоко над дорогой.

Перед рестораном стояло несколько пустых машин. Кому они принадлежали? Швейцарам, работающим в ближайших высотках?

Никто не прятался между мусоровозом и кирпичной стеной, где его ждала «тойота».

Заглянув в окна машины, он убедился, что никто не притаился на заднем сиденье.

«Теперь на очереди остановка метро в миле к югу, – подумал он, отпирая машину, – даже если эскалаторы отключены, пустые поезда…»

Щелчок взводимого курка пистолета.

Замер. В правой руке ключи зажигания, левая – в кармане, не самая удобная для отражения нападения поза…

– Я один, – сказал он в ночь.

Мягкий звук подошв на тротуаре. Шаги смолкли.

Тишина.

– Все нормально, Фонг, – сказал он. – Могу я повернуться?

Она стояла между кирпичной стеной и мусоровозом, она была там, скрывалась за мусоровозом. Ледяной ветер пронизывал костюм Джона насквозь, трепал черные волосы Фонг. Черный плащ скрывал ее миниатюрные формы. В полумраке блестели ее глаза.

Она двумя руками сжимала пистолет, направленный прямо Джону в сердце.

– Как ты догадался, что это я?

– Ты взводила курок, профессионал сделал бы это заранее.

– Ты один?

– Разве не видишь?

– Я пряталась на пожарной лестнице, напротив кинотеатра. Когда ты отъехал, хвоста не было. Я примчалась сюда. Подождала. Следом за тобой никто не подъезжал.

– Не надо держать меня на мушке.

– А как насчет багажника?

Черное отверстие пистолета продолжало смотреть Джону в грудь.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Багажника этой машины. И вообще, где ты ее взял?

Джон открыл багажник. Держа пистолет перед собой, как в каком-нибудь криминальном телесериале, она с опаской стала приближаться, пока не убедилась, что в багажнике нет ничего, кроме запасных колес.

– Кто-нибудь может тебя заметить, – сказал Джон.

Она скользнула обратно в тень мусоровоза.

– Отверни от меня «пушку», – приказал он. – Опусти курок, как я тебе показывал, и поставь на предохранитель.

С ее кожей кофейного цвета и широкими глазами она была похожа на молодого олененка.

– Никому не верю, – повторила она. – Даже тебе.

Но она сделала то, что он требовал.

– Залезай в машину, – сказал он ей.

Повернись, покажи ей спину.

Спина Джона изогнулась, напряглась в ожидании…

Она обошла вокруг «тойоты», запахнула плащ, пистолета не видно.

– Мотель в нескольких кварталах отсюда, – сказала она.

– Надеюсь, ты запомнила какие-нибудь окрестности, кроме этих, – заметил он, когда они проезжали мимо закусочной, направляясь к выезду со стоянки.

– Хочешь знать, чего мне хочется? – пробормотала она.

– Только скажи мне сначала, куда ехать.

Рамон и два городских полисмена наблюдали сквозь витрину закусочной за проехавшей «тойотой».

Полицейские заглянули внутрь машины, где двое притворились, что им нет дела до того, что на них смотрят. За рулем нервничающий мужчина, который убивал время за стаканом скверного кофе. Женщина с виноватыми глазами, которую он подобрал на стоянке. Полуночное рандеву, заканчивающееся в постели. Копы не раз уже видели подобное.

Двухэтажный мотель с внутренним двором, защищающим машины постояльцев от аварий и лишнего любопытства.

Джон въехал под арочный свод. Ночной портье кивнул Фонг. Поселилась поздно, ушла, вернулась с мужчиной. Он уже столько раз видел все это раньше.

Темная комната на втором этаже с окнами, выходящими во двор. Выгоревшие занавески, два стула, кровать. Телевизор на комоде. Ослепительно белая ванная.

Джон отодвинул занавеску и окинул быстрым взглядом темноту двора. Над машинами на стоянке висела легкая пелена тумана. Задернул занавески. Щелкнул выключателем торшера.

Радиатор под окном распространял по комнате потоки теплого воздуха. Фонг стояла, прислонившись к спинке кровати. Руки глубоко в карманах расстегнутого плаща.

– Не сказала бы, что это то место, где я бы хотела умереть, – заметила Фонг.

– Сама выбирала.

– Согласно твоим указаниям.

– Слушай, я страшно устал, чувствую себя отвратительно и не желаю…

– О, прошу прощения, совсем забыла про твои желания. Забыла, что ты ведь у нас работаешь соло. Забыла, что я всего лишь так, путаюсь под ногами.

– Что за вожжа попала тебе под хвост? Что тебя так раздражает?

– Твое существование.

– Что же ты не решила свои проблемы, нажав курок…

– Я не хочу, чтобы мой труп нашли подвешенным к потолку вверх ногами в каком-то задрипанном, забытом Богом мотеле!

– Я не тащил тебя сюда силой!

– Ты бросил меня одну! Оставил посреди холодной темной ночи с этим…

Неуловимым движением ее рука нырнула под плащ и почти в то же мгновение появилась, баюкая на ладони «пушку» 45-го калибра.

«Как ей удалось вытащить пистолет так быстро?» – подумал Джон.

– …с этим и ничем больше…

– Это лучшее, что я мог тебе дать!

– Может, и так, но этого недостаточно!

– Извини, но в этом ты должна упрекать своего отца, а не меня! Эта чертова «пушка» его!

– И у тебя хватает наглости! У тебя хватает наглости валить все на моего отца! Это твоя вина…

– В конце-то концов это была его чертова машина! Его чертов пистолет!

Фонг швырнула пистолет на комод.

– Черт бы все это побрал! – воскликнула она. – Теперь это стало и моим делом.