– Хотел бы знать, что скрывается за убийством Нарала.

– Хотел бы знать, почему сенатора Хандельмана это так заботит, – ответил Гласс, и Джон отвел взгляд. – Полагаю, что это затея его помощника. Не того парня, которого ему назначил комитет, а этой дамочки Норс…

– Возможно, – сказал Джон.

– Надо бы это выяснить.

– Как мне это надоело. Наша работа никогда не была легкой. Существует два набора правил для шпионов дядюшки Сэма: за границей – одни, на территории Штатов – другие. Правила внутри этих правил. Границы между двумя мирами, в которых мы вынуждены существовать. Но переходить границы в этом городе, в этом деле…

– Границы стираются ради выгоды и силы.

– Моя работа…

– Твоя работа состоит в том, чтобы выяснить то, что необходимо, оставшись живым и сохранив существующую систему в безопасности.

– Мне не нравится выполнять разведывательные операции на Капитолийском холме, в сенате Соединенных Штатов.

– Полагаю, каждый из нас должен делать то, что мы должны делать. Ради всеобщего блага. Ради Фрэнка. Ради самих себя.

Реактивный лайнер прогрохотал над их головами.

– Я сделаю все, что в моих силах, – пробормотал Джон.

– Какие у тебя планы? – спросил Гласс.

– Одно дело… одно маленькое дельце не дает мне покоя.

– Какое?

Джон покачал головой.

– Ничего существенного, – сказал он. – Это личное.

– Ты уверен, что сейчас время заниматься этим? – спросил Гласс.

На платформе станции метро у Центрального вокзала Джон бросил четвертак в телефон-автомат, набрал номер и теперь считал длинные гудки; девятнадцать, двадцать, двадцать один.

Трубку не брали.

В доме никого.

Ладно.

Его часы показывали 2:33, пятница, после полудня.

Часто бывает так, что вопрос жизни или смерти – это вопрос имеющегося у тебя в запасе времени.

Джон надеялся, что следившие за ним не расставили команду для наблюдения за станцией метро у Центрального вокзала. Такое массовое привлечение личного состава существовало только в Китае или СССР, когда в разгар «холодной войны» эти страны захлестнула шпиономания.

Однако они вполне могли поджидать его у машины. Джон специально оставил машину поближе к будке смотрителя, чтобы ее труднее было обыскать. Однако кто-нибудь, прикинувшись прогуливающимся бездельником, вполне мог миновать равнодушного студента, подрабатывавшего смотрителем, нагнуться, якобы для того, чтобы завязать шнурок, и незаметно прилепить магнитный радиомаячок на бампер.

Похоже, никто не обратил на Джона внимания, когда он проходил через Центральный вокзал. Громкоговоритель объявил о прибытии в 2:41 поезда из Бостона. Кажется, никто не слонялся без дела по стоянке. Слушатель подготовительных курсов Университета имени Джорджа Вашингтона был на месте в будке смотрителя. Он оторвался от учебника химии, мимоходом взглянул на проходившего Джона и тут же вернулся к закону Бойля.

Пыльный «форд» стоял на том самом месте, где его оставил Джон.

Пошарив рукой под бамперами «форда», Джон не нашел ничего, кроме грязи.

Это означало лишь то, что он ничего не нашел. Двери машины были заперты. Бардачок, где лежал, ожидая сильной руки, пистолет Фрэнка, – тоже.

Когда он выезжал с автостоянки Центрального вокзала, в зеркалах его машины была лишь пустая дорога. Проехал перекресток, на котором три дня назад пуля разнесла Фрэнку голову. На остановке автобуса толпились люди. Толстая женщина болтала по телефону-автомату, из которого Джон звонил в ЦРУ.

Джон непроизвольно сжал руль. Вперед. На желтый свет, меняя полосы движения, проехал пять кварталов на запад, нырнул в проезд, развернулся, еще раз развернулся.

Вроде никого.

Округ Колумбия незаметно перешел в штат Мэриленд. Единственным видимым отличием были таблички с названиями улиц, проносившиеся мимо окна машины. Это эпоха мегаполисов. Границы стираются ради выгоды и силы. Джон проезжал мимо торговых центров и заправочных станций. Крепость, окруженная акрами лужаек, выглядела как психиатрическая больница – пристанище для живых покойников. Закусочные. И снова бензозаправки.

Красный свет остановил его у перехода между круглосуточным магазином и большой автостоянкой. Кучка оборванных латиноамериканцев на обочине высматривала, не появится ли какой-нибудь охотник до дешевой рабочей силы.

Зеленый свет. Поворот налево, поехал прочь.

Только эти люди в его зеркалах. Теперь курс на запад, к Роквил-Пик, который располагался по соседству с его домом. Он подъехал к крытой муниципальной автостоянке за трехэтажным торговым центром, где в свое время группа Па-ква и Синг-и, в которой он занимался, арендовала танцевальную студию для тренировок.

Когда Джон парковал свою машину, в его голове всплыл вопрос, который Корн задал в тот первый ужасный день:

«Ты работал с агентурой в Таиланде, Гонконге. Посмотри на Фрэнка через призму работающего с агентурой резидента. Ты заметил в нем что-нибудь необычное?»

Когда Джон выходил с территории автостоянки, его нейлоновый плащ был застегнут в тщетной попытке защититься от холода, пистолет Фрэнка заткнут за пояс брюк. Пройдя три квартала, Джон заметил будку телефона-автомата рядом с таиландским ресторанчиком. Набрав номер, он вновь услышал лишь длинные гудки.

Спустя двадцать минут он уже подходил к дому Фрэнка, дубликат ключа, лежавший в его кармане, помог ему благополучно проникнуть внутрь.

Фонг не было. Единственным признаком ее существования был портфель, оставленный внизу на столе.

Осмотреть ее чемоданы, комнату, в которой она спала, перетряхнуть одежду, которую она…

Нет. Не ее. Не это.

Она сказала, что останется в Балтиморе на обед, может, дольше. Она не подошла к телефону, когда он звонил.

Его часы показывали 4:10.

Полно времени. Он бросил свой портфель и нейлоновый плащ на кушетку, ослабил узел галстука.

Пистолет врезался ему в бок.

Положил его на столик для кофе.

Запомнить, где что находится.

Он встал на стул, принесенный из кухни, исследовал названия видеокассет в самом верхнем ряду. За любимыми классическими фильмами Фрэнка Джон обнаружил шесть кассет «только для взрослых».

Он включил телевизор, уменьшил громкость. Задумался, разглядывая кассеты. Сделанная им находка никак не укладывалась в голове Джона. Или эти кассеты не представляли никакой ценности для Фрэнка, или Джон совсем не знал своего партнера.

«…что-нибудь необычное…»

Названия двух фильмов были знакомы Джону по шумным скандалам, которые они вызвали.

«По крайней мере, эти две кассеты могли претендовать на определенную культурную ценность для такого коллекционера, как Фрэнк», – подумал Джон.

Отложил их на кофейный столик.

Рядом с пистолетом.

«Целебная сила минеральных источников» – банально, предсказуемо. На кофейный столик. «Любовь не ржавеет» – глупо, нелепо. На столик, следом за предыдущей.

Что осталось? «В рай нелегально», на коробке стоящая на коленях кудрявая брюнетка демонстрирует обнаженную спину, и «Эксайлес» с надувшей губы знойной блондинкой, сидящей верхом на стуле, на ней лишь черный пояс с резинками, чулки в сеточку и туфли на высоком каблуке.

Джон загрузил «Эксайлес» в видеомагнитофон Фрэнка. Неправдоподобные имена в титрах. Платиновая блондинка с алыми губами в крошечном красном платье пинала изящной туфелькой спущенное колесо спортивной машины. Мужчина в очках предложил ей свою помощь. Они прошли к нему. Он позвонил в гараж. Сказал, что он поэт. Она сказала, что оказалась на дороге «потому, что время от времени все мы мечтаем отправиться далеко-далеко, куда глаза глядят». Они поцеловались. Под красным платьем на ней был лишь черный пояс с резинками и чулки. Он снял свои очки. Она тискала его. Он тискал ее. Звучала ужасная музыка. Гостиная. Спальня. Появилась женщина в комбинезоне механика…

Наблюдая за этим, Джон испытывал лишь душевное оцепенение и тошноту.