XII. Дон Карлос вернулся ко двору в 1564 году, избавленный от своих учителей. Филипп II вознаградил дона Онорио де Хуана, назначив его епископом Осмы. Твердое благочестие и мягкость характера этого прелата так пленили сердце дона Карлоса, что разлука между учителем и учеником не прервала дружбы и доверия, которые принц питал к епископу. Доказательство этого находится в его письмах, которые дают невыгодное представление о его дарованиях и образованности. Заметно, что он часто оставляет фразы неоконченными, вследствие чего получается не то, что он хотел выразить. Одно из своих писем к прелату он заканчивал следующими словами: «Я кончаю, 23 января 1565 года; ваш величайший, который исполнить все, что вы от меня потребуете, принц…» Вот полный текст другого его письма: «Моему учителю епископу. Мой учитель. Я получил ваше письмо в лесу. Я здоров. Бог знает, как я был бы восхищен посещением вас вместе с королевой.[105] Дайте мне знать, как вы на это смотрите и сколько это будет стоить. Я съездил из Аламеды в Буитраго, и это мне понравилось. Через два дня я ездил в лес; теперь через два дня я вернулся сюда, где я нахожусь со среды до сегодняшнего дня. Я здоров, я кончаю. Из деревни 2 июня. Мой лучший друг, которого я имею в мире, я исполню все, что вы потребуете; я, принц». Он кончает теми же словами другое письмо, писанное в Иванов день; конец его очень походит на варварский жаргон.[106]

XIII. Этот принц был так привязан к епископу, что выхлопотал у папы бреве, разрешившее ему пребывать в Мадриде полгода, чтобы пользоваться его обществом. Недомогания дона Онорио помещали ему воспользоваться этим разрешением. Они стали так часты, что свели его в могилу. Этот епископ употребил свое влияние на принца, чтобы преподать ему добрые советы, что обнаруживается в написанных к принцу письмах. Принц никогда не оскорблялся этой вольностью и, по-видимому, принимал эти советы как должное; но его поведение не отвечало этому. Без малейшей сдержанности он предавался порывистости своих страстей. Можно привести бесконечное число анекдотов, которые это доказывают. Необходимо передать некоторые из них, чтобы вывести из заблуждения тех, кто одобряет восторженные отзывы, расточаемые талантам и благородству дона Карлоса Сен-Реалем, Мерсье и другими.

XIV. Однажды принц был на охоте в лесу Асека. Он так разгневался на дона Гарсию Толедского, своего гувернера, что подбежал к нему, желая его поколотить. Этот сеньор, опасаясь, как бы не нарушить должного принцу уважения, спасся бегством и успокоился только в Мадриде, где Филипп II даровал ему некоторые милости, чтобы заставить забыть оскорбление, нанесенное ему принцем. Дон Гарсия, боясь новых инцидентов, умолял короля соблаговолить принять его отставку. Монарх согласился на это и назначил на его место Руи Гомеса де Сильву, принца Эволи, герцога де Франкавилью и де Пастрана, графа де Мелито. Этот сеньор также подвергался самым неприятным сценам вследствие неистовых приступов гнева, которым предавался дон Карлос.[107]

XV. Дом Диего Эспиноса (впоследствии кардинал и епископ Сигуэнсы, главный инквизитор и член государственного совета) был председателем совета Кастилии. Он выгнал из Мадрида комедианта Сиснероса, когда тот собирался представлять комедию в аппартаментах дона Карлоса. Принц, узнав об этом, потребовал от Эспиносы приостановки высылки Сиснероса до конца представления. Не получив благоприятного ответа, он побежал за ним во дворец с кинжалом в руке. Вне себя от гнева, он публично оскорбил его, сказав: «Как смеет этот попишка мне противиться, мешая Сиснеросу исполнять то, что я желаю? Клянусь жизнью моего отца, я хочу вас убить!» Он и поступил бы так, если бы некоторые гранды Испании, которые присутствовали при этом, не встали между ними и если бы председатель не решил удалиться.[108]

XVI. Дон Альфонсо де Кордова, брат маркиза де ла Навы, камергер принца, спал в своей комнате. Однажды случилось, что он не тотчас проснулся на звонок дона Карлоса. Тот в ярости вскочил с постели и хотел выбросить его в окно. Дон Альфонсо, опасаясь нарушить при сопротивлении уважение к принцу, поднял крик. Сбежались слуги. Камергер отправился тогда в аппартаменты короля, который, узнав о происшедшем, взял его на службу к себе.[109]

XVII. Принц часто манкировал почтением, которое должен был питать к возрасту и сану принца Эволи. При разных обстоятельствах он просто давал оплеухи слугам. Однажды его сапожник принес очень тесные сапоги. Принц велел изрезать их на куски и изжарить и принудил несчастного сапожника съесть это жаркое. Тот так расхворался, что боялся умереть. Принц выходил по ночам из дворца, вопреки советам не делать этого. Его поведение вскоре стало так беспорядочно и скандально, что представлялось сомнительным, способен ли он к браку и сохранила ли его голова рассудок, необходимый для управления государством по смерти его отца.[110] Кто мог бы думать, что королеве неизвестны эти многочисленные и публичные сцены? Если признать, что она была об этом осведомлена, как скорее всего и было, то неужели можно еще серьезно думать о наличии какой-то склонности с ее стороны к дону Карлосу?

I. В 1565 году принц дон Карлос задумал тайно совершить путешествие во Фландрию, вопреки воле своего отца. В этом проекте ему помогали его камергеры, граф де Гельвес и маркиз де Тавара. Он имел намерение взять с собою принца Эволи, своего гувернера, не сообразив, что он был личным наперсником короля. Принц желал его общества, чтобы подумали, что он путешествует с согласия отца. Льстецы добыли ему сумму в пятьдесят тысяч экю и четыре костюма для выезда из Мадрида. Они были убеждены, что принц Эволи, раз начав это путешествие, вынужден будет его продолжать; в противном случае от него попросту отделаются. Но ловкий политик, каким был принц Эволи, расстроил проект удачными приемами, о которых говорит Кабрера в Жизни Филиппа II.

II. Епископ Осмы, наставник принца дона Карлоса, узнав о его дурном поведении и распутстве и получив тайные приказания монарха, решил употребить влияние, которое он имел на сердце этого принца, чтобы вернуть его на истинный путь. 10 мая 1566 года епископ написал ему длинное письмо, которое было напечатано фламандцем Кирхером.[111] Он давал наставления, как вести себя в отношении министров, короля, его отца, а также предсказывал неисчислимые бедствия, которые легко может повлечь за собою поведение, не соответствующее этим наставлениям. Однако епископ был осторожен и даже косвенно не давал понять, что принцу в данном положении его советы необходимы. Принц читал письмо со всеми знаками внимания к тому, что исходило от этого уважаемого прелата. Но он не последовал ни одному его совету.

III. Дон Карлос мало воспользовался уроками своего бывшего учителя и дал волю своей вспыльчивости, когда в 1567 году узнал, что его отец назначил герцога Альбу губернатором Фландрии. Когда этот вельможа явился откланяться принцу, тот сказал, что король напрасно назначил его на губернаторство, которое скорее приличествовало бы наследнику престола. Герцог отвечал, что король, несомненно, не желал обременять принца этой заботой и хотел оградить его от опасностей, которые он встретил бы в Нидерландах среди раздоров, возникших между крупными сеньорами. Этот ответ, который должен был бы успокоить дона Карлоса, еще больше вывел его из себя. Он вытащил кинжал и, собираясь вонзить его в герцога, сказал: «Я вам помешаю отправиться во Фландрию, потому что проткну ваше сердце прежде, чем вы уедете». Герцог избежал первого удара, отступив несколько назад. Принц в еще большей ярости продолжал нападать на него, и герцог не нашел другого средства избежать опасности, как схватить дона Карлоса и сжать его в своих руках. Несмотря на неравные силы, ему удалось приостановить бешеные попытки нанести удар; герцог держал принца почти в неподвижном состоянии. Однако дон Карлос все еще хотел действовать кинжалом. Во время этой возни произошел шум в комнате. Прибежали камергеры. Принц выскользнул из рук герцога и заперся в своем кабинете, поджидая исхода сцены, который мог быть неприятным, если бы его отец был уведомлен о случившемся.[112]