Потом это кончилось.
Блейд лежал неподвижно, удивляясь, что остался жив. И даже не сошел с ума, что было уж совсем невероятным! Но факт оставался фактом, стоило боли излиться, покинуть измученное тело, как разум возвестил о своей победе. Более того! Чувства вновь вернулись к страннику, он ощущал струившееся сверху солнечное тепло, твердую — вероятно, каменную — поверхность внизу, слабое дуновение ветра — и тишину. Беспредельную, бескрайнюю тишину!
Она, тем не менее, казалась живой. Через минуту Блейд понял, что это впечатление создавали солнечные лучи и легкий бриз, доносивший запахи сухой травы; это делало окружавшее его молчание не враждебным, не угрожающим, а, скорее, преисполненным покоя.
Он снова приоткрыл глаза, неуклюже поднялся и вздрогнул, пораженный.
Перед ним застыло полупрозрачное бирюзовое марево, его ровная поверхность тянулась к горизонту, сливаясь с яркосиним небом. Он не видел ни волн, ни гребешков пены, ни игры света на бескрайней и гладкой, как стол, равнине, лучи светила, ничем не отличавшегося от земного солнца, беспрепятственно проходили в глубь этого странного образования. Море? Нет, вряд ли… Бирюзовая субстанция, простиравшаяся вниз на сотни ярдов, была проницаема для взгляда, и странник мог различить контуры лежавшей под ней земли. Кажется, там были холмы, покрытые деревьями — довольно непривычными, с желтоватыми широкими кронами, но все же напоминавшими земные; за холмами тянулась серая лента реки, а на дальнем ее берегу лежала ровная местность, похожая на степь.
Блейд оторвал взгляд от загадочных далей и принялся обозревать ближайшие окрестности.
Под ногами у него была каменистая почва, поросшая скудной травой; пологий склон шел к бирюзовой поверхности, потом резко обрывался вниз, в пропасть. Место сильно напоминало вершину горы или плато, вознесенное над этим непонятным туманом на сотню футов. Повернувшись, странник увидел невысокие скалы, изрезанные расщелинами; прямо над ними висел солнечный диск. Меж лугом, на котором он стоял, и бурыми зубцами скал темнели деревья, не менее удивительные, чем те, что росли внизу. Они напомнили Блейду пузатые винные бутылки: толстенные стволы диаметром в ярд на высоте человеческого роста резко сужались, выбрасывая пучки огромных листьев, чудом державшихся на тонких веточках-прутьях.
Внезапно на фоне царившей вокруг тишины он различил отдаленный перезвон. Вода? Блейд почувствовал, что язык еле ворочается в распухшем рту, и осторожно сделал первый шаг. Он еще ощущал сильную слабость, но мог двигаться; во всяком случае, ноги его держали.
Было тепло, но не жарко — едва заметный ветерок приятно холодил кожу. Беззвучно колыхались огромные листья на деревьях-бутылках, ущелья меж скал зияли темными провалами, на голых вершинах утесов искрились прожилки какой-то белесоватой породы — вероятно, кварца. Солнце стояло ни низко, ни высоко; будь дело на Земле, Блейд сказал бы, что сейчас часов пять-шесть пополудни. Совсем неплохо, подумал он; хватит времени и осмотреться, и подыскать место для ночлега.
Ноги несли его вперед все уверенней и быстрей, а пересохшая гортань напоминала, что в первую очередь надо добраться до воды. Вскоре странник ее обнаружил — небольшой ключ бил прямо у подножия утеса, порождая прозрачный ручеек, струившийся к краю обрыва. Там, вероятно, находился крохотный водопад, и теперь уши Блейда отчетливо улавливали хрустальный перезвон.
Ринувшись к ручью, он рухнул на колени в воду и начал черпать ее ладонями. Вода была чистой, свежей и вкусной; утолив жажду, странник повалился поперек ручейка, словно живая плотина. Поток омывал его разгоряченное тело, волосы намокли, прохладные струи ласкали шею, щеки и лоб. Блейд чувствовал, как силы прибывают с каждой минутой. Казалось, кровь побежала быстрей, к мышцам вернулась упругость, мокрая кожа жадно впитывала солнечный жар, прогревавший до самых костей. Полежав так минут десять, странник снова напился и встал. Он полностью пришел в себя, а значит, пора было приступать к делу.
Быстрым шагом он направился к скалам, внимательно оглядывая по дороге луг, близлежащие валуны, бутылкообразные деревья, камни и небеса. Никаких признаков высокой технологии, с которой жаждал ознакомиться Хейдж… Нигде ничего угрожающего… вообще ничего! Ни живности, ни насекомых, если не считать каких-то крупных жуков, метавшихся в воздухе… Правда, высоко вверху, среди редких перистых тучек, Блейд разглядел темные точки. Летательные аппараты? Птицы? Скорее, птицы… Да, так и есть… Они парили в трех-четырех тысячах футов от поверхности плато, и никаких деталей странник различить не мог.
Он полез на скалу. Подъем был сравнительно нетруден — каменную твердь рассекали многочисленные трещины, и всегда находился подходящий выступ, на который можно было поставить ногу. Взбираясь вверх, Блейд думал о том, что очутился в весьма пустынном местечке, что имело свои преимущества и недостатки. С одной стороны, никто его не беспокоил; он мог спокойно прийти в себя, оглядеться и провести первую рекогносцировку. С другой — как ему выбраться отсюда?
Впрочем, он не очень беспокоился на сей счет, не сомневаясь, что сумеет спуститься с этой горы к желтым лесам и равнинам внизу. За его спиной лежал опыт двадцати пяти странствий — гигантская энциклопедия приемов выживания, методов сыска и способов, пригодных для вступления в первый контакт. В том, что сей контакт рано или поздно произойдет, он был уверен. Во всех мирах, посещенных им, были люди — или нечто человекоподобное, вроде ньютеров Тарна, катразских хадров или волосатых неандертальцев из Уркхи. Поиск разумных существ обычно не представлял трудностей; требовалось найти дорогу или реку — водный путь, который ничем не хуже сухопутного. Реку он уже разглядел, и довольно большую — там, внизу, за лесом. Стоит спуститься и пройти два-три десятка миль вниз по течению, как обнаружится какая-нибудь деревушка… Или лучше сесть в засаду на берегу, понаблюдать за движением по реке, раздобыть языка… одного из местных рыбаков, торговцев или бродяг… Возможно, девушку или молодую женщину…
Блейд усмехнулся Фортуна обычно благоволила ему по части девушек; по крайней мере в половине случаев он ухитрялся разыскать что-то стоящее в первую же неделю.
Выдохнув воздух, он подтянулся и перевалил через гребень утеса, распластавшись ничком на теплом, нагретом солнцем камне. Полежав с минуту и успокоив дыхание, странник встал на колени, потом вытянулся во весь рост и обвел взглядом горизонт. Место для наблюдения оказалось великолепным, выбранная им скала была повыше прочих, и ничто не закрывало обзора.
Вокруг каменистой горной вершины во все стороны простиралось все то же бирюзовое марево. Горный пик казался островом, вознесенным над этой странной, почти прозрачной субстанцией, причем островом небольшим — мили полторы в поперечнике. На миг Блейду почудилось, что он вновь попал на крохотный тропический атолл в безбрежном океане Катраза; он услышал мерный шум прибоя, ощутил йодистый запах водорослей и аромат спелых плодов…
Но нет, эта горная плешь, окруженная бирюзовой дымкой, совсем не походила на его маленький катразский рай! Ни теплого моря, ни ракушек и рыбы близ берега, ни фруктов и кроликов в лесу… Он видел лишь камни да скалы, жуков с блестящими надкрыльями, жидкую рощицу деревьев-бутылок, пучки сухой травы, заросли какого-то кустарника с гроздьями яркосиних крупных ягод, небольшие ущельица и темные трещины, рассекавшие утесы. Давешний ручей был, похоже, единственным источником воды. Почти всюду горные склоны почти отвесно обрывались вниз, и лишь с южной стороны крохотного плато они казались более пологими. Блейд запомнил это место, решив, что попробует там спуститься на равнину.
Приглядевшись, он заметил на севере и на западе сероватые облачка, словно прижавшиеся к самой поверхности бирюзовой субстанции. Они были неподвижными — несмотря на слабый ветерок, гулявший над этой странной равниной, — и Блейд заключил, что видит такие же горные вершины, как и та, на которой он сейчас пребывал. Одно из темных облаков больше походило на тучку, вытянувшуюся градусов на пять и лежавшую в западном направлении; возможно, то было обширное плато, приподнятое над бирюзовой дымкой? Напрягая глаза, Блейд попытался рассмотреть какие-нибудь детали, но расстояние оказалось слишком велико. Он потер кулаками глаза и решил, что вряд ли эта возвышенность представляет интерес; вскоре он спустится на равнину, к лесу и реке, к местам более благодатным, чем скудное высокогорье.
