Еду я домой, паром делает свой второй и последний рейс, а я думаю. Думаю, что если бы знал, что на этой чертовой фабрике нет кожи, то мог бы сэкономить на поездке. Теперь, как можно узнать новости? Прочитать о них в газете! Но местной-то газеты не было. Только правительственная газетенка в Сент-Джонсе, «Морской лев». Так я и подумал, ничего, что я ничего не знаю об этом и не могу толком сложить фразы, потому что в школе дошел только до первого рассказа про собаку. Но если они могли открыть фабрику по пошиву перчаток без кожи и обученного персонала, то я могу сам организовать газету. Так вот, приехал я в агентство и говорю: «Я хочу выпускать газету. Вы, ребята, можете мне помочь?» «Сколько человек ты собираешься нанять?» — спросили они. Я решил, что мне нечего скромничать. Пятьдесят, говорю, когда все наладится. Конечно, надо будет время, чтобы всему научиться, говорю. Они купились. Они давали мне целые ящики различных документов, которые мне надо было заполнять. Когда мне стало трудно одному, я сказал Билли Притти, чтобы он бросал рыбачить и шел ко мне работать. У него красивый почерк, а читать он может не хуже правительственного чиновника. У нас получилось. Меня отправили в Торонто, чтобы научить руководству газетой. Дали мне денег. А что? Я околачивался в Торонто четыре или пять недель, слушал их галиматью о редакторском балансе, честности, новой журналистике, этике репортера и служении обществу. Я не понял и половины того, о чем мне говорили. Тому, что мне было нужно, я научился самостоятельно, на собственном опыте. Я руковожу «Болтушкой» уже семь лет, тираж у нас тринадцать тысяч и каждый год увеличивается. Нас знают по всему побережью, потому что я знаю, о чем хотят читать люди. И это не обсуждается.

Сначала я нанял Билли, потом Терта Карда. Хорошие ребята. Там, в Торонто, персонал наполовину состоял из женщин, красующихся и кокетничающих с мужчинами. Или мужчины кокетничали с женщинами. Никто не работал. Билли знает все, что нужно, чтобы написать материал для женщин. Он, старый холостяк, — прекрасный повар. Моя жена, миссис Баггит, просматривает его рецепты. Я знаю, чего хотят мои читатели, и даю им это. И как я сказал, так и будет. Я не желаю слышать от тебя никаких журналистских идей, и если тебя это устраивает — мы поладим.

Он замолчал, чтобы зажечь еще одну сигарету. Посмотрел на Куойла, у которого затекли ноги. Тот медленно кивал себе в руку.

— Хорошо, мистер Баггит, я буду стараться.

— Зови меня Джеком. В этой газете такой порядок: все здесь решаю я. Это мое шоу, и я здесь командир. Билли Притти занимается «Домашней страницей» и пишет для «Калейдоскопа». Боже тебя упаси сказать хоть КОМУ-ТО, что он — «Сагг Младший». Он занимается местными новостями, советами и образованием. В Канаде больше правительственных чиновников, чем в любом другом месте мира. Почти половина населения работает на правительство, а оно занимается работой с другой половиной. А еще у нас по всему побережью проходят собрания, считай, каждую минуту. Билли еще немного пишет о криминале. Сейчас его больше, чем было раньше. Видишь ли, что раньше считалось весельем и развлечением, теперь называют вандализмом и оскорблениями. Билли Притти. Он здесь с того дня, как я создал «Болтушку».

— Я освещал муниципальные новости для «Мокингберд Рекордз», — прохрипел Куойл, у которого пропал голос.

— Я только что сказал тебе, что этим занимается Билли. Так, Натбим пишет о международных, региональных и национальных новостях. Слушает радио — и пишет. О сексуальном насилии тоже пишет он. С трудом успевает. Мы печатаем две или три истории о сексуальном насилии каждую неделю. Одну, большую, на первой полосе, остальные внутри. Он комментирует спорт и сенсации. Правда, сенсации пока у нас не очень получаются. Он работает у нас пока семь или восемь месяцев. И я не могу сказать, что он прекрасно справляется. И вообще, он здесь временно. ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ, НАТБИМ?

— Как не слышать? — раздалось из комнаты.

— Когда меня нет, то за меня здесь Терт Кард. Он тут исполнительный редактор, и много чего другого. Занимается определением заданий, набором, аппликацией, отвозит законченную копию в типографию, в бухту Миски, заведует пометками, отправкой по почте и распространением. Помогает писать, когда у него остается время. Он работает уже пару лет. Я слышал много жалоб на Терта за его ошибки, но они тоже являются частью «Болтушки». Он занимается рекламой. В первую очередь меня интересуют истории о рыбной ловле. Я знаю, что там много проблем, потому что по-прежнему занимаюсь этим делом. Так вот чем я хочу тебя занять. Я хочу, чтобы ты освещал местные происшествия с автомобилями. Пиши и делай фотографии. Мы печатаем фотографию с автомобильной аварией на первой полосе, каждую неделю. Неважно, была она или нет. Это наше золотое правило. Никаких исключений. У Терта есть большая папка с такими фотографиями. Если у нас нет ничего свежего, мы берем снимок из его коллекции. Но обычно у нас есть парочка хороших снимков. Толпа хорошо нас обеспечивает материалом. Терт покажет тебе, где фотоаппарат. Пленку будешь отдавать ему. Он сам проявляет ее дома. И корабельные истории. Возьми у портового инспектора список с названиями судов, которые приходят и уходят. Каждый год их становится больше. У меня есть мысль на этот счет, но мы еще посмотрим. И ты подумай, что можешь с этим сделать.

— Я уже говорил по телефону, — сказал Куойл, — что у меня нет опыта в том, что связано с кораблями. — Автомобильные аварии! Его парализовало от одной только мысли о крови и умирающих людях.

— Ну, ты можешь либо объяснить это своим читателям, либо сделать все, что в твоих силах, чтобы всему научиться. Лодки и море у тебя в крови. Поработай над этим. И делай то, что тебе говорит Терт Кард.

Куойл натянуто улыбнулся и встал. Его рука была уже на дверной ручке, когда Джек Баггит снова заговорил:

— Еще одно. Я не люблю шуток, Куойл, и ни при каких обстоятельствах не хочу слышать от тебя острот на тему Ньюфаундленда и его жителей. Помни об этом. Я ненавижу такие шуточки.

Куойл вышел из офиса. Автокатастрофы! Он бессмысленно смотрел на потрепанный телефонный справочник.

— Куойл! — прошептал Натбим. — Ты же не ударишься в сантименты, правда? Не сбежишь обратно, в свои Штаты? Мы рассчитываем на тебя, Куойл. Мы надеемся на тебя, Куойл.

Джек Баггит высунул голову в дверь.

— Билли! Элвис уже ощенилась?

— Да, ощенилась. На прошлой неделе. Троих принесла. Все черные с белыми ногами.

— Ну, так я хочу одного из этих щенков. — Дверь снова захлопнулась.

— Сомневаюсь, что справлюсь с этой работой, — сказал Куойл, проглотивший три пива и съевший пакет несвежего попкорна в Якорной Лапе в раздумьях о том, не совершает ли он ошибку, как пассажир, садящийся на самолет, который быстро взлетает, но потом падает на взлетную полосу.

Тетушка посмотрела на него. Она сидела на круглой софе и вязала какое-то облако из ангоры со скоростью машины. Уоррен затихла возле ее ног, двигались лишь ее обрамленные алым кантом глаза. Банни со следами от слез на лице сидела на стуле с оторванной подушкой. Стул стоял так, что она сидела лицом в угол комнаты. Саншайн подбежала к Куойлу с воплем: «Папа, она меня укусила! Банни укусила меня за ногу!» И она показала ему два полукруглых следа от зубов на своем бедре.

— Она первая начала! — закричала Банни, хмурясь, как Бетховен.

— Ты мерзкая вонючая кусака! — рявкнула во всю глотку Саншайн.

— Ради всего святого, замолчите! — сказала тетушка. — Племянник, мы должны что-то с этим делать. Детям необходимо куда-нибудь выходить. В доме, при определенном навыке укрощения диких животных, мы могли бы их занять прополкой картошки, уборкой, мытьем посуды и окон, вместо того чтобы они царапали и кусали друг друга. А сейчас они сидят здесь взаперти. И Уоррен полумертва от недостатка движения.