Это была одна из баек Билли. Куойл слегка улыбнулся.

— Офицер мигает фонарями — никакой реакции. В конце концов ему приходится высунуться в окно и закричать: «Прими вправо! Вправо прими!» Когда парень наконец замечает его. он задумывается, а потом говорит: «Какой проймы? Я уже почти все довязал!»

Бенни Фадж даже не улыбнулся, а довольный Билли скрипуче захихикал.

Когда закончился сезон охоты на тюленей, Джек переключился на ловлю сельди. У него для этого были специальные ловушки.

Куойлу это нравилось больше всего: сидеть на каменистом берегу, спрятавшись от ветра за камень, и поворачивать над углями серебристую сельдь. Эти холодные пикники возле моря были восхитительны. Уэйви из выброшенного на берег бревна и камней делала стол. Герри находил упругие водоросли. Солнце согревало небольшие, поросшие травой участки склона, по которым носились наперегонки Банни и Саншайн.

— Уэйви, — звенел голос Саншайн. — Уэйви, ты взяла зефир?

— Да, девочка. Маленькими кусочками.

«Девочки на Лужайке», — подумал Куойл, глядя на дочерей. Внезапно все встало на свои места. Слова отца Билли четко совпали с жизнью Куойла. Любовница-Дьяволица. Стойкая Женщина. Девочки на Лужайке. Высокая и Тихая Женщина.

Банни бежала к ним, держа руки ладошкой. Она как стрела, всегда летела к цели. Маленькая неподвижная птица, совершенная в своей красоте, поджав лапки, лежала на детских ладонях.

— Это мертвая птица, — сказала Уэйви. — У бедняжки сломана шея. — Голова птицы действительно безвольно болталась. Она не сказала ни слова ни о смерти, ни о небесах. Банни положила птицу на камень и постоянно возвращалась к нему, чтобы снова на нее посмотреть.

Сельдь коптилась на дыму, дети играли, прыгая вокруг и спрашивая: «Папа! Папа! Когда же они будут готовы?»

«Папа!» — сказал Герри. И поднял круглое лицо вверх, гордясь своей сообразительностью.

— Господи, да ты хуже чайки, — сказал Джек, наблюдая за тем, как Куойл сгребал сельдь в ведро.

— Я могу съесть весь улов.

— Если бы у тебя ничего не получилось с газетой, тебе стоило бы заняться рыбалкой. Тебя к этому тянет, я вижу. Знаешь, что в ней самое приятное? Берешь в лодку маленькую печку, сковородку и чуток засоленной свинины и готовишь лучшую еду, которую ты когда-либо пробовал. Поэтому ты никогда и не видишь, чтобы рыбак брал с собой коробки с обедами. Если он проголодается, то найдет способ себя накормить. Никогда приготовленная на берегу еда не сравнится с тем, что ты только что вытащил из моря. Сходишь со мной как-нибудь — узнаешь.

Через две недели сельдь исчезла необъяснимым образом, и штат «Болтушки» временно сократился в размерах, пока Билли, Куойл и Деннис помогали Джеку чинить старые ловушки для омаров и плести новые. А Бенни Фадж уехал в бухту Миски, чтобы удалить все свои зубы.

— Вот уж не знаю, получится ли ловить этих омаров: на себя или на всех вас.

— Хотел бы я пойти на омара, — сказал Билли. — На омаре можно хорошо заработать. Только вот мне не получить лицензию. Единственный способ — пойти вместе с Деннисом.

— Я готов, — сказал Деннис.

— В другой раз, — отрезал Джек. Коротко и веско. Он завидовал привилегиям сына и хотел удержать его на берегу. В безопасности. Это был его последний сын.

— Приходи как-нибудь, мы сварим большого омара, ладно? — предложил Билли. — Даже если нам придется купить его у кого-нибудь на Безымянном. Жаль только, что нам нечего вроде праздновать.

— Почему? — сказал Куойл. — В субботу возвращается тетушка, и мы устраиваем в ее честь вечеринку в моем доме. Только вот я сомневаюсь, что там будет омар.

В сарае Джека, в углу, лежали камни. Якоря от ловушек для омаров, пояснил он. Грузила.

Когда Элвин Ярк достал из кармана старое, потертое лекало, звякнул бегунок на молнии его свитера. Пора приниматься за работу. За день до этого он напился очищающего отвара, освободил кишечник и теперь был готов к подвигам. Он отметил карандашом места для пазов на киле. Обшивка все еще не была выстругана из выгнутой древесины, стоявшей вдоль стены. Сквозь окно виднелась пустая дорога. Мурлыкая себе под нос или напевая, он подошел к полке, которая тянулась по верху всей стены, он вытянул оттуда деревянные строительные рыбины, выложил их по всему каркасу, от носа до кормы. И получилась лодка.

«Эх. Куойл пропустил самое интересное. Он не видел, как она появилась из ничего».

Ярк снова посмотрел в окно. Там были только апрельские воды, поблескивавшие на снегу, как искристые улыбки света. Будто кружевная скатерть медленно сама по себе разворачивалась во всю длину. Клочья пены покачивались возле свай. За мысом виднелись куски айсбергов, осколки льдин плавали огромными синими фрагментами в беспокойной воде.

Наконец показался разбрасывающий во все стороны комья грязи «универсал» Куойла. Куойл остановился в дверях. Темно-красный свитер зацепился за гвоздь. Нервно потрепал вытянувшуюся петлю, в то время как любой другой на его месте просто дернул бы плечом, чтобы освободиться. Сказал, что не может задержаться надолго, потому что хочет успеть к ужину в честь возвращения тетушки. Они с Уэйви все утро тушили рыбу, так что еды хватило бы для затопления среднего танкера. Элвин и Иви просто обязаны прийти помочь все это съесть.

— Я люблю веселиться, — сказал Ярк. — Тетушка уже приехала или только едет?

Куойл встретил тетушку в полдень у Оленьего Озера. Она хорошо выглядела. В ней бурлили энергия и новые идеи.

Куойл же мечтал. Витал мыслями далеко от этого места. Когда Ярк попросил его подать инструмент, он дал совершенно не то, что надо.

— Столько всего происходит, — пробормотал он.

Его мысли были заняты страницей «Стиль жизни». Неиссякаемый поток писем. Они больше не публиковали описаний птичьих кормушек, а занимались поисками лекарства от тоски по дому. Никто из покинувших родные места не смог найти покоя. «Придет день, и я обязательно вернусь!» — писали они. Но никто не возвращался. Прошлая жизнь была для них слишком тесна и больше им не подходила.

Ярк напевал свою бесконечную песенку: «Эх, „Гусь-нырок”, тебе вода не впрок, она хлещет сквозь щели. Сидеть тебе на мели, „Гусь”, как сидит дружок твой „Брюс”. На всех море одно — и всех ждет его дно». Он пел и переносил разметку на неотесанные доски.

— Можешь забрать свою лодку в следующую субботу. Она будет готова.

«Слава богу! — подумал Куойл. — Человек спасается от пытки бесконечной песней».

Светло-коричневый паук резво побежал по верхней кромке строительной рыбины.

— Погода меняется. Вон пауки как скачут весь день, и колени у меня трещат. Ладно, давай резать заготовки. «Вот „Брюс” сюда лося привез, и лось тут славненько живет».

Куойл посмотрел на свою лодку. Она стала настоящей благодаря дереву, из которого ее собрали. Он ошибся, спутав свершившийся факт с его первопричиной. Эта лодка существовала в уме Ярка вот уже несколько месяцев.

Ярк отпиливал и выравнивал, а Куойл выстраивал части корпуса вдоль стены. Их изгибы напомнили ему о Уэйви с лирообразными бедрами, расширяющимися возле талии, и упругими ногами. Если они с ней поженятся, неужели Петал так и будет третьей в их постели? Или третьим будет Герольд Проуз? Он представил себе, как демонические любовники сплетаются в страсти, кусая друг друга и постанывая, а они с Уэйви корчатся возле изножья кровати, зажмурив глаза и зажав руками уши.