Адам нахмурился. Его грудь взволнованно вздымалась.

– Мэри, я вовсе не собирался оскорблять тебя, истинная правда! Но думала ли ты о своем будущем? Куда ты пойдешь? Что будешь делать?

– Как-нибудь проживу, без того чтобы сделаться вашей шлюхой.

Его лицо окаменело.

– Не опошляй того, что существует между нами. Брак невозможен, но я предлагаю тебе продолжительные отношения. Возможность жить, не нуждаясь ни в чем, до конца твоих дней.

– Деньги. – Боль стиснула сердце Мэри. – Джо была права. Вы считаете, что можете купить все, что вам захочется.

– Прошу прощения?

– Да, вам следует извиниться. Сегодня утром Обедайя пришел в спальню. И он не обрадовался, узнав…

– Что ты подарила мне свою невинность. – В его голосе зазвучали хриплые нотки. – Человеку, который не имел права принимать такой дар.

Ну вот, опять эти нотки раскаяния в голосе! Нет, теперь она не станет поддаваться им.

Мэри повернулась к креслу, взяла тоненькую книжицу и прижала ее к груди, словно талисман.

– Обедайя отдал мне вот это. Он нашел его за ночным столиком. Это дневник сестры.

– Хитрая бестия! Он должен был отдать его судье с Боу-стрит. – Адам подошел к ней. – Значит, ты его прочла? Можно ли там понять, кто похитил ее?

Возбужденная его близостью, Мэри лишь покачала головой.

– Ты уверена? Должен быть какой-то ключ, может быть, упоминание имени поклонника, который чрезмерно досаждал ей?

Он потянулся к дневнику, но Мэри отступила на несколько шагов, все так же прижимая книжку к груди. Брови Адама сомкнулись. Он стоял с протянутой рукой, и по лицу было видно, что он начинает понимать.

Опустив руку, он сказал:

– Она писала обо мне…

– Да. – То, что он не стал ничего отрицать, подтвердило ее самые худшие предположения. – На следующий день после того, как Сирил привез ее сюда, чтобы познакомить с вами и вашей семьей, вы нанесли ей визит. Вы предложили ей десять тысяч фунтов, чтобы она отказалась от Сирила и стала вашей любовницей.

Он наклонил голову в знак согласия.

– Я считал, что так будет лучше для брата. Я хотел доказать ему, что она не любит его.

– И это дало вам право унижать женщину, которую любит он?

– Вы не знаете моего брата. Он беспечен, его легко сбить с толку. У него и раньше бывали бурные романы. Я считал, что ваша сестра обманывает его.

– И вы не потрудились узнать ее истинный характер! Вы сочли ее коварной простолюдинкой, которая ухватилась за возможность попасть в ваш избранный круг.

Он запустил пальцы в волосы.

– Да. Теперь я понял свою ошибку и хочу принести вам мои глубочайшие извинения.

Он говорил с искренностью, грозившей разрушить стену, которую Мэри воздвигла между ними. Он ни за что не должен догадаться, как больно ей было узнать, что и Адам сначала выбрал ее сестру.

– Почему вы не рассказали мне об этом грязном поступке? И кстати, почему вы не рассказали об этом судье? Или опасались, что он может посчитать вас замешанным в преступлении?

Адам вздрогнул так, словно она ударила его. Ее слова ужаснули его.

– Мэри, у вас есть все основания думать, что моя честь запятнана. Но вы же не будете утверждать, что я мог застрелить собственного брата! Или попытался бы помешать его женитьбе столь бесчестным способом, как похищение его невесты.

Она посмотрела на дневник.

– Нет, не думаю, что даже вы могли пасть так низко. И все же если бы вы захотели причинить Джо боль, то нельзя было выбрать более болезненного способа. – Открыв дневник, она нашла нужную страницу. – Вот, ваша светлость. Прочтите сами, как вы разрушили жизнь моей сестры.

Он взял у нее тетрадку. Мэри, в душе которой царило смятение, прижалась лбом к прохладному стеклу. Капли дождя скользили по нему, словно слезы, которым она не давала вырваться наружу.

Она хотела заставить его страдать. Ей хотелось наказать его за грехи прошлого. И в то же время она была виновата не меньше его.

Мысленно она представила по-детски неаккуратный почерк Джо – отец настаивал, чтобы она писала правой рукой, в то время как левой у нее получалось гораздо лучше. Каждая запись начиналась одинаково: Дорогая Мэри.

Лишенная возможности достучаться до ее сердца, Джо изливала все свои надежды и страхи в дневнике. Она заполнила его признаниями, которыми они обычно делились, веселыми историями о своей жизни, восторженными рассказами о своей любви, смешными описаниями людей, с которыми познакомилась. Но за всем этим ощущались неудовлетворенность и тоска.

Мэри не нужно было даже читать, потому что она сама прочувствовала терзания Джо, когда та делала последнюю запись.

Дорогая Мэри!

Ужасная вещь случилась сегодня. Сент-Шелдон пришел ко мне с визитом. Это ужасный человек, холодный и неприступный, почти как папа в гневе. Но в отличие дт нашего папы Сент-Шелдон никогда не улыбается. Он смотрит на меня, словно я червяк, которого ему страшно хочется раздавить, но только он боится запачкать свои начищенные сапоги. Он предложил мне десять тысяч фунтов, чтобы я стала его любовницей и отказалась от моего любимого.

Ты можешь себе представить, какой стыд я испытала, как мне было больно? Потому что в тот момент я поняла, что его светлость никогда не примет меня в свою семью. Сохраняя достоинство, насколько это было возможно, я велела ему немедленно удалиться, хотя душа моя рыдала.

И в конце концов герцог добился чего хотел, не потратив ни единого пенни из своих проклятых денег. Потому что, закрыв дверь, я поняла, что никогда не смогу попросить Сирила выбрать между мной и братом. За ужином я сказала любимому, что разрываю нашу помолвку. Он в ярости покинул меня, и больше я его не видела.

Боль, исказившая его лицо, до сих пор преследует меня. Это будет моим вечным адом, моим наказанием за тщеславие, побудившее меня искать любви во что бы то ни стало. Завтра, если только не ослабеет моя решимость, я покину Лондон, вернусь к папе и буду умолять его о прощении. Я молюсь, чтобы и ты, Мэри, смогла простить меня, когда прочтешь эти записи.

И дай Бог, чтобы тебе не пришлось встретиться с Сент-Шелдоном. Только ты одна поймешь, почему я решила ни за что не допустить, чтобы Сирил узнал о возмутительном поступке своего брата. Если бы только ты откликнулась, когда говорит мое сердце, дорогая моя сестра, ты бы поняла, почему я больше никогда не смогу разрушить семейные узы…

– Мэри, ты слушаешь?

Голос Адама вернул ее к действительности. Заметив, что ее рука вцепилась в решетку окна, Мэри разжала пальцы и медленно повернулась.

Он стоял рядом с ней. Господь – или дьявол – наградил его яркой мужской красотой, от синих глаз до высоких скул и густых черных волос. У него была привычка склонять голову набок и пронзительно смотреть на нее, отчего она начинала трепетать. Мэри пыталась увидеть в нем жестокосердного аристократа, сделавшего непристойное предложение ее сестре, но видела лишь брата, готового на все для защиты своей семьи, возлюбленного, увлекшего ее за собой к вершине наслаждения.

Аристократа, предложившего ей стать его любовницей.

Точно так же, как он предложил это ее сестре. Она не должна обижаться. Но как же ей больно, как же больно!

– Ты не слышала меня? – Адам показал ей дневник, где между страницами виднелись обрывки бумаги. – Кто-то вырвал страницу.

Адам сдерживал нетерпение, пока карета невыносимо медленно катилась по оживленным улицам Лондона. Он бы предпочел отправиться в фаэтоне и самому управлять лошадьми, но тогда Мэри снова могла промокнуть. Эта мысль претила ему, и он приказал подать закрытый экипаж.

Она сидела напротив, сложив руки на коленях и глядя на залитые дождем улицы. Капюшон накидки обрамлял это лицо сдержанной красоты и достойной элегантности. Она и двух слов не произнесла с тех пор, как потребовала, чтобы он вместе с ней поехал в дом Джо на встречу с Обедайей. Она холодно заявила, что ее репутация и так уже пострадала, так что какая разница, если кто-нибудь увидит ее наедине с Сент-Шелдоном в его карете?