Неужели гадкий утенок превратился в лебедя?

Вспомнив эти слова герцога, Мэри вдруг почувствовала, как странное тепло разлилось по ее телу. Нет, нельзя поддаваться тщеславию. Она сбросила туфли на высоких каблуках, сняла шелковое платье и надела свое любимое, темно-серое. Оно было старым и бесформенным, но Мэри была сейчас ему рада.

День, проведенный в обществе этого тирана, Адама Брентвелла, сказался на ее нервах. Она напоминала себе, что он тоже хочет, чтобы Джо была у постели лорда Сирила, когда он придет в себя. Эта цель придавала герцогу истинное благородство, теперь уже его титул не казался простой формальностью, полученной им в силу рождения.

Тогда почему ей кажется, будто что-то здесь не так?

Не находя себе места, Мэри снова спустилась вниз. Ей было не по себе от того, что она в чужом месте, что вынуждена играть непривычную для нее роль, учиться вести себя так, как никогда бы не позволило ей ее воспитание. Столкнулась ли Джо с такими же трудностями, приехав в Лондон? Если бы только Мэри могла спросить ее об этом!

Она бродила по просторным комнатам, они казались мрачными и холодными без Джо. В дальней части дома она обнаружила музыкальную комнату с фортепиано.

Мэри пробежала пальцами по блестящим клавишам, и переливчатые звуки прогнали тяжесть на сердце. Джо собиралась купить ноты. Должно быть, она стала брать уроки музыки. Это было ее давнее желание, один из грандиозных планов на будущее. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как они делились друг с другом своими мечтами, сидя на краю покачивающейся повозки и болтая ногами. Джо погружалась в фантазии об отважном лорде, который ради нее сокрушит драконов, который пройдет через немыслимые опасности ради того, чтобы завоевать ее сердце.

Поэтому было так странно, когда Джо приняла ухаживания тихого, трудолюбивого Виктора Габриэля. Возможно, дело было в его завораживающем голосе и необычной красоте. Или, возможно, подлинная притягательность таилась в его непоколебимой преданности Богу. Любая женщина пожелала бы для себя такой же преданности.

– Чего это герцогу понадобилось от вас?

Мэри вздрогнула от скрипучего голоса за спиной и, резко обернувшись, увидела старого, хромого дворецкого и собаку рядом с ним.

– Обедайя! Вы испугали меня.

– Вы уехали в карете герцога еще до девяти, и цельный день вас не было. – Слуга потряс кулаком. – Пусть хоть и герцог, но ежели он вольничал с вами, то непременно попробует моего кулака и выплюнет парочку зубов.

– Его светлость обращался со мной как с леди. Мы весь день планировали, как спасти Джо.

Мэри твердила себе, что это вовсе не ложь, а лишь часть правды.

– Хм. – Голубые глаза подозрительно смотрели на нее с испещренного красными ниточками сосудов лица. – Ну так в следующий раз предупреждайте, когда вернетесь. Обед еще не готов.

– Спасибо, я попытаюсь. И пожалуйста, скажи поварихе много не готовить. Я не хочу причинять вам неудобства.

– Она ушла, и потеря небольшая. Теперь я сам буду стряпать вам.

– Ушла? – удивленно спросила Мэри. – Но куда?

– Я выгнал ее на следующее утро после стрельбы. Горничную и служанку – тоже. Какой толк держать их, раз госпожа убежала.

– Вам не кажется, что вы поторопились? Что будет делать Джо, когда вернется?

Он пожал плечами.

– Найму новых слуг, которые не так ленивы, как эта миссис Гилберт, что поднимала свой толстый зад, только чтобы поесть. – Слуга печально покачал седой головой. – Я говорил мисс Джозефин, но она была слишком добра и не захотела прогнать лентяйку.

Ворча что-то себе под нос, Обедайя, прихрамывая, покинул музыкальную комнату.

Мэри нахмурилась. Похоже, он считал, что Джо скоро не вернется. Почему? Неужели он, как и сыщики с Боу-стрит, думает, что она сбежала после неудачного покушения на лорда Сирила?

Мэри вышла через стеклянную дверь и очутилась в небольшом саду позади дома. Принни поплелся следом, а потом улегся и стал наблюдать за ней. Небольшой квадратный участок земли был окружен со всех сторон высокой кирпичной стеной. Крестообразная дорожка из каменных плит разделяла сад на четыре треугольника. Он был неухожен и запущен, осыпавшиеся с деревьев листья лежали на дорожках.

В детстве Джо была спасительницей бродячих и больных животных, а Мэри с удовольствием возилась в земле. Она выращивала маленькие садики в лесу, пересаживала маки и мальвы с полянок, ухаживала за ними день за днем, а потом все приходилось оставлять, потому что они снова уезжали.

Если она выйдет замуж за Виктора, то вернется к этой кочевой жизни. Если. Хочет ли еще Виктор жениться на ней? Простит ли ее отец и позволит ли ей вернуться? И хочет ли она вернуться?

Эта странная мысль встревожила ее. Ну конечно, она выйдет замуж за Виктора. Он прекрасный, набожный человек, высоко ставящий нравственные принципы. Временами он удалялся в глушь и молился в одиночестве, словно пророк в древние времена, проводя многие часы в размышлениях о Боге. Она пыталась ему подражать, но все время ловила себя на том, что отвлекается от благочестивых мыслей. Возможно, ей никогда не стать столь же преданной Господу, как ее жених.

Мэри вдруг подумала, что недостойна его, но тут же решительно отмахнулась от мыслей о прошлом и будущем и позволила себе помечтать. Когда-нибудь у нее будет собственный кусочек земли. Маленький домик с садом, где будет множество жимолости, сирени и нарциссов. Она почувствовала умиротворение. Ей нравилось думать, что работа в саду, это почитание земли, сродни поклонению Богу. Издалека до нее доносились звуки городской жизни: стук колес, крики торговцев, звон кастрюль на кухне. Пропалывая сорняки на клумбах, она напевала, решив доставить удовольствие Джо.

Срезав ножницами сухие ветки на розовом кусте, Мэри обнаружила несколько нераспустившихся бутонов. Сорвав один из них, она глубоко вдохнула его аромат и почувствовала безграничное благоговение. Розы. Любимые цветы сестры.

Мэри… умоляю… ты слушаешь меня?

Слова возникли в ее голове так же отчетливо, как если бы сестра стояла с ней рядом. Она замерла, сердце ее бешено застучало. Никакого образа не возникло перед ней, только облако отчаяния, окутавшее ее, словно холодный туман.

Да, я здесь, прошептало сердце Мэри. Джо, я здесь!

Она закрыла глаза, и со всех сторон ее обступила тьма, только где-то вдали мерцал свет, который тускнел, заливаемый потоком печали и безнадежности, теснившим грудь Мэри.

Мэри… ты никогда не отвечаешь… не отгораживайся от меня… Ты нужна мне… прошу… ответь… пожалуйста… ответь…

Боже милостивый, сестра не слышит ее! Собрав все силы, Мэри сосредоточилась на свете, исходившем от ее сестры.

Джо, скажи мне, что случилось? Скажи, как найти тебя!

Ответ прозвучал, как крик отчаяния, окативший Мэри ледяной волной. В этом крике было столько ужаса, что у Мэри перехватило горло.

Он возвращается… Мэри, спаси меня… Он возвращается…

Голос внезапно оборвался, словно кто-то резко захлопнул дверь. Яркая точка моргнула и погасла, оставив после себя непроницаемую, полную одиночества темноту.

Что-то холодное коснулось ее руки. Медленно открыв глаза, Мэри увидела лиловый сумеречный закат и печальный взгляд дворняжки. Она сидела в саду рядом с кучей свежевскопанной ароматной земли.

А на коленях у нее лежала сломанная роза.

– Фенвик, будь добр, принеси другой галстук. Этот, черт возьми, что-то никак не завязывается.

Адам бросил измятую полоску накрахмаленной ткани на туалетный столик, протянул руку, и лакей услужливо подал еще один безупречно накрахмаленный галстук.

– Если позволите, ваша светлость, я с радостью помогу вам.

Фенвик встал перед герцогом и ловко начал завязывать галстук. Это был невысокий, сдержанный мужчина с поредевшими волосами, педантичный и дотошный, как портной с Бонд-стрит. О чем он думает, выполняя свои обязанности?