В холодной предрассветной мгле Хьюго, содрогаясь от холода в своей тонкой шелковой пижаме, сидел на краешке кровати, оберегая сон Полы. Ее лицо, теперь спокойное, было, как всегда, прекрасно, волосы веером разметались по подушке. Хьюго прикоснулся к ним, провел пальцем по ее подбородку и шее.

Можно было бы без труда убить ее во сне – взять подушку и прижать к лицу или обвить ее собственным чулком это нежное горлышко и туго затянуть его!

«Если бы я убил ее сейчас, у меня ее отобрала бы смерть, а не кто-нибудь другой, кто, возможно, сделал бы ее более счастливой, чем я…»

Так впервые ему в голову пришла отчетливая мысль о том, что он может потерять Полу, если она уйдет к другому. Но мысль эта так легко и просто поселилась в его сознании, что он понял: должно быть, подспудно он уже очень давно понимал, что такая возможность существует.

«Она никогда не любила меня так, как любил ее я, – думал Хьюго. – Может быть, есть на свете человек, который смог бы разбудить ее чувства и удовлетворить ее… но будь я проклят, если когда-нибудь позволю ей найти такого человека. Да, если дело дойдет до этого, то лучше уж я действительно убью ее…»

Его охватила дрожь – отчасти от холода, отчасти от сильного возбуждения, – и больше не доверяя себе, он поднялся с кровати, тихо выскользнул за дверь и вернулся в свою комнату. Но заснуть не смог. Уже рассвело, настал день, а он все лежал, одолеваемый сомнением и страхом, словно нахлынувшими на него из ящика Пандоры, который он, не подумав, открыл.

«Каким же глупцом я был, – думал он, – глупцом и мечтателем! Я верил, что смогу удержать «снежную королеву» в ее башне из слоновой кости. Довольно романтики! Довольно любви, такой сильной, что она ослепляет человека и лишает его разума, заставляя закрывать глаза на неопровержимые факты». С невероятной скорость пелена спадала с его глаз. Наконец-то вынужденный посмотреть правде в глаза, которую он до сих пор предпочитал не видеть, Хьюго понял, что уже ничто и никогда не будет так, как было раньше.

Пола страдала. Вот уже несколько недель – нет, месяцев – они с Грегом не виделись, и в самые тяжелые минуты она с ужасом думала, что они никогда больше не будут вместе.

Думать об этом было невыносимо. Эта мысль, как нечто ужасное, висела над ней, подобно огромной черной туче, омрачая все ее думы и мечты. Ей не хотелось есть – пища казалась ей несвежей, и желудок отказывался ее принимать; она не могла поддерживать разговор, потому что ее голова была постоянно занята ее личной мучительной проблемой. Неужели Грег покинул ее навсегда? Видит Бог, он заставлял ее страдать и раньше, однако всегда возвращался к ней. Но такого еще никогда не было. Даже будучи в Нью-Йорке, он не звонил, а когда однажды пришел к Хьюго, то вел себя так, будто она его ничуть не интересует. Пола тщетно прождала его всю весну и начало лета. Она понимала, что Хьюго подозревает неладное с той самой ночи, когда он застал ее бродящей по дому, но у нее не хватало сил что-либо предпринять.

Ничто не имело для нее значения, важно было одно – снова быть с Грегом, заниматься с ним любовью, если можно так назвать каждое их сумасшедшее совокупление.

Настал июнь – целых шесть долгих месяцев прошло без него! Может быть, у него есть другая? Почему бы нет? В нью-йоркском обществе Грег был по-прежнему порхающим мотыльком, но ведь он подолгу бывал за границей. К тому же вполне вероятно, что свою новую любовь он так же держит в тайне, как и их связь. Но если бы это было так, она бы узнала об этом, – думала Пола. Если бы Грег вел себя с кем-нибудь так же, как с ней, она бы первая заметила это. Она учуяла бы эту жестокую небрежность где угодно.

В тот год волна летней жары накатилась на город рано. В доме Хьюго благодаря кондиционерам атмосфера в комнатах была вполне сносной, тогда как снаружи листья на деревьях покрылись пылью, а над серым асфальтом улиц дрожало горячее марево.

В офисах атмосфера тоже накалилась, но погода тут была ни при чем. Имя Грега Мартина произносилось тут и там в сочетании с такими хлесткими словами, как шарлатан, обманщик и мошенник, и инвесторы, вложившие деньги в его проекты, начали терять терпение.

В конце концов Хьюго, обеспокоенный слухами, решил срочно поговорить с Грегом. Беззаботное отношение Грега ко всему происходящему не только не рассеяло опасения Хьюго, но и заставило его убедиться, надвигается нечто ужасное.

– Бог знает, чего добивается Грег, – сказал Хьюго Поле как-то за ужином. Он вовсе не собирался обсуждать с ней свои финансовые проблемы, потому что знал, что она не пожелала бы его выслушать и могла бы снова впасть в свое отрешенное состояние, но охваченный беспокойством, он не мог не заговорить об этом. К его удивлению, Пола ответила ему, как будто ее это действительно интересовало:

– Грег? Почему ты считаешь, что он чего-то добивается?

Хьюго покачал головой.

– Не знаю. Но если слухи обоснованны, мы можем оказаться в большой беде, Пола. Может рухнуть все, что я создал.

– Почему?

– Да потому, дорогая, что Грег дал мне денег на создание собственного дела. А теперь я начинаю размышлять о том, откуда взялись эти деньги. Дело принадлежит мне – слава Богу, Грег и я так и не стали партнерами официально, – поэтому, я полагаю, моей фирме опасность не грозит. Но если деньги, которые он вложил в нее принадлежат его клиенту, то я, возможно, буду вынужден в самом спешном порядке раздобыть, ни много, ни мало, несколько тысяч долларов. Мы можем разориться, Пола.

– А Грег? – Глаза у нее блестели, взгляд стал жестким.

– Не знаю, дорогая, говорю тебе честно, не знаю. Но самое невероятное заключается в том, что он, поверишь ли, завтра отправляется отдыхать! Говорит, что запланировал отпуск несколько недель назад и не собирается его отменять из-за какой-то дурацкой паники на Уолл-стрит.

И вдруг Пола оживилась.

– Куда он уезжает? – напряженно спросила она.

– В Италию, конечно, как всегда. Подумай только, он просто улетает, как будто ничего не случилось.

Пола ничего не сказала, но у нее участилось дыхание, потому что она вдруг вспомнила состоявшийся однажды разговор с Грегом. Тогда только что обанкротился один известный нью-йоркский бизнесмен, и, лежа в постели с Грегом в его роскошной квартире, Пола спросила: «А что бы сделал ты, Грег, если бы тебе пришлось потерять все?»

Он засмеялся, проведя пальцем по ее маленькой груди.

– Не беспокойся, я не обанкрочусь.

– Как ты можешь говорить это с такой уверенностью? – настаивала она. – Банкротами часто становятся те, от кого этого меньше всего ожидают.

– Что правда, то правда. Но я предусмотрел выход из любой самой неожиданной ситуации. Поверь, нищета мне не грозит.

– Но как ты сможешь обезопасить себя от этого? Он пробежал пальцами вверх между ее грудями, по шее и подбородку и постучал по носу.

– А это уж мое дело, кара миа. Но кое-что скажу: я не собираюсь оставаться здесь и терпеть унижения. О нет! Подамся в другие края, туда, где можно снова разбогатеть.

Тогда при этих словах она шутливо укусила его за палец, который уже прогуливался по ее губам, и когда началась любовная игра, Пола полностью забыла об этом разговоре. А теперь вдруг он всплыл в ее памяти да так отчетливо, что она вздрогнула, поняв то, о чем не хотела бы знать.

Грег попал в беду и Грег бежит – в этом она была уверена. Отпуск был лишь предлогом для того, чтобы беспрепятственно покинуть страну. А потом он возьмет деньги там, где их припрятал, – она была уверена и в этом – и на несколько лет ляжет на дно. Он всегда предвидел, что нечто подобное может случиться, и хорошо подготовился. Она чуть не рассмеялась, думая о том, как он всех обвел вокруг пальца, если бы, к своему ужасу, не поняла: все это означает, что она его наверняка никогда больше не увидит.

– Послушай, дорогая, мне сейчас надо уйти, – сказал Хьюго, когда они закончили ужин.

– Чтобы встретиться с Грегом? – спросила она.