Салли затрясло от злости. Забыв о собственных неприятностях, она распахнула дверь.

– Я не позволю говорить такое о моей сестре! Девочки какое-то время ошеломленно глядели на нее, потом Пегги пришла в себя.

– Да ведь это чистая правда, – вызывающе заявила она. – А ты ничем не лучше сестры! Ты тоже позволяешь парням лапать себя. Я только что видела, как тебя тискал Гарри!

– Вам просто завидно! – закричала Салли, покраснев, как кумач. Обежав девочек, она подскочила к мусорной корзинке, стоявшей под раковиной. Корзинка была полна использованных билетов, обрывков бумаги, клочков грязной ваты и прочей дряни. Схватив корзинку, она подбежала к девочкам и, недолго думая, высыпала ее содержимое на голову Пегги. Потом она выбежала по узкому темному проходу на улицу.

Звуки веселья, доносившиеся из зала, действовали ей на нервы, а от вида прижавшихся к стене милующихся парочек ей снова захотелось разреветься. Что за вечер! Мало того, что Пит не обратил на нее внимания. Но подслушать все, что говорили Джин и Пегги о Поле, было еще хуже, потому что в глубине души Салли знала: они не так уж далеки от истины.

Впервые в жизни она почувствовала, что с ее идола словно сорвали покрывало, увидела настоящего человека, который скрывался в прекрасном теле, и посмотрела на Полу чужими глазами, как смотрели на нее люди, которым родственные чувства не застилали глаза. Пола была кокеткой. Она и вправду считала себя гораздо лучше окружающих. Она была готова пойти на что угодно, чтобы добиться своего, причем почти всегда ей это удавалось.

– Пропади все пропадом! – вырвалось у Салли. Оставалось еще не менее получаса до того, как она начнет разыскивать Полу, чтобы идти домой. Стоя в темноте, Салли разрыдалась.

Промаявшись недели три, Салли однажды проснулась и поняла, что больше не любит Пита. Теперь, когда он глядел на нее, она не испытывала никакого волнения. Это удивило и разочаровало ее: ведь даже безответная любовь лучше, чем полное ее отсутствие. Через две недели после этого ошеломляющего открытия Пит, к удивлению Салли, смущаясь, пригласил ее в кино. Надеясь вновь разжечь огонь страсти, Салли согласилась, но затея оказалась безуспешной. Вблизи от Пита пахло карболовым мылом, он говорил разные глупости, а когда поцеловал ее в темноте, ей захотелось тут же вытащить носовой платок и вытереть насухо рот: такими слюнявыми оказались его губы.

В следующем году Салли раз пять влюблялась и разочаровывалась, и каждый раз это было сопряжено с переживаниями. Несколько раз парни назначали ей свидания, но это все было не то – не с ними она хотела бы встретиться. Салли начала уже было сомневаться, что двое людей могут быть взаимно влюблены друг в друга в одно и то же время. То, что многим людям это удавалось, было чудом, продолжавшимся достаточно долго для того, чтобы закончиться помолвкой и свадьбой. Возможно, им больше везло, а может быть, они просто не волновались по пустякам.

Для Полы, по-видимому, таких проблем никогда не существовало. У нее не было отбоя от кавалеров, и как бы плохо она с ними ни обращалась, в запасе всегда было немало других, терпеливо ожидавших своей очереди. «Но ведь Пола красавица. Стоит ей лишь взглянуть на парня, как он уже без ума от нее», – думала Салли, чувствуя себя несчастной.

Но весной, когда ей исполнилось шестнадцать, свершилось чудо! Его звали Эдуард Блейк и ему было девятнадцать – он был уже совсем взрослый! И кроме того, потрясающе красив!

Было начало теннисного сезона. Будучи членом школьной команды, Салли оставалась после уроков, чтобы потренироваться. Однажды вечером после продолжительной тренировки ей пришлось ехать домой позднее, чем обычно. Со спортивной сумкой и теннисной ракеткой она бегом пересекла корт и успела на ходу вскочить на подножку автобуса. Автобус был переполнен, и кондуктор был явно не в духе. «Держитесь крепче!» – крикнул он, дав звонок к отправлению. Салли протиснулась в проход между рядами, стараясь не задевать других пассажиров теннисной ракеткой.

– Позвольте, я подержу, – произнес мужской голос, и, обернувшись, она увидела глядящие на нее поразительно синие глаза. – Здесь есть место, – продолжал он, отодвигаясь, чтобы она могла сесть.

Салли села, поставив на колени спортивную сумку, и украдкой взглянула на него еще раз. Густые светлые волосы, изумительно чистая (ни пятнышка!) кожа и эти синие глаза! Салли почувствовала, как краска волнения заливает ее щеки, и вдруг с ужасом осознала, что на ней клетчатое форменное платье и берет, который в соответствии со строгими правилами следовало носить повсюду за порогом школы. За их несоблюдение наказывали: заставляли носить ненавистный берет в течение целого дня – на уроках, за обедом – повсюду. До сих пор Салли удавалось избежать такого позора. Но сейчас она с готовностью понесла бы любое наказание, если бы только у нее хватило смелости снять берет, но чтобы это не выглядело так, словно она хочет понравиться парню.

– Вы обычно не ездите этим автобусом, – сказал он, и Салли почувствовала, как кровь опять прилила к ее щекам.

«О господи, сделай так, чтобы я не покраснела», – взмолилась она.

– Я немного задержалась – играла в теннис.

– Понятно. – Он переместил ракетку, поставив ее между колен, – И часто вы играете?

– Когда есть время.

– И как успехи?

– Неплохо, если учесть неудачное начало. Когда я впервые пришла на корт, то совсем не знала правил. Меня послали собрать мячи, залетевшие в сад директора школы. Я страшно трусила постучать в дверь его дома и попросить разрешения пройти в сад. А еще больше боялась вернуться на корт из-за своего полного невежества. Поэтому остальное время я просидела, притаившись у клумбы с душистым горошком.

Он рассмеялся. «Как приятно он смеется», – подумала она. Они болтали до тех пор, пока Салли не заметила, что автобус подъезжает к ее остановке.

Она вскочила.

– Я здесь выхожу.

Он протянул ей ракетку.

– Когда мы увидимся снова?

– Ой, я не знаю… – Она чувствовала, что на сей раз ее щеки просто горели.

– Вы выходите или нет? – заорал кондуктор, держа палец на кнопке звонка.

– Вы сможете приехать в Бат? Я буду встречать вас в субботу в половине восьмого на автобусной остановке, – сказал молодой человек.

– Хорошо…

Она спрыгнула с подножки, совершенно обескураженная, и пошла к дому, чувствуя себя так, словно плывет по воздуху, но по мере приближения субботы все больше и больше нервничала. Салли могла бы доехать до Бата на автобусе, но как она доберется оттуда домой? Куда он ее пригласит? Что ей надеть? Она даже не знала, как его зовут, но твердо знала одно: на сей раз она ВЛЮБИЛАСЬ!

Вопрос, что надеть, решился легко. Луиза уехала к себе в Ним, оставив Салли на память белое платье, которое даже без корсета, позволявшего добиться осиной талии, было самой красивой вещью из всех, что имелись у Салли. Она надела к нему новенькие босоножки и белый кружевной кардиган, который ей связала мать.

В четверть восьмого она вышла из автобуса в Бате, беспокоясь, что он, возможно, ее не встретит. Но он уже ждал ее на остановке и выглядел еще красивее в сером костюме и белой рубашке.

– Не пойти ли нам потанцевать в «Ридженси»? – спросил он.

– С удовольствием… только мне нужно попасть на последний автобус, а он отходит без четверти одиннадцать…

– Не волнуйтесь, я вас доставлю сюда вовремя, – пообещал он.

«Ридженси» некогда назывался «Дворцом варьете». Там был бар с алкогольными напитками и два молочных бара – один внизу, а другой на месте прежнего балкона – и танцевальная площадка, над которой висел огромный многогранный зеркальный шар. С трех сторон зал окружала узкая галерея, с которой можно было наблюдать за танцующими или же послушать, музыку настоящего ансамбля, в составе которого было не менее дюжины музыкантов в форменных блейзерах и с галстуками бабочкой. Иногда в «Ридженси» выступали даже знаменитые составы, но в тот вечер там играла местная группа. Все помещение, казалось, двигалось в такт музыке.