Когда это случилось впервые, Салли пришла в замешательство, во второй раз это вызвало у нее раздражение, но в третий раз она серьезно забеспокоилась. Что, черт возьми, они будут делать, если Гарри сойдет с ума? Но так или иначе, после чашечки черного кофе, утешительного объятия Полы и шоколадного печенья, банку которого они держали в офисе, он всегда приходил в себя, и настроение его сменялось энтузиазмом, граничащим с отчаянием.

Когда настал великий день, они должны были прибыть в Ковент-Гарден на репетицию к шести утра. Последние приготовления проходили в лихорадочном возбуждении. Помрежи носились вокруг, делая какие-то пометки, озеленители в последний раз оглядывали огромные цветочные композиции, время от времени раздавались громкие всхлипы и взрывы музыки – это техники опробовали и налаживали звук.

В театре репетировал Королевский балет, но, к огорчению Полы, девушкам запретили смотреть репетицию.

– Как ты думаешь, не могли бы мы пробраться туда в обеденный перерыв? – спросила Пола у Салли.

Салли с сомнением покачала головой.

– Нас просто убьют, если поймают.

– Игра стоит свеч. Давай попробуем?

Отчасти потому, что Салли привыкла во всем слушаться Полу, а отчасти из-за того, что она, как ни странно, чувствовала ответственность за нее и думала, что сможет оградить от неприятностей свою упрямую сестру, она уступила се просьбе. Девушки проскользнули по лестнице, ведущей в одну из лож, и чуть приоткрыли дверь, боясь, что кто-нибудь может заметить полоску света наверху, а потом на четвереньках проползли в ложу. Дверь была опять надежно закрыта, они осторожно поднялись и, перегнувшись через барьер, посмотрели на магическую сцену.

Когда репетиция ревю возобновилась, из хаоса наконец возникло некое подобие порядка.

– Интересно, знает ли королева-мать, через какой ад надо пройти, чтобы показать ей это шоу? – простонала одна из манекенщиц, массируя свои ноющие ступни после очередного дефиле по великолепной широкой лестнице.

– Я думаю, что ей тоже приходится терпеть что-нибудь подобное, – ответила Пола, всегда считавшая, что улыбаться, приветствовать и пожимать нескончаемые ряды рук, должно быть, еще утомительнее, чем демонстрировать платья. – Во всяком случае завтра к этому времени все уже будет позади. Постарайся извлечь из всего этого максимум удовольствия.

Среди гостей, направляющихся в тот вечер в «Крэш-бар», находился молодой американец, модели одежды которого произвели сенсацию в Нью-Йорке.

Хьюго Варна – с этим именем уже приходилось считаться. У него был салон на Седьмой авеню, снимки его платьев регулярно появлялись в самых престижных журналах мод, о нем говорили как об одном из наиболее одаренных модельеров последних лет. В свои тридцать три года Хьюго купался в успехе, который заставлял встречавшихся с ним людей забывать о том, что он совсем не красавец. Не будь успеха, его отнюдь не внушительный рост (пять футов и шесть дюймов без обуви и пять футов восемь дюймов в ковбойских сапожках на высоком каблуке, которые он предпочитал), преждевременно редеющие волосы и несколько одутловатое лицо, унаследованное от отца, возможно, заставили бы назвать его неприметным. Но это была яркая личность, обладавшая мощным зарядом энергии, а поэтому никому, даже его недругам, которых, конечно, у него было немало, не приходило в голову считать Хьюго заурядным.

Хотя Хьюго жил в окружении красивых женщин, он еще не был женат, и поэтому время от времени распространялся слух, что он, подобно многим другим модельерам, был «голубым». Но правда заключалась в том, что ему никогда не хватало времени, чтобы завязать прочные отношения. Работа для Хьюго была самым важным в жизни: он ел, пил, спал и жил в мире моды. Не считая затрат времени на общественные мероприятия, необходимые для привлечения клиентуры, он каждую минуту, кроме перерыва на сон, проводил в студии, которую нашел с помощью Грега Мартина, друга и консультанта по финансовым вопросам, и после званых ужинов и балов, которые он посещал, скорее, в рекламных целях, нежели для собственного удовольствия, он возвращался в свою квартиру и ложился в постель в одиночестве.

Дважды в год Хьюго ездил в Париж, чтобы увидеть лучшие модели нового сезона, в остальное же время почти никогда не покидал пределов Соединенных Штатов, а когда в редких случаях нуждался в отдыхе, предпочитал солнечную Флориду или наслаждался миром и покоем в собственном доме в Новой Англии, который купил, чтобы уединяться там от всего мира. Однако когда в утренней почте он обнаружил приглашение на Королевский показ моделей, желание поехать туда победило.

Подобно всем американцам, Хьюго преклонялся перед британскими традициями, его романтическую натуру привлекала перспектива провести вечер в компании коронованных особ, даже если бы ему и удалось увидеть их всего лишь издали. Возможно, ему стоит принять приглашение и поближе познакомиться с лондонскими модельерами, думал он, пытаясь оправдать поразившую его «звездную» болезнь. Тем более что среди участников ревю был Дом моды Оливера. Хьюго познакомился с Гарри Оливером, когда тот приезжал в Нью-Йорк, еще будучи студентом Королевского колледжа, и они подружились. Интересно, что из него получилось?

Хьюго принял приглашение, и утром 1 декабря уже был в аэропорту Хитроу. Самолет, приземляясь, прорвался сквозь серые низкие облака, и когда Хьюго вышел из здания аэропорта, порыв пронизывающего до костей холодного ветра швырнул ему в лицо горсть пыли. Плотнее закутываясь в своей элегантный темный плащ, Хьюго уже сожалел о том, что согласился приехать. Уж лучше бы он отправился во Флориду и немного погрелся на солнце. Это помогло бы ему легче пережить ожидавшуюся в Нью-Йорке холодную зиму. Но теперь было поздно что-то менять, и надо постараться извлечь из этой поездки как можно больше пользы.

Хьюго взял такси до лондонского «Хилтона», где для него была забронирована комната. Завтра он немного побродит по городу, а затем сядет в самолет и возвратится в Штаты. Возможно, ему еще удастся провести несколько дней во Флориде, прежде чем вернуться в привычную круговерть своего бизнеса.

Он наблюдал, как за стеклом такси разворачивается панорама тускло-серых лондонских улиц, совершенно не подозревая о том, что к моменту отъезда из Лондона в его упорядоченном мирке все будет поставлено с ног на голову, и прежние времена уже никогда не вернутся.

Пола дефилировала по широкой лестнице «Крэшбара», демонстрируя первый из туалетов Гарри – чудесный вечерний костюм из люрекса цвета ночного неба под девизом «Премьер», и вызвала бурю аплодисментов. За кулисами все по-прежнему напоминало организованный хаос, но в «Крэш-баре», где собрались гости в вечерних туалетах, никто и не подозревал об этом. Даже намеком нельзя было показать, что нервы у тебя напряжены, как у борзой перед охотой. Это было самое важное мероприятие из всех, в которых Пола когда-либо участвовала, и она должна быть безупречной – ради Гарри и ради своего будущего.

Салли проскользнула в зал и встала у входной двери. Когда появилась Пола, она затаила дыхание, взволнованная великолепием сестры, будто впервые наблюдала за ее работой. Но на сей раз она еще и нервничала, потому что ажиотаж, связанный с подготовкой этого мероприятия, передался и ей, и она с ужасом сознавала, сколько недоделок еще осталось.

Хьюго, сидевший в пятом ряду, тоже затаил дыхание, понимая, что его внимание привлекла отнюдь не мерцающая красота костюма. Все туалеты, показанные до этого, были потрясающими, причем каждый из них создавался для определенного случая и каждый был по-своему великолепен. Но при виде этого костюма он испытал чувство, словно ему сдавила грудь огромная каменная глыба.

Нет, вовсе не костюм произвел на него такое впечатление, а девушка, которая его демонстрировала. Хьюго смотрел на нее, не в силах оторвать глаз, пока она не исчезла, а затем начал листать программку. Там были указаны имена всех сорока манекенщиц, но нельзя было понять, кто есть кто. Он заметил несколько знакомых имен, но остальные… Рената, Джулия, Дайана, Кристина, Вирджиния – даже две Вирджинии… Девушка могла носить любое из этих имен. Он закрыл программку, заставляя себя сосредоточиться на следующей модели – вечернем платье под девизом «Крэш-бар», но его интересовало только одно: когда вновь появится та девушка, и ему не хотелось видеть ничего другого, кроме ее милого лица с правильными чертами и блестящей шапкой золотых волос.