У меня слегка стучит сердце, как у охотника, когда тот замечает дичь. Займусь, думаю, толстяком, — у него в портфеле находится именно то, что может меня интересовать. Иначе за каким чёртом тащить портфель с собой в ресторан?

После ужина узнаю, в каком купе едет толстяк, даю проводнику трёшку и перехожу в купе по соседству. Вагон пустой, проводнику совершенно безразлично, кто какое место занимает!..

Вы, верно, знаете, что в международных вагонах один умывальник на два купе. Очень удобно, знаете, — мне этим приходилось пользоваться не раз!.. На рассвете, когда сон у людей особенно крепок, тихонько захожу в умывальник, своим ключом открываю соседнее купе… Толстяк развалился, сопит, портфель под подушкой. Аккуратненько беру его, — в этом у меня большая сноровка, — закрываю двери и ухожу к себе. Портфель полон денег, но считать некогда. Оставаться в поезде опасно: толстяк может проснуться в любую минуту и, конечно, первым делом хватится портфеля…

Недалеко от какого-то полустанка поезд делает крутой поворот и замедляет ход. Спрыгнул я удачно, но напоролся на путевого обходчика. Он оказался опытным — дал мне подножку и, когда я упал, навалился на меня, скрутил руки, связал и доставил в милицию. Вот вам и вся эта грустная история. Обидно, конечно, что операция, проведённая с таким блеском, завершилась так глупо!.. Ничего не поделаешь, в жизни ведь всякое бывает…

— Вы случайно не узнали, куда ехал ваш толстяк?

— Почему — случайно? Знаю определённо, он ехал к вам сюда!

— Если увидите его на улице, узнаете?

— Случись встретиться с ним через пять лет, и то узнаю. У меня отличная память на лица…

— Ещё один вопрос: скажите, что вы делаете с документами, которые попадают вам в руки?

— Обычно мы их подбрасываем.

— Каким образом?

— По-разному, смотря по обстоятельствам. Иногда посылаем хозяину по почте, чаще опускаем в почтовый ящик — в адрес бюро находок. Бывает, что просто бросаем на улице…

— Отлично! А теперь выслушайте меня. Надеясь на вашу добросовестность, хочу обратиться к вам с просьбой…

При моих последних словах он оживился.

— Можете надеяться как на каменную гору!

— Возможно, я вас выпущу. В конечном итоге вы не прикарманили чужих денег…

— Приятно слышать умные речи, — перебил он меня.

— Но с условием, что вы в точности выполните всё, что я скажу. Пойдите в гостиницу — у нас в городе она одна — и установите, остановился ли там ваш толстяк. Если его там не окажется, походите по улицам, — может быть, встретите его. Необходимо узнать его адрес!.. Второе: документы и письма, которые я вам вручу, подбросьте так, чтобы они непременно попали ему в руки. И — никому ни слова о том, что вас задержали с портфелем! Ясно?

— Как дважды два!

— Деньги у вас есть?

— К сожалению… в милиции вместе с портфелем отобрали и мои личные деньги. Их было около двухсот семидесяти целковых.

— Вам их вернут. А теперь подождите немного! — Я запер его в смежной с моим кабинетом комнате.

Вызвал работника лаборатории, попросил сфотографировать документы Воробьёва, снять копии с двух писем, увеличить его фотокарточку и размножить в нескольких экземплярах. Пока лаборант занимался всем этим, я вместе с бухгалтером заактировал найденные в портфеле деньги и сдал в кассу.

Начальник губернской милиции отнёсся не очень сочувственно к моему предложению: вернуть Григорьеву деньги и самого его не трогать.

— Так надо! — коротко сказал я ему и добавил: — Дайте, пожалуйста, указание, чтобы на время забыли о Шустром. Хочу сказать — до совершения им нового преступления!..

Начальник милиции потребовал письменного распоряжения, и я вынужден был послать ему такую бумагу.

Григорьев, получив конверт с документами, отправился выполнять моё поручение. Не ограничиваясь этим, я вручил начальнику пять увеличенных фотокарточек Воробьёва с приказом установить местопребывание экономиста.

Поздно ночью Григорьев пришёл ко мне домой и сообщил: Воробьёв остановился в гостинице, занимает сорок восьмую комнату на третьем этаже. Конверт был подброшен в вестибюле, его тут же нашёл портье и лично вручил Воробьёву.

Наутро эти сведения подтвердились и через наши источники. Сверх того мы узнали, что Воробьёв получил по телеграфу три тысячи рублей.

Получив документы, он, видимо, успокоился, решив, что был жертвой простого ограбления. Он встретился со своими друзьями, что дало нам возможность легко установить, кто был адресатами писем. Владимиром Юрьевичем оказался наш старый знакомый Сетеев, а Альфред Оскарович работал главным геологом угольного треста.

Запросили Москву, — оттуда нам сообщили, что Воробьёв Николай Александрович действительно работает старшим экономистом угольного отдела ВСНХ.

Теперь обо всём этом деле у меня сложилось определённое представление. В Москве действует хорошо законспирированная контрреволюционная организация, делающая ставку главным образом на специалистов. Весьма возможно, что она связана с заграницей, — на это указывают, в частности, и американские доллары, найденные в портфеле. «Александра Петровна» — не что иное, как условное название заграничного центра. Организация стремится создать надёжные группы в промышленных районах и преследует цель всячески помешать экономическому возрождению страны. Сетеев и Альфред Оскарович представители Москвы в нашем городе, а Воробьёв один из агентов. Пользуясь своим служебным положением, он выполняет функции связного.

Сомнений в том, что мы случайно нащупали нить, ведущую к разветвлённой подпольной организации врагов, не оставалось. В этом согласен был со мной и Свирский. Наша задача заключалась в том, чтобы не спешить, не допустить ошибок и не оборвать эту нить преждевременно.

Пришлось снова докладывать начальнику. На этот раз Медведев не перебивал меня и выслушал доклад с большим вниманием. На его самодовольном лице появилось даже некое подобие улыбки.

— Что ж медлишь? Выпиши ордера и арестуй всех троих! У нас-то они заговорят, выложат всё, мы их заставим, — сказал он.

Это было как раз то, чего я больше всего боялся!

— Ни в коем случае!

— Ну, тогда скажи своё мнение.

— Арестовав их, мы порвём единственную нить, которую держим в руках. Допустим, что они заговорят и выдадут ещё кое-кого, в чём я сомневаюсь. Но можно ли предположить, что они знают всех? Там, в Москве, тоже не дураки сидят и, нужно полагать, приняли меры против полного провала всей организации. Таким образом, мы задержим пешек, а главари останутся, чтобы продолжать своё подлое дело. Нет, нужно вырвать их с корнем!

— Удивительно, до чего у тебя развита фантазия! Учти, в молодости всегда так — всюду мерещится грандиозная контрреволюционная организация в мировом масштабе. Раскрою, мол, я её и прославлюсь на всю страну! Со мной, признаться, тоже так бывало, но со временем, слава богу, прошло. Почему ты не допускаешь мысли, что деньги двум инженерам прислало бывшее акционерное общество угля? Кстати, оно перебралось в Париж.

— А письма?

— Письма тоже ведь можно толковать по-разному. Возможно, что в них речь идёт о совершенно безобидных вещах, а мы думаем чёрт-те что!.. В нашей практике всякое бывало, — думаешь, держишь в руках зашифрованное письмо, а там действительно бабушка заболела. — Медведев настаивал на своём, и я не мог не признать, что в его словах была некоторая логика. Может, я действительно придумал всякие небылицы? Но факты-то говорят о другом!..

— Допустим на минуту, что вы правы. В таком случае не лучше ли проверить всё до конца и убедиться, что никакой опасности нет? — сказал я ему.

— Вот я и предлагаю: посадить Воробьёва и тех двух специалистов и проверить! — подхватил Медведев.

Во мне всё кипело. Нужно же быть таким упрямым ослом!

— Повторяю: этим мы ничего не достигнем, скорее, испортим всё дело!

Терпение у Медведева иссякло.

— Послушай, Силин, спустись ты, ради всех святых, на грешную землю и не мути воду! — резко сказал он. — Давай прекратим этот разговор. Пока что я отвечаю за свою губернию и не допущу, чтобы здесь фокусничали.