Модест Иванович остался таким же простым, искренним, каким был раньше. Да и внешне он мало изменился, — жилистый, подтянутый, только морщинки залегли под глазами.

— Не женились? — поинтересовался я.

— Нет, брат, как-то некогда было… Вот смотрю на тебя и завидую. Между прочим, Иван, почему ты обращаешься ко мне на «вы»? Давай-ка попроще, хотя ты теперь и большой начальник!

— Вы для меня были и останетесь на всю жизнь учителем и человеком, которому нужно подражать! — ответил я.

— Если б вы знали, Модест Иванович, как Иван любит вас, — добавила Елена.

— Это у нас взаимно…

— Отдыхайте, а я пойду на работу. К обеду вернусь! — Я поднялся.

— Какой отдых! Я и так все бока отлежал в вагоне. Пойду поброжу по городу. Ещё лучше, если б ты дал мне провожатого, поехал бы с ним на шахты, на металлургические заводы…

— Зачем провожатого? Постараюсь освободиться через час-полтора — поедем вместе. Всё покажу — спущу в самую глубокую шахту! — предложил я.

Модест Иванович гостил у нас три дня. За это время мы побывали с ним во многих местах. Он интересовался всем, подолгу стоял у забоев, присутствовал при разливе чугуна, расспрашивал рабочих, мастеров, беседовал со специалистами.

— Да, брат, край у вас богатый, — не переставал повторять он. — Недаром называется всесоюзной кочегаркой!..

Челноков уехал, а его слова о том, что без знаний в наше время руководить нельзя, крепко засели у меня в голове. В самом деле, строились новые гигантские предприятия, старые заводы и шахты реконструировались, оснащались новейшей техникой, а мы продолжали работать по старинке…

Каждую осень в начале учебного года я подавал рапорт с просьбой направить меня на учёбу. И каждый раз получал один и тот же ответ: «В просьбе тов. Силина И. Е. об откомандировании на учёбу отказать»…

Не знаю, победило ли моё упорство или в центре тоже стали понимать, что без серьёзных знаний мы, старые работники, выдохнемся и в скором времени выйдем из строя, но разрешение на учёбу я получил в 1930 году. Меня направляли в Промышленную академию. Не теряя времени, сдал дела моему преемнику, взял Елену с сыном и укатил в Москву — за три недели до начала учебного года.

Мы поселились в общежитии академии, в маленькой, светлой комнате. Егора устроили в детский сад, а сами с Еленой, особенно первое время, ходили по музеям и чуть не каждый вечер бывали в театре.

С гражданской войны я ни разу не пользовался отпуском — был только в командировках в Москве, Харькове — и теперь, неожиданно обретя полную свободу, чувствовал себя как-то даже неловко и скучал по работе. Постепенно привык, втянулся в учёбу, жизнь наладилась. Осуществилась и давнишняя мечта Елены — её приняли в медицинский институт.

Сегодня выпускной вечер. Все возбуждены, волнуются, как дети. В конференц-зале идут последние приготовления.

Подумать только — пронеслось четыре года!

Правду сказать, на первых порах было трудно, очень трудно. Отвыкли мы все от учёбы, да и позабыли многое из того, что знали. Временами опускались руки, казалось, ничего у нас не получится и мы с позором вернёмся на те места, откуда нас послали в академию. Это ведь не шутка — за четыре года без подготовки пройти полный курс вуза и защитить диплом инженера!

Мне было легче, чем многим моим товарищам. Я как-никак окончил железнодорожную школу, имел неплохую домашнюю подготовку, а большинство пришло в академию с четырёх-пятиклассным образованием. Были среди нас и такие, которые впервые сели за парту после революции. Впрочем, народ был упорный, настойчивый, с большим жизненным опытом, и все работали не жалея сил. Нам очень помогали преподаватели академии. Эти самоотверженные люди делали всё, чтобы передать нам свои знания, приучить нас к самостоятельной работе с книгами.

Наконец настал долгожданный вечер. Зал набит битком. На сцене, за столом президиума, — руководители академии, профессора, преподаватели, представители наркоматов. Нам, выпускникам, отвели первые ряды. Сидим как именинники — смущённые, счастливые. Учёный секретарь зачитывает фамилии. Один за другим мы поднимаемся на сцену, принимаем поздравления директора, под аплодисменты всего зала получаем диплом и, не в силах сдержать улыбку, возвращаемся на место.

Очередь доходит до меня. Я слышу, словно через стену, как учёный секретарь называет мою фамилию, и не двигаюсь с места. Сосед толкает локтем: «Идите».

Стою на сцене весь красный, волнуюсь. Жарко. Секретарь читает:

«…Прошёл полный курс Промышленной академии, защитил диплом на «отлично». Решением учёного совета Силину Ивану Егоровичу присваивается звание инженера-механика и вручается диплом с отличием…»

Я бормочу невнятные слова благодарности и под аплодисменты возвращаюсь на место.

На концерт не остаюсь — спешу в общежитие к Елене. Она не смогла прийти на вечер, — не с кем было оставить нашего младшего сынка, Степана. Ему всего семь месяцев.

Дома, на празднично убранном столе, бутылка моего любимого красного вина «Шамхор», — Елена купила.

Она бросается мне на шею и молчит, глаза у неё влажные.

Егор не спит, он, протягивает мне подарок — справочник Ньютона в коленкоровом переплёте — и говорит:

— Поздравляю, папа!

Я хватаю его в охапку и кружусь по комнате.

— Тише вы, Стёпку разбудите! — останавливает нас Елена.

Садимся за стол, пьём за наши успехи и счастье на всей земле.

До чего же всё хорошо! Мне кажется, что счастливее меня нет сейчас человека на свете…

Через три дня вызывают в Наркомат среднего машиностроения. Заместитель наркома по кадрам ведёт со мной долгую беседу. Он интересуется всем: где родился, кто родители, есть ли жена, дети, чем занимался до учёбы… Под конец говорит:

— Мы направим вас на Урал, директором машиностроительного завода. В городе есть медицинский институт — ваша жена сможет продолжать учёбу. Не возражаете?

Это — как снег на голову. Директор завода!.. Понимаю, что возражать бесполезно, но очень уж боязно. Молчу, соображаю, что бы такое ответить поубедительнее. Заместитель наркома продолжает:

— Центральным Комитетом партии вы направлены в наше распоряжение для использования на руководящей работе. У вас большой опыт организационной работы плюс теоретические знания, полученные в академии. Справитесь! Директорами не рождаются…

Веских доводов для отказа у меня нет. Нехотя даю согласие и через несколько дней получаю приказ о назначении.

Опять дорога. Ехать одному, потом возвращаться за Еленой с детьми не имеет смысла — это ненужная трата времени. К тому же я так соскучился по практической работе, что хочется поскорее, не мешкая, взяться за дело.

Вещей у нас очень мало. Самое необходимое сдали в багаж, купили билеты и простились с Москвой.

Я, наверное, и вправду родился в сорочке, и недаром мама в детстве называла меня «везучим». Повезло мне и на этот раз. Попал я на молодой, недавно пущенный машиностроительный завод с очень хорошим коллективом. На первом же техническом совещании я честно признался, что никогда не был на хозяйственной работе, тем более не руководил предприятием, и сказал, что рассчитываю на помощь и поддержку специалистов и всего коллектива. Моя откровенность понравилась заводскому народу, и уже с первых же дней моей работы каждый старался подсказать мне, как нужно действовать, помочь, поделиться своим опытом.

В течение первых четырёх месяцев по вечерам, после работы, я запирался в своём директорском кабинете часа на два с кем-нибудь из специалистов — главным технологом, плановиком, главным механиком, бухгалтером — и, как ученик, проходил с ними то, чему не учат ни в одном вузе, ни в одной академии, — специфику производства. Вопросы, связанные с организацией производства, давались мне более или менее легко, а вот с бухгалтерией не ладилось. Целые простыни форм учёта и отчётности, тысячи норм и расценок, десятки разнообразных проводок!.. Бедный главный бухгалтер часами вдалбливал в мою голову всё это и успокоился только тогда, когда я научился самостоятельно читать баланс.