Хорошо бы освободить Осетрова и проследить, как на это отреагируют Преображенский и Сетеев. Но, к сожалению, это не в моей власти!..
Пошёл к Медведеву, — он со своими секретарями и помощниками занимает весь четвёртый этаж. Канцелярия его охранялась тремя дополнительными постами, хотя в этом не было никакой надобности: проникнуть к нам в здание без пропуска нельзя.
Я доложил ему о ходе следствия по делу Осетрова, высказал некоторые свои соображения и попросил разрешения освободить техника из-под ареста.
— Ты что, в своём уме? — Медведев с таким удивлением уставился на меня, словно перед ним сидел сумасшедший.
— В своём, — спокойно ответил я.
— Здорово живёшь! — Медведев расхохотался. — Интересно, как же ты думаешь отчитываться? Произошла большая авария, шахту вывели из строя, а виновных обнаружить не удалось. Один признался, да и того мы отпустили. Так, что ли, напишешь?
— Мы же не для отчёта тут сидим!.. Придёт время, обнаружим виновников или вдохновителей Осетрова, тогда и доложим.
— Не фантазируй, Силин! И не дури голову православным людям. Никаких подлинных виновников или вдохновителей ты не обнаружишь, потому что их нет. Может быть, этому сопляку технику действительно захотелось блеснуть. Посмотрите, мол, какой я — всех инженеров за пояс заткнул!.. Ну и чёрт с ним, шахту-то он вывел из строя!.. Давай заканчивай следствие и представь заключение.
— Но ведь тем самым мы дадим возможность подлинным врагам водить нас за нос! — пытался я возражать.
— Вижу, начитался ты всяких книг про умных разведчиков и взлетел за облака!.. Спустись на грешную землю и пойми, что нам Шерлоки Холмсы ни к чему. Так-то!.. Потом учти, Силин, начальник здесь я, и ты будешь делать то, что я тебе прикажу.»
Я смолчал и на этот раз. К сожалению, у меня не было фактов, которые я мог бы противопоставить мнению этого самонадеянного человека.
Через несколько дней произошли важные события, которые дали следствию совершенно новое направление.
Началось с пустяков. Позвонил мне начальник губернской милиции и сообщил: на каком-то полустанке с пассажирского поезда спрыгнул человек с портфелем в руке. Путевому обходчику удалось задержать его и доставить в дорожное отделение милиции. Задержанный оказался известным ростовским вором-рецидивистом Григорьевым, по кличке Шустрый. В портфеле обнаружили значительную сумму денег, иностранную валюту, паспорт, удостоверение сотрудника ВСНХ Воробьёва и какие-то письма.
— Можно сказать, обычное железнодорожное воровство. Я не стал бы тебя тревожить, если бы не валюта. Может, поинтересуетесь? — спросил начальник милиции.
— Безусловно! Очень прошу прислать ко мне задержанного и портфель со всем содержимым, — попросил я. — Хорошо бы сделать так, чтобы никто здесь не знал об аресте вора! — Эта мысль пришла мне в голову в последнюю минуту.
…Большая сумма денег и иностранная валюта в портфеле сотрудника ВСНХ, едущего, по-видимому, в служебную командировку! Что бы это могло означать?
Связной принёс новенький объёмистый портфель, запечатанный сургучной печатью, и сообщил, что Григорьев-Шустрый сдан коменданту.
Отпустив связного, я сорвал печать и выложил на стол содержимое портфеля… В нём оказались тысяча новеньких червонцев, семь тысяч американских долларов, два письма, удостоверение личности на имя старшего экономиста ВСНХ Воробьёва Николая Александровича и его паспорт. С фотокарточки, наклеенной на удостоверение личности, на меня смотрел круглолицый, с обвисшими щеками пожилой человек в пенсне.
Спрятав деньги и документы в несгораемый шкаф, взялся за изучение писем.
Первое письмо:
«Уважаемый Валерий Юрьевич!
Пользуясь случаем приезда к вам Н. А., посылаю часть своего долга. Прошу извинить великодушно, что немного задержался, — не было оказии. Я и наши друзья опечалены тем обстоятельством, что лекарство действует медленно. Не кажется ли вам, что необходимо применять более действенные средства? В вашем возрасте так относиться к собственному здоровью по меньшей мере недопустимо. Мы полны решимости помочь вам во всём. Рад буду получить от вас обнадёживающую весточку.
Ваш И.».
Второе письмо было напечатано на пишущей машинке и адресовано некоему Альфреду Оскаровичу:
«Рад известить вас, что Александра Петровна наконец-то избавилась от своих недугов и снова всерьёз взялась за дело. Нефть и уголь объединились, и это сулит большие перспективы. Наша договорённость с вами остаётся в силе, — теперь весь вопрос заключается в масштабах.
Воздействуйте, пожалуйста, на В. Ю. Он, как видно, растерялся и на всё махнул рукой. Между тем сейчас нет ничего важнее, чем здоровье. В затратах не стесняйтесь, поддержим всячески.
Надеюсь, скоро увидимся, о времени извещу дополнительно.
Дорогой друг, вся надежда на вас, желаю вам больших успехов!
Остаюсь ваш Ю.».
В том, что оба письма зашифрованы, я не сомневался. Ясно было и то, что они принадлежали одному и тому же автору, — это доказывала одна и та же манера излагать свои мысли. Но почему первое письмо написано рукой и подписано «И.», а второе напечатано на пишущей машинке и под ним стоит буква «Ю.»? О чьём здоровье так печалятся таинственные «И.» и «Ю.»? Кто такая Александра Петровна и от какого недуга она избавилась? Где объединялись нефть и уголь и кому это сулит большие перспективы? Кто такие Валерий Юрьевич и Альфред Оскарович, чем они занимаются, где живут? Наконец, что за долги и откуда берутся такие большие деньги, в том числе иностранная валюта, для их покрытия? Ясно, что долги — это миф, но для каких целей предназначены деньги?
Такие и десятки других вопросов вихрем проносились в голове. Я не мог сидеть на месте, встал, зашагал по кабинету. Помощи ждать было не от кого, — нужно рассчитывать на собственные силы.
Я наметил предварительный план действий: найти старшего экономиста ВСНХ Воробьёва, установить, куда он ехал, с кем встретился. Выяснить, кто такие Валерий Юрьевич и Альфред Оскарович. А там видно будет, — как говорится, «на деле и разум явится»…
Приказал привести Григорьева-Шустрого. Вошёл высокий, стройный, загорелый человек средних лет, с тонкими чертами лица, маленькими, аккуратно подстриженными усиками, в модном сером костюме. Он был похож на кого угодно, только не на вора.
— Садитесь!
Шустрый развалился в кресле, положил ногу на ногу, попросил:
— Разрешите закурить?
— Курите. — Я подвинул к нему коробку «Казбека».
— Благодарю вас! — Он закурил.
— Надеюсь, вы не откажетесь ответить на некоторые интересующие меня вопросы? — обратился я к нему.
— Всегда готов! — ответил он с улыбкой хорошо воспитанного человека.
— Расскажите коротко о себе и подробно о том, каким образом очутился у вас этот портфель. — Я кивнул в сторону портфеля, лежавшего на столе. — Едва ли следует напоминать вам, что находитесь вы не в уголовном розыске.
— О, разумеется!.. Зовут меня Василий Павлович Григорьев. В определённом кругу больше известен как Васька Шустрый. Тридцать два года, холост, родился в Ростове-папа, — простите, хотел сказать — в Ростове-на-Дону!.. Из мещан. Окончил пять классов коммерческого училища, родители мои хотели, чтобы я стал честным коммерсантом, но злодейка судьба определила иначе. Промышляю главным образом на железных дорогах, мелочами не занимаюсь. Имею три судимости и два побега. Прошу заметить, что всё это было при старом режиме!.. Полагаю, эти данные дают вам достаточно полное представление о моей скромной личности… Теперь по второму пункту… Купил билет на поезд Москва — Баку, разумеется, в международном вагоне. Форс в нашем деле имеет большое значение. Определённого плана не имел, — так, решил испытать счастье… Признаться, особой необходимости в этом не было. За последнее время, с появлением денежных тузов — нэпманов, дела наши идут отлично, и в средствах нужды не испытываем. Но — работа есть работа!.. Занял своё место. Вечером пошёл в вагон-ресторан — для наблюдения. Знаете, за рюмкой водки или бокалом вина люди лучше познаются… Сижу за столиком, пью пиво, посматриваю по сторонам — жду своего счастья. Входит толстенький солидный человек с портфелем в руке. Ставит портфель на стол и спиной упирается в него…
