Я оглядела сослуживцев. Костик был бодр и свеж, словно капустный кочан. Он деловито распределял обязанности Лени между Михаилом Григорьевичем и Олегом. Они, похоже, не были этому рады. Они вообще выглядели плохо, как никогда. Особенно Олег. Он осунулся и побледнел. У меня просто сердце при виде него сжималось! Но подойти к нему я не решалась. Он должен сделать это первым. А он не делал. Он вел себя так, словно возникшая вдруг на какой-то миг близость между нами, которая там, на озере, казалась столь для меня безусловной, ничего теперь не значила. Что ж, ему лучше знать. У него большой опыт. Только счастья мне его поведение не прибавляло.

Витя был зол, как собака, и даже пытался на меня рычать. Впрочем, повод имелся — у нас и впрямь, как предсказывал мудрый директор, прибавилось работы, а я время от времени впадала в неуместную задумчивость.

Светлана Петровна словно бы похудела за одни сутки на несколько килограммов и стала похожа на скелет. Обтянутые тугой кожей скулы, покрытые яркой киноварью, наводили на размышления о мумиях. Однако служебные обязанности она выполняла безукоризненно и чувств своих внешне не проявляла.

Юра откровенно пребывал в прострации. Сперва Костик пытался давать ему какие-то поручения, но быстро от этой идеи отказался и оставил парня в покое. Что касается Лерочки, она вела себя, как обиженный ребенок: слонялась по офису и недоуменно хлопала глазами.

Ну, и что мне во всем этом? В детективах сыщики утверждают, что второе убийство дает для разоблачения преступника гораздо больше, чем первое. Однако мне оно не слишком-то помогло. Я все так же терялась в догадках. Костик? Светлана Петровна? Олег? Юра?

— Слушай, — громким отчаянным шепотом попросила меня Лерочка перед обедом, — не уходи никуда, а? Дело есть.

Я, разумеется, согласилась. В офисе нас осталось трое — она, я и Юра. Юра сосредоточенно смотрел в бесконечно удаленную точку.

— И так второй день, — с горечью указала на него Лерочка. — Свихнуться можно! Никогда бы не подумала, что Ленькина смерть так его расстроит. Я была уверена, что он Леньку не любит. Я-то всегда считала Ленчика славным парнем, а вот Юрка… Не знаю, за что, но не любил его, правда? А теперь — вот.

Я удивленно повернулась к ней. Неужели она и впрямь столь наивна? «Не знаю, за что…» Зато я знаю! И, если из-за нее хороший человек стал преступником… Впрочем, чья бы корова мычала, а моя молчала.

— И что ты хочешь?

— Сделай с ним что-нибудь! — потребовала моя собеседница. — Ты же умная. Я к мужикам обращаться не хочу — они станут смеяться. А к бабам боюсь — они сразу захотят Юрика у меня увести. Ты ж знаешь, они такие. Поэтому вот прошу тебя. Помоги, будь человеком! У меня сердце за него изболелось.

Решив не обижаться за свою принадлежность к среднему полу, я позвала:

— Юра!

Никакого эффекта. Я села рядом и тряхнула его за локоть.

— Юра! Очнись! Ты что?

— А? — отрешенно произнес он. — Надя?

И снова уставился вдаль.

— Он что, кололся? — в ужасе обратилась к Лерочке я.

— Нет. Он травку курил. Сказал, слабенькая. Только чтобы отвлечься.

— Ему это удалось. Но я не нарколог. Я ничего об этом не знаю. Может, его нельзя трогать? Или надо кофе дать? Я на всякий случай заварю, но ты, наверное, разбираешься в наркотиках лучше.

— Я? Ты что! Юрка мне велел, чтобы я ни за что и никогда. Я ему слово дала. Он говорит, таким, как я, нельзя. Что я за неделю с резьбы сойду. Думаешь, лучше его не трогать?

— Наверное. Само пройдет. Значит, смерть Лени так сильно на него повлияла?

Тихий спокойный голос вдруг зазвучал словно откуда-то издалека:

— Я его убил.

Мы оцепенели. Первой опомнилась Лерочка.

— И правильно, — убежденно сообщила она, нежно целуя своего жениха. — И молодец! Ленька был такой противный. Без него гораздо лучше. А Надя никому не расскажет. Правда, Надя? Ты ведь тоже его терпеть не могла.

— Юра, — осипшим моментально голосом выдавила я, — ты шутишь? Ты не мог его убить!

— Очень даже мог, — обиделась Лерочка. — Он все может. Он десантник.

— Я и сам думал, что не могу, — удивленно ответил Юра. — Но я повторял и повторял: «Я хочу, чтобы этот гад умер». И он умер. Я повторял и повторял одну и ту же фразу, пока у меня не застучало в висках. Я представил себе его отвратительное мертвое тело. Я представил его себе, как наяву! И он умер.

— Но ты ведь не убивал его по-настоящему!

— Не знаю. Я ненавидел его. Я безумно хотел его смерти. За его смерть я готов был отдать все на свете. И он умер.

— Это совпадение, — облегченно выдохнула я. — Это просто совпадение. Его убил не ты. Ты ведь не сталкивал его в воду, правда?

— Я думал: «Пусть он заснет и утонет».

— Мало ли кто что думает! Господи, как ты меня напугал! Ты не мог убить Леню, а тем более Софью Александровну.

— Какую Софью Александровну?

— Это неважно. Она здесь не при чем. Ты никого не убивал.

— Не знаю, — с тем же спокойным удивлением повторил Юра. — А еще это письмо. Он словно заранее обо всем знал. Я еще не убил, а оно уже пришло.

И он машинально отхлебнул кофе.

— Какое письмо?

— Короткое. Я забыл. Оно у меня в кармане.

Похоже, он потихоньку приходил в себя. Вот он достает из кармана листок, протягивает его… Волна стыда прокатывается по мне с головы до ног. Какой черт дернул меня послать эти анонимки! Сколько вреда я ими принесла!

— Ты что? — смотрит на меня Юра. — Подожди… ты что, тоже получила?

Не знаю, кофе или эта мысль пробуждает его к жизни. Или просто период прострации сменился периодом возбуждения?

— Не бойся, скажи! Ты тоже что-то получила? Ведь так?

Я молчала, не в силах ни опровергнуть, ни подтвердить его слова.

— Знаешь, мне ведь Михаил Григорьевич еще на озере что-то такое говорил. Только я не обратил внимания из-за… В общем, сперва не обратил внимания, а потом забыл. А теперь понимаю — наверное, и он получил. А если еще ты… Это наверняка Ленькины штучки. Вполне в его характере. Взял и решил испортить всем настроение.

— Это довольно безобидная шутка, — решилась вставить я.

— Ну, для кого как, наверное. Я сперва тоже считал, безобидная. А потом, когда он умер… Словно заранее знал, что я захочу его убить, да еще убить не открыто, а исподтишка. Знал, что я такой же гад, как и он. Ты не представляешь, как мерзко быть таким же гадом, как и он!

Я-то как раз представляла, однако вслух предпочла сказать:

— Хотение — не преступление. Господи, Юрка, как не стыдно переживать из-за такого бреда! Если б ты убивал силой желания, сидел бы сейчас не здесь, а в президентском бункере — в качестве секретного оружия. А если б Леня был пророком, он остался бы жив. Обычные совпадения. К тому же, хоть о мертвых и нельзя говорить плохо, но у Лени был такой характер, что зуб на него имели многие. Так что не страдай манией величия, дорогой.

Юра недоуменно пожал плечами:

— Самое главное, если б я его задушил, то не переживал бы ни минуты. Он был мерзавец и это заслуживал. Но тут… я в подробностях представил, и оно сразу произошло… это так противно и подло. Но если письмо получил не только я…

Хлопнула входная дверь. Михаил Григорьевич — легок на помине.

— Михаил Григорьевич, — обращается к нему Юра, — скажите, вам приходила идиотская анонимка?

— Ага, — радуется тот, — все-таки не только мне? Тебе тоже?

— И Наде. Шуточки у покойника были специфические.

— Считаешь, это он? Я тоже сперва на него подумал, а потом думаю: «Почему именно мне?» Ленька скорее послал бы тебе или Олегу. Вас он больше не любит. Ну, и Надю, конечно, но про нее я б не подумал. Ей посылать уж совсем жлобство. Я ведь вам с Олегом даже намекнул… там, на даче. Прямо спросить было как-то неловко. А вы оба, наверное, были слишком увлечены, чтобы меня понять.

Обеденный перерыв закончился, все сотрудники вернулись в офис, но не прошли на места, а столпились в приемной и с интересом прислушивались.