Ярки искры, век их мал! Взрылся лист, что вихрь сорвал, Покружился и — упал… Час забвенья и беда, Бег их, след их, череда — Как на мельнице вода… Хлынул вал, ударил в грудь, Ослепил, и снова в путь, Не успеешь зачерпнуть! Как бы ни был сон глубок, Оскудеет в малый срок — Размотается клубок… Как средь зыби бытия, К солнцу взрытая струя, Распадется жизнь моя! II
E quindi uncimmo a riveder le stelle.[4] Dante Bring me my chariot of fire![5] William Blake Hear the loud alarum bells — Brazen bells! В MOPE В безбрежность дня Один плыву — В кольце огня, Сквозь синеву! В лихих валах Дороги нет… Их зыбкий прах Замел мой след… Весь с мигом слит, Мой легкий челн Легко скользит По воле волн… Рассветный хмель Над синей тьмой, Моя свирель Да жребий мой,— Да гордый ум Вне смертных уз, Да прихоть дум — Вот весь мой груз! Простор валов, Их зыбкий снег — Мой верный кров И мой ночлег… Все — свет, покой В моем кругу, И дым людской На берегу! ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ Текут, текут песчинки В угоду бытию, Крестины и поминки Вплетая в нить свою… Упорен бег их серый, Один, что свет, что мгла… Судьба для горькой меры Струю их пролила… И в смене дня и ночи, Скользя, не может нить Ни сделать боль короче, Ни сладкий миг продлить… И каждый, кто со страхом, С тоской на жизнь глядит, Дрожа над зыбким прахом, За убылью следит,— Следит за нитью тонкой, Тоской и страхом жив, Над малою воронкой Дыханье затаив! РАЗДУМЬЕ Жизнь мельницы в движенье вихрь приводит, А смертный жребий — боль… Блажен, кто в ней, служа судьбе, находит Свой скудный хлеб и соль! Весь мед цветка в свой дом пчела уносит, А цвет души — любовь… Блажен, кому она свой трепет бросит В пустынный дух и кровь… Над бездной ночи властвует зарница, А сердцем правят сны… Блажен, блажен, чья полночь осенится Сверканьем их волны… Пучину вод приход весны вскрывает, Глубь мира — горечь дум… Блажен, кто снег познанья призывает На праздный жар и шум! В ГОРАХ Спят вечные горы… И немы Их выси… И строен их ряд… Лишь ярко их снежные шлемы, Забрала и копья горят… И молкнет в лазурном их дыме Весь трепет долинный и гул… И полдень, раскрытый над ними, В их раме зубчатой уснул… Лишь плавно, цепляясь за кручи, Где строит свой храм тишина, Плывут, чередуются тучи, Как звенья их белого сна… И в область томленья и пени, К nopory тревоги людской Нисходят их строгие тени, Их светлая тишь и покой… И в мире бессменной недоли Я снова молюсь бытию, И клятву безропотной боли Безмолвным вершинам даю… DEO IGNOTO[7] Жертву живую Ведут к алтарю… В сумрачном храме Не я ли горю! Грозно мелькает Сквозь жертвенный дым Древняя жрица Со взглядом седым… Тянется к жертве Костлявой рукой — Горестный камень Ждет крови людской! Мечется пламя И блещет, дрожа, Алым пыланьем На стали ножа… вернутьсяТогда мы вышли, чтобы увидеть звезды. Данте Алигьери. вернутьсяДай мне мою огненную колесницу! В. Блейк. вернутьсяСлушай, как гудят колокола тревоги — Медные колокола! Эдгар По |
