ГОРНАЯ ТРОПА I Indi un altro vallon mi fu scoverto.[1]
Dante To see a worid in a grain of sand…[2] William Blake Af klarsynt dröm, af matt förnuft, af eid och vatten, jord och luft[3] Per Hallström АЛЬПИЙСКИЙ ПАСТУХ По высям снегами Увенчанных гор, Как в радостном храме, Блуждает мой взор… Пo склонам их вечным, С межи на межу, С напевом беспечным Я стадо вожу… На светлых откосах Все глубже мой хмель… От неба мой посох, От неба — свирель… Вне смертной тревоги, Как ясность ручья, От Бога — о Боге — И песня моя… Он тайною вечной Мой разум зажег И зов бесконечный Вложил в мой рожок… И свят над горами Звон плача его, Как колокол в храме Творца моего… НЫНЕ И ПРИСНО Все, что трепещет иль дремлет В тайном кругу бытия, Строго от века объемлет Мера моя. Слитность и вздох одинокий, Колос и цвет на лугy — Смертные грани и сроки Я стерегу. Тот, кто в незнаньи беспечен, Тот, кто прозреньем томим — Каждый незримо отмечен Знаком моим… Правя земною игрою, Вскинув-смиряя волну, Я разрушаю и строю, Сею и жну. Солнце в светающем небе, Искра в ночной тишине — Каждый раскрывшийся жребий Замкнут во мне. Грянув, как молот суровый, В вечном и тщетном бою, Я расторгаю оковы, Цепи кую. Мука влекомых на плаху, Ласка мгновений людских, Все умолкает по взмаху Крыльев моих! ДРЕВНЕЕ СКАЗАНИЕ То Edward Gordon Craig Esq. Вначале был лишь сон весенний И тишина, И не вскрывался трепет тени В судьбе зерна… И в час расцвета, в час зачатий, Вступая в путь, Еще без плача об утрате Вздымалась грудь… Еще в кругу забвенной неги Текли часы, И пили стройные побеги Алмаз росы… Но poг, зовущий тайну к яви, Все звонче пел, И дрогнул мир в лазурной славе, И день вскипел… И — лишь дремавшая у Бога — Глухой волной, Вошла великая тревога В простор земной… И, тень познав, сквозь трепет боли, Вилась тропа — Туда, где меркнет стебель в поле И ждет серпа… ВОСХОЖДЕНИЯ Плетусь один безлюдным перевалом, Из света в свет — сквозь свет от вечных стен… Неизреченно пламя в сердце малом И тайный жар в душе неизречен! Мгновения — как молнии… В их смене Немеет вздох отдельности во мне… И в смертной доле выше нет ступени, И ярче нет виденья в смертном сне! Ни жалобы, ни боли своевольной… Ни ига зыбкой радости людской… Лишь кроткий свет молитвы безглагольной, И знание без мысли, и покой… И снова дух, как пилигрим опальный, Восходит в храм пророческой Молвы, Где ширь земли — как жертвенник венчальный Под звездным кровом Бога синевы,— И где, вне смерти, тает в кротком свете, В жемчужных далях бездны золотой, Вся явь вещей и бренный труд столетий, Как легкий дым кадильницы святой… МОЛИТВА Забвенья, забвенья! Всей малости крова! Всей скудной, всей жалкой отрады людской — Усталым от дали пути рокового, Бездомным, измученным звездной тоской! Мгновенья покоя средь вихря мгновений — Свершающим заповедь зыбкой волны, Во мраке без искры, средь зноя без тени Всей смертною кровью питающим сны! вернутьсяТогда мне открылась другая долина. Данте Агильери вернутьсяИз отчетливости сна, из утомленного ума, Из огня и воды, земли и воздуха! П. Хальстрем |
