– Рольф… – пробормотала она, задыхаясь.

Он прижал свои губы к впадинке между плечом и шеей, дважды прошептав ее имя, прежде чем его губы слились с ее в глубоком поцелуе. Он продвинулся ниже, и его тело оказалось над ее бедрами.

– Отворите мне, прекрасная леди, – прошептал он в ее ухо.

Прежде чем она подчинилась, его ноги раздвинули ей колени требовательно и настойчиво. Всей своей тяжестью он вдавил ее в матрас. Ее руки по-прежнему были заломлены над головой. Эннис издала глубокий стон.

Рольф глядел на нее сверху вниз. В его глазах пылал драконий огонь, а руки дарили экстаз. Губы его ласкали ей горло, потом впились в рот. Вот он отпустил кисти ее заломленных за голову рук и принялся стремительными легкими движениями ласкать ее тело. Потом он сжал ее ягодицы и приподнял ее навстречу себе.

Его напряженная сила крепко прижалась к ее пульсирующему входу. Она выгнулась, чтобы принять его, содрогаясь от наслаждения. Запрокинув назад голову, она дышала с резким звуком, похожим на всхлипывание.

Вот оно – то наполнение до краев, которое заманило ее в его объятия, вот она – необоримая страсть, которая влечет ее к нему, как пчелу на нектар. С мягкими стонами она сдалась перед его агрессивной силой, перед бурным вторжением, которое заменило ей целый мир. Теперь, когда они стали единым целым, нерасторжимым телесно, она почувствовала, что ничто на свете уже не разделит их души. Он принадлежал ей. Был ее законным мужем. Ее жизнью. Ее любовью.

Слезы наполнили ее глаза, горло сдавило от избытка чувств. Да, она любила его. Любила его с дикой страстью. Ничто не могло разлучить их.

Со стонами извиваясь под ним, Эннис подняла ноги, чтобы он глубже проник в нее. Почти бездыханная от жадного нетерпения, от предчувствия конечного высочайшего наслаждения, она вытянулась под ним, словно струна. Рольф двигался внутри ее с нарастающей силой, пока вожделение нарастало до феерической кульминации. Она закричала в голос, не в силах удержать в себе эту песнь экстаза. Сотрясаясь, она прижалась к нему изо всех сил. Руки ее дрожали. Дыхания не хватало.

Рольф на мгновение прервался. Потом начал снова – сперва медленно, затем увеличивая силу и скорость своих ударов. Ее руки скользили по его спине, бедрам, талии. Сжав его изо всех сил, она содрогалась от свирепых толчков его тела глубоко внутри ее. Наконец она почувствовала и его дрожь. Его дыхание прервалось резким всхлипом, все мышцы отвердели под ее руками.

Потом Рольф дернулся всем телом, вжавшись в Эннис и содрогаясь. Он то прижимал ее к себе, то отстранял, снова и снова изгибаясь в экстазе. Его тело в ее объятиях билось и дергалось. Долгий вибрирующий стон вырвался из его горла, и она прижалась щекой к волосам на его груди. Дыхание его было частым, неровным.

Эннис не разжимала объятий, пока он не расслабился. Свечи уже догорали. Глубокие тени окутали кровать и тех, кто был в ней. Так, не отпуская друг друга, они заснули…

Линкольнширская осень набирала силу. Дождливые дни все чаще сменяли солнечные, и хлеба вовсю зеленели на полях вокруг Драгонвика. Внутри же замка его обитатели жили в состоянии непрочного мира.

Несмотря на то что король вызвал Рольфа во Францию, тот просто послал ему больше денег взамен своей службы. Здесь рядом был Сибрук, за которым следовало глядеть в оба, и Рольф не собирался оставлять Драгонвик без присмотра.

Лорд Генри и сэр Фрэнсис не были удовлетворены теми отступными, которые заплатил Рольф. Они покинули Драгонвик не раньше, чем вырвали у Рольфа клятву не идти на Сибрука, пока король сам не рассмотрит дело. Скрепя сердце Рольф согласился.

Едва люди короля уехали, всю энергию Рольфа поглотили заботы внутри замка. Поскольку предатель так и не обнаружил себя, главным подозреваемым стал Ричард де Уитби. Только сэр Саймон его защищал, отзываясь о нем как об исключительно благородном человеке. Когда же до Драгонвика дошло известие, что сэр Ричард внезапно погиб в сражении с соседом, многие сочли, что он заслужил такой конец.

Сибрук нанес новый удар: он закрыл доступ во все замки своей бывшей подопечной. Через гражданский суд коварный граф призвал Эннис к ответу за долги. Связанный своей клятвой агентам короля не штурмовать замок Стонхем, Рольф оказался в нелепом положении. Вопреки своей натуре он теперь должен был обращаться к отсутствующему королю с петициями о правосудии. Еще сочиняя их, он знал, что Иоанн не станет себя утруждать своевременным ответом. Единственной возможностью ускорить дело было самому отправиться к нему, но тогда Драгонвик остался бы надолго без защиты. Оказавшись между дьяволом у себя дома и дьяволом, засевшим во Франции, Рольф выбрал первого. Того, которого он мог побить. С королем все обстояло сложнее.

В замке у него было достаточно дел. Отовсюду каждый день стекались люди со своими жалобами и ходатайствами. Они взывали к его справедливости.

В этих заботах прошло и сегодняшнее утро.

– Милорд, – сказал Гай, когда ушел последний проситель, – времена нынче еще беспокойнее, чем раньше.

– Да уж. – Рольф задумчиво следил за передвижениями Бордэ, который исследовал камыш на полу в поисках остатков предыдущей трапезы. Хотя мастифф все еще прихрамывал, он стремительно восстанавливал свои силы. В точности как сэр Гай. Рольф повернулся к своему рыцарю: – Да уж, хуже некуда.

– Бесчестные шерифы чинят форменный разбой, – проговорил Гай. – Ныне обвиняемые лишаются своей земли и жилищ и уже не могут жаловаться на притеснения местному лорду, но вынуждены обращаться к короне через тех же шерифов, которые просто складывают эти жалобы в сундук.

– Свободных людей арестовывают, лишают земель, заключают в тюрьму и даже ссылают и объявляют вне закона без доказательств и гласного суда, – мрачно заметил Рольф. – По прихоти короля людям запрещается въезжать в королевство или его покидать. Те бароны, что у него в милости, или те, кого он хочет задобрить, получают лицензии на сбор произвольных налогов и назначают их без всяких ограничений, предписываемых феодальным обычаем.

– И вы все еще держитесь за свою клятву верности? – спросил Гай после долгой паузы.

Рольф поднялся.

– Да, у меня нет выбора. Я никогда не нарушал своих клятв.

– Возможно, Бог простит нарушение этой клятвы, – пробурчал Гай, и Рольф почувствовал гнев.

– Вы считаете, что я должен присоединиться к мятежникам? Говорите прямо! Я не хочу, чтобы вы служили лорду, присяга которого стеснительна для вас.

Гай тоже встал и без смущения взглянул в лицо Рольфа:

– Нет, я буду служить вам независимо от того, с королем вы или нет. Моя преданность вам неизменна.

– Так не испытывайте мою, – ответил Рольф.

– Я и не думал испытывать вашу преданность, я просто сомневаюсь в человеке, который ею пользуется. Король должен остановиться. Или все королевство восстанет.

– Вы думаете, мне самому это не понятно? – Рольф повернулся к столу и налил себе вина, не обратив внимания на оруженосца, пытавшегося услужить ему. – Мне тяжело сознавать, что наш король, которому мы присягали, считает всю Англию открытым сундуком с деньгами для себя и своих приспешников. – Он залпом выпил вино и снова наполнил кубок. – И все же я должен быть верным своей клятве, хотя мне противен и сам этот человек, и все его правление.

Последние слова были сказаны тихо, почти про себя, но Гай их расслышал и шагнул к Рольфу:

– Итак, ничего нельзя сделать, если не примкнуть к бунтовщикам?

Немного погодя Рольф ответил:

– Есть еще Стефан Ленгтон.

– Архиепископ…

– В июле он встречался с королем в Винчестере и требовал, чтобы тот выполнил обещания, данные при коронации, а именно, что права всех людей будут восстановлены, низшие сословия будут уравнены в правах с высшими. – Рольф тяжело вздохнул. – Но Стефан понимает, что этой цели можно достичь только с помощью баронов. Было бы разумно рассчитывать на людей, держащихся в стороне от северных мятежников. Большую помощь могут оказать и те, кто занимает высокое положение в официальной иерархии, – главы домов Обиньи, Випонт, де Люси и Бассет…