«Нет, не как обычно», – понял Тавнос. Их переполняла ярость.

Урза вскочил. Кайла попыталась остановить его, сказать, что он должен дождаться священников из храма, но он резко поднял руку, отстраняя жену. Так резко, что ударил ее. Кайла упала, Тавнос же встал перед учителем и положил руку ему на плечо.

Урза убрал руку.

– Где он? – проревел изобретатель. Волосы у него стояли дыбом, он выглядел безумцем.

Тавнос ничего не ответил и лишь бросил взгляд на дверь. В тот же миг Урза сорвался с места. Кайла окликнула его, но он не обернулся.

Кайла снова зарыдала.

– Я пыталась, – сказала она, глубоко вздохнув, – Тавнос, я пыталась сделать как лучше.

Тавнос не знал, что ей сказать, но тут из коридора снова раздались крики. Тавнос помог Кайле подняться на ноги.

– Оденьтесь и позовите стражу, – сказал он и вышел из комнаты.

Ближе к гостевому крылу что-то происходило, и Тавнос решил, что Урза уже догнал своего брата. Люди кричали, то и дело вспыхивал какой-то чудовищный свет. Тавнос побежал на помощь, надеясь, что сумеет предотвратить худшее.

Вместо Урзы и Мишры он нашел Ашнод. У нее в руках был тот самый посох, над которым она недавно трудилась. Но теперь в глазах черепа сверкали жуткой энергией силовые камни, по проводам, опутывавшим череп, то и дело пробегали молнии. Путь Ашнод преграждали несколько стражников, впрочем, почти все они держались за головы и стонали.

Ашнод размахивала посохом, освещенный золотистым сиянием череп отбрасывал странные тени.

Командир отряда приказал своим людям схватить Ашнод, но Тавнос положил руку ему на плечо и дал понять, что прежде хочет разоружить противницу.

Тавнос сделал два шага вперед, подняв руки вверх, с тем чтобы Ашнод видела – он без оружия. Она на миг задумалась, затем огрызнулась:

– Я собиралась покинуть сей гостеприимный дом. Есть возражения?

Тавнос изобразил нечто вроде улыбки.

– У нас тут кое-что произошло, – сказал он. – Боюсь, тебе придется на некоторое время задержаться.

– Боюсь, ты ошибаешься, – ответила Ашнод и взмахнула посохом. Из глазниц черепа лился золотистый огонь.

Удар пришелся Тавносу прямо в живот, он почувствовал, как боль распространяется по телу. Желудок свело, во рту он почувствовал горький привкус. С трудом устояв на ногах, он стал ощупывать карманы плаща в надежде найти что-нибудь, что могло бы сломить силу посоха.

Пальцы нащупали свернувшуюся клубком деревянную змею. Он достал ее из кармана и отщелкнул замок пружины. Он помнил, где стояла Ашнод, и швырнул змею.

Деревянная змея взвилась в воздух, зашипела и застрекотала, раскручиваясь на пути к цели. Ашнод закричала и подняла череп повыше.

В ту же секунду Тавнос сорвался с места и с разбегу ударил ее головой в живот. Ашнод рухнула на пол как подкошенная, и через миг вокруг нее стояла стража с пиками наперевес.

Тяжело дыша, Тавнос стоял над Ашнод. Побежденная женщина подняла руки в знак того, что сдается.

– Что ж, оказывается, цыпленок умеет клеваться, и пребольно, – сказала она, медленно поднимаясь на ноги. Острия пик стражников сопровождали каждое ее движение. – Век живи, век учись.

Тавносу пришлось взвалить на себя бремя власти в королевстве Иотия. Ощущение оказалось не из приятных.

С той ночи прошло уже четыре месяца, а о Мишре не было никаких новостей. Из дворца он словно испарился, а вскоре после полуночи исчез и лагерь фалладжи вместе с механическим драконом.

Фалладжи заранее подготовили побег, Тавнос в этом не сомневался. Той же ночью конные разведчики прочесали долину реки вдоль и поперек, но не нашли и следа бывших гостей. Урзе пришлось ждать до утра, чтобы отправить на поиски орнитоптеры, они-то и сумели найти выше по течению затопленный у противоположного берега паром.

В результате было решено, что Мишра и его машины отправились в земли за Мардуном, граничащие с землями фалладжи. Но вскоре было получено сообщение, что какой-то пахарь нашел несколько фалладжийских шлемов, что говорило о том, что Мишра, напротив, направляется к Керским хребтам. А еще через некоторое время прибыл гонец из Полосы мечей, по словам которого, местные жители видели гигантского железного зверя, который передвигался только по ночам и направлялся на север.

Урза лично отправился на разведку со звеном орнитоптеров, посещая поочередно все места, где видели или слышали о фалладжи.

Главный изобретатель покинул столицу четыре месяца назад и с тех пор ни разу не побывал дома, даже не послал весточки жене-королеве. Тавнос, разумеется, получал от начальника многочисленные указания о том, в каком направлении следует продолжать разработки, как строить новые орнитоптеры и что делать с производством машин-мстителей. Но все эти записки касались исключительно работы – Урза ни разу не поинтересовался, как, например, Тавнос себя чувствует, что происходит с его женой, каково положение в столице.

А положение с каждым днем ухудшалось. Пошел слух, что проклятый братец Главного изобретателя прячется среди фалладжийских купцов, до сих пор остававшихся в городе, и планирует поднять восстание. В результате начались беспорядки, в ходе которых погибли семнадцать фалладжи, и среди них – один из музыкантов, игравших на том злополучном приеме. Те, у кого были связи с пустыней, поспешно покинули столицу и другие города Иотии. В результате родилось мнение: мол, слух о восстании распустил сам Мишра, чтобы незаметно скрыться из города.

Новые беспорядки оказались весьма серьезными, храмы не переставали жаловаться на жизнь, поскольку предназначенные для исследований средства были перенаправлены в помощь раненым и лишившимся крова. Священники требовали все больше магических талисманов, которые Урза делал когда-то, но Главного изобретателя не было в городе, а кроме него, никто не мог их изготовить.

Тавносу доносили, что люди засомневались в своих предводителях. Если Урза такой умный, говорили в народе, почему же он никак не может отыскать своего брата? Видимо, то ли Урза не так умен (это повод для беспокойства), то ли Мишра попросту умнее его (что повод для еще большего беспокойства). В тавернах и гостиницах только и говорили об очередном нападении на Полосу мечей или на земли за Мардуном, торговцы на каждом углу голосили, что им давно пора перебраться на побережье и переждать войну там.

И действительно, народ не знал и не понимал, что же на самом деле произошло в конце мирных переговоров. Считалось, что Урза с братом повздорили и дело дошло до драки, но никто не знал, из-за чего именно они повздорили. Одни говорили, что все дело в Полосе мечей. Другие возражали, что на самом деле Урза обвинил Мишру в воровстве чертежей механического дракона. Третьи говорили, что, наоборот, это Урза украл у Мишры чертежи орнитоптеров. Кое-кто даже намекал на незавидную роль Кайлы, но этим слухам, распускаемым всякими проходимцами, никто не верил. По крайней мере Тавнос на это надеялся.

Смятение улиц породило смятение во дворце. Начальник стражи постоянно пребывал в истерике, так как приказы, поступавшие от Урзы, регулярно отменялись и противоречили приказам, изданным им самим. На сенешале лежала печать позора – именно он с распростертыми объятиями приветствовал фалладжи, – поэтому он всячески старался доказать, что как воин он не хуже самого покойного вождя.

Королева редко покидала покои, сама же принимала лишь ограниченный круг людей. Ее величество допускала к себе только сенешаля, начальника стражи и Тавноса. Прочие члены тайного совета вынуждены были довольствоваться фразами типа «Поступайте, как считаете нужным» или «А что бы в такой ситуации сделал Урза?»

Кроме того, кормилица намекнула Тавносу, что ее величество «в положении». Действительно, когда Тавносу случалось говорить с королевой, она выглядела более изможденной и осунувшейся, чем обычно. Тавнос отправил Урзе письмо, в котором постарался тактично сообщить ему об этой новости. В ответ он получил лишь список исправлений в конструкции мстителей.