Тавнос медленно поднялся на ноги и осмотрелся. Иотийские солдаты – все как один – сражались друг с другом. Их стеклянные клинки срубали тяжелые доспехи, как нож срезает шкурку с апельсина. На земле уже лежали тела солдат, но Тавнос не понял, защищали они его или собирались убить.

Тавнос отдал отряду команду на построение, но машины не обратили на него внимания. Тавнос отдал команду прекратить атаку, и машины снова проигнорировали его слова. Наконец он выкрикнул команду, услышав которую машины должны были просто отключиться. Этот приказ они тоже пропустили мимо механических ушей. Изуродованные победители, едва перебирая стальными ногами, уже отправились на поиски новых жертв.

Тавнос сделал шаг назад, потом второй и наконец бросился бежать к центру строя. Два иотийских солдата начали было его преследовать, но вскоре вступили в поединок друг с другом.

По мере приближения к аргивским позициям Тавнос наблюдал нечто странное. Машины, принадлежавшие воюющим сторонам, забыли отданные им приказы и, не задумываясь, раздавали удары направо и налево, стремясь уничтожить все, что встречалось на пути. Тавнос заметил отряд глиняных статуй, яростно сражающийся с отрядом своих союзников-мстителей: они осыпали механических солдат ударами, те стремились сорвать с их каркасов глину. На горизонте виднелись два механических дракона с переплетенными шеями, у обоих были открыты пасти, и оба пытались откусить друг другу головы. Трискелионы, из-под корпусов которых валил густой дым, вели огонь по боевым машинам Урзы и друг по другу. Над головами сражающихся механические птицы атаковали орнитоптеры, их острые, как бритва, клювы рвали на куски крылья летательных аппаратов.

Тавнос бежал, спотыкаясь об обломки машин и тела людей: механиков, своих собственных учеников, воинов фалладжи. Живые люди, разумеется, стали первыми жертвами восстания машин.

Тавнос услышал, как кто-то громко зовет его, и заметил рядом ярко-красное пятно на черном фоне. Это была Ашнод. Она снова позвала его, и Тавнос остановился, чтобы помочь женщине перебраться через павшую глиняную статую. Как всегда, в руках у рыжеволосой изобретательницы был посох с черепом, а за спиной – тот же мешок, что и прошлой ночью.

– Твоих рук дело? – прокричал Тавнос Вокруг стоял такой грохот, что иначе разговаривать было нельзя. В сотне ярдов от них обезглавленный механический дракон старался своей шеей, как кнутом, расколотить трискелион.

Ашнод в ужасе отрицательно покачала головой и крикнула в ответ:

– Эта сила воздействует на машины Мишры не хуже, чем на ваши. Может быть, что-то мешает им понимать наши команды?

Тавнос возразил:

– Ничего подобного до сих пор не случалось. Может, это связано с камнями братьев – с Камнем силы и Камнем слабости. Может, все дело в том, что они слишком близко?

Ашнод крикнула в ответ:

– Ты еще спрашиваешь. Тут, похоже, все машины, работающие на силовых кристаллах, стали вдруг действовать по своей воле.

Рядом с ними раздался взрыв. Оба бывших подмастерья бросились наземь, глядя, как над их головами в небо вознесся огненный шар. Земля задрожала.

– Это боевая машина Мишры, – крикнула Ашнод. – Я иду в лагерь Урзы, – прокричал ей Тавнос. – Идем со мной?

– Думала, ты уже никогда мне этого не предложишь, – ответила Ашнод, и изобретатели зашагали с поля боя. Вдруг на их пути возник большой механический дракон, возможно, тот самый, который Мишра привел на переговоры в Корлинду. Чудовище поглядело на мужчину и женщину, как будто это были два таракана.

– Ты знаешь, какие команды понимает этот монстр? – спросил Тавнос.

– Думаешь, он станет повиноваться? – ответила Ашнод.

Дракон меж тем, похоже, размышлял и, придя к известному ему одному выводу, развернулся и покатил в гущу сражения.

– Это ты его прогнала? – спросил Тавнос, но Ашнод лишь покачала головой.

И тут раздался третий голос:

– Нет, это я его прогнал.

Обладатель голоса поднялся на холм, и перед глазами Тавноса предстало чудовище из ночных кошмаров. Оно было ростом с Тавноса, из головы торчали клубки проводов, скручивающиеся и распускающиеся сами по себе. Тело чудовища состояло целиком из тяг и проводов, стянутых жилами из плоти, которые напрягались и ослабевали по мере того, как чудище переставляло ноги. Это была идеальная машина, машина, доведенная до совершенства.

– Демон! – заорала Ашнод.

Существо расхохоталось, его хохот был резким, неприятным, в нем звучали какие-то странные металлические щелчки.

– Так-то ты называешь того, кто только что спас ваши жизни от машины, созданной вашими же учителями? О да, она повинуется мне, а вот вашим учителям больше не повинуется. Сейчас под моим контролем находятся почти все машины на поле боя, и когда они закончат убивать друг друга, я заберу сильнейшие – те, что выжили – с собой, в мою родную Фирексию.

Ашнод скинула мешок и, взяв посох обеими руками, подняла его перед собой.

– Изыди! – крикнула она. Демон лишь рассмеялся в ответ:

– Нет, время собирать игрушки и отправляться домой. Сегодня великий день – и Урза, и Мишра умрут, а с ними пойдут прахом все надежды и превратится в пыль их наследие. – Он замолчал на миг и добавил: – И конечно, их ученики.

Демон присел, намереваясь прыгнуть, но Ашнод опередила его. Она еще выше подняла посох, и из глазниц черепа излились разноцветные лучи.

Сила удара отбросила чудовище назад, но оно удержалось на ногах.

– Ты стала сильнее, – прорычал демон, но язык – если у него был язык – повиновался ему с трудом.

– Я тренировалась, – ответила Ашнод. Тавнос заметил, что она тоже говорит сквозь плотно сжатые зубы. – Тавнос, – крикнула она, – хватай мешок.

Вместо этого Тавнос достал меч.

– Нет! – завопила Ашнод. – Оставь эту мразь мне. Хватай мешок, нем лежит чаша. Скажи Урзе, что он должен наполнить ее воспоминаниями о земле. Ты понял? Воспоминаниями о земле.

Тавнос не двинулся с места, и Ашнод выругалась.

– Это чудовище здесь, поэтому Урзе придется воспользоваться чашей!

Демон уже встал во весь рост и медленно, спотыкаясь, шел вперед, сотрясаемый энергией посоха Ашнод. На глазах Тавноса руки чудовища сделались длиннее, а из пальцев выросли металлические когти. По лицу Ашнод катился пот.

– Беги, малыш! – крикнула она и с удвоенной силой сконцентрировалась на демоне. Чудовище было вынуждено отступить на пару шагов, но затем снова двинулось вперед.

Тавнос схватил мешок, развернулся и что было сил побежал в лагерь Урзы. Он слышал крики демона и проклятия Ашнод. Но вскоре их голоса утонули в общем грохоте сражающихся машин.

Урза остался в лагере один. Некоторые помощники и ученики сбежали, некоторые отправились на подмогу сражающимся, кто-то погиб в бою. Перед его взором лежала застланная дымом долина, в которой бушевало механическое море разрушения. Почти все мелкие машины уже были уничтожены, и на поле битвы остались лишь гиганты, с грохотом нападавшие друг на друга. Черный маслянистый туман заволакивал поле, и Урза уже не видел, что происходит на дальнем краю долины.

Урза снял очки и почесал переносицу. «Столько усилий, – подумал он, – и так мало толку. Тавнос все еще там, но до сих пор он всегда возвращался живым. Хорошо, что Харбин уже далеко, плывет домой в Пенрегон». Урза понял, что и ему пришло время отступать, возвращаться.

Но куда ему отступать? В фортах не осталось ни одного человека, ни одной машины – все пали в битве. В Соединенном королевстве не осталось ничего, и подкреплений, которые можно было бы послать по морю, просто не существовало, хотя верфи были целы. На земле не было больше ничего, новые машины строить не из чего.

Урза бросил еще один взгляд на долину и грустно покачал головой. Он подумал о письмах Лоран, о Харбине. Мальчику довелось своими глазами увидеть, на что способны исконные жители этой земли, уничтоженные его руками. В их распоряжении были силы, превосходившие возможности изобретателей и их машин. Наверное, он был прав тогда. Но было слишком поздно.