Нестор окликнул бегущих к нему людей, и они замерли на несколько секунд, испуганные его мечом. Он не знал их языка, они не знали его наречия, но были готовы следовать за ним, повинуясь его жестам, так как он единственный держался уверенно, и это вселило в них надежду. И теперь все оставшиеся на берегу люди подчинились приказам Нестора и пошли за ним. Он повел их сквозь руины по осыпавшейся лестнице на самый верх храма.

Там находилась одна из немногих сохранившихся комнат. Единственным подходом к ней была длинная обрушившаяся лестница. Когда Нестор привел людей туда, они, увидев, куда пришли, застыли в оцепенении, близком к умопомешательству.

Он лишь развел руками (в одной из них был стиснут меч):

— Друзья мои, боюсь, дальше идти некуда. Лучше места нам не найти.

На лицах взрослых отразилось понимание, но одновременно и страх, и отчаяние.

Нестор предпочел не смотреть им в глаза и отвернулся. От обрушившегося перекрытия перед комнатой оставался только узенький мостик, но этого было достаточно, чтобы на нем смог встать человек с мечом. Отсюда с высоты он видел бесконечно текущие с севера армии лярв. Но и с востока, и с запада они также шли плотной толпой, и деваться от них было некуда. Они окружали остров и были повсюду, куда ни глянь, — по всему Великому болоту. Они шли тысячами, а может, и десятками тысяч.

За спиной Нестора что-то происходило, и он обернулся. Четыре-пять мужчин заняли рядом с ним линию обороны. Их луки были наготове. Охотнику оказалось достаточно обменяться с ними короткими взглядами — и обсуждать стратегию и тактику уже не было нужды.

Волна лярв накрыла остров, но основные силы просто обтекли его с двух сторон: лишь сравнительно небольшой отряд устремился к храму, где ожидалось сопротивление, и ряд лярв в том месте стал значительно жиже, чем прежде. На мгновение твари замешкались, но затем сплотили свои ряды, и сотни безлицых мразей двинулись на атаку храма. Теперь они орали во всю мощь: все их стоны, взвизги, вопли, завывания и писки могли бы заглушить самый мощный военный оркестр. Казалось, эти звуки заполнили весь мир.

Первые ряды Серой Орды на мгновенье застыли перед разрушенными ступенями, а затем тупо и неотвратимо поползли на приступ.

Женщины позади Нестора, спрятав за спиной детей, также приготовились к обороне. Бросив взгляд, он заметил, что они подобрали крупные обломки камней и готовились метать их в нападающих. В голове Нестора вспыхнуло понимание того, о чем говорят его соратники, — они готовились к смерти. Но как бы тревожно и опасливо ни звучали их голоса, и без перевода было ясно, что они просто так не сдадутся. И эти женщины за его спиной, которые никогда до сих пор не сталкивались с битвами не на жизнь, а на смерть, они будут делать то же, что и все остальные, — обороняться…

А сам Нестор, вслушиваясь в завывания тысяч лярв, понял, что пришло его время, а все, что будет после, — не так уж важно.

За спиной заплакал ребенок.

В ту же секунду нечто легко толкнулось ему в руку. Рукоять меча. Это что, пригрезилось? Или он так мечтал об этом, что… Нет…

Серая волна катилась по острову, хромая на все ноги, какие имела, воздевая свои рукооружия и вопя на тысячи голосов.

Нестор выкрикнул им что-то в ответ, зная, что никогда не вспомнит, что именно. Лучники выпустили свои первые стрелы. Каждая из них нашла свою цель, но — без малейшего эффекта. Бойцы глухо зарычали и подняли дубинки. И тут вдруг Нестор осознал, что держит рукоять уже двумя руками и — словно они с мечом были соединены общими венами и артериями — из рукояти в него струится неведомая сила. Затем клинок сам по себе переместился в боевую позицию, причем так легко и естественно, что Нестор не смог бы сказать, чья была в этом воля — его или клинка. А потом волшебный меч сам собой взлетел вверх и…

У него не было времени удивляться всем этим чудесам или даже пытаться подсчитывать шансы — серая волна докатилась до крыши храма.

И Нестор закричал — он и сам не знал, что за звуки рождает его горло, но это было что-то из древних, давно забытых боевых кличей. «Градоспаситель», — прошелестело у него в мозгу, и он понял, что это имя его меча.

Градоспаситель издал пронзительный визг и закружил, сражая врагов с такой легкостью, словно снимал кожуру с фруктов… А рукооружия он срезал и вовсе как траву.

— Это было вот здесь, — отрапортовал лейтенант в сине-белой форме. — Именно здесь эти драконы и напали на нас.

Герцог Фрактин остановил своего ездозверя прямо под сыплющим каплями после недавнего дождя деревом и легко соскочил с седла. Потянувшись, чтобы размять затекшие после долгой езды мышцы, он одновременно окинул поляну внимательным взглядом.

Переспрашивать у лейтенанта, то ли это место, не было нужды: уже отсюда можно было почувствовать смрад огромной разлагающейся туши. А не заметить ее мог только слепой. Надежно окруженный стражей, герцог сделал еще пару шагов вперед и увидел рядом с дохлым драконом своего мертвого солдата, а чуть поодаль — задравшего вверх все четыре ноги ездозверя.

«Вонючая отрыжка войны», — подумал герцог и прошел еще несколько шагов в сторону поля битвы. Чем ближе оно было, тем интенсивнее он приказывал себе: «Это твой новый опыт. Привыкай».

Пока он шел, рука машинально искала рукоять висевшего на роскошной перевязи меча Удачи.

— Ну и где же опрокинутый фургон? — спросил он у лейтенанта. — Вы ведь вроде рассказывали мне, что он якобы опрокинулся и что лишь внезапная атака неведомо откуда прибежавших драконов помешала вам поймать тех, кто в нем ехал. Так было?

— Именно так, ваша честь.

Два остальных солдата из злополучного патруля, взятых герцогом на следствие, заспорили, вспоминая, где именно опрокинулся фургон. Герцог выслушал их без малейшего интереса, и даже его красноречивые закатывания глаз не смогли остановить спор двух честных остолопов. Его собственных магических сил хватило на то, чтобы установить главное: где бы ни валялся этот фургон, в нем был по крайней мере один магический меч. А может, и два.

Прежде чем солдаты разобрались между собой, прискакал вестовой, сообщивший, что по главной дороге движется еще один, похожий на искомый, фургон. И он почти тут же показался — грязный, ободранный и запряженный всего двумя тощими тяглами. В первую секунду герцог растерялся: как это его слуги посмели пропустить пред его очи такое убожество!

Но увидев того, кто правил упряжкой, он понял. Точнее, начал понимать.

— Мой милый кузен, — прощебетала леди Марат и подала герцогу руку, чтобы он помог ей сойти на землю.

Она вела себя так, словно грязная повозка, на которой она прибыла, нисколько не ущемляла ее достоинства; однако ее последующие слова выявили, что леди весьма и весьма обижена.

— Я прошу вашего милостивого разрешения на то, чтобы, когда замок, который я вчера оставила, падет, мне было позволено лично сквитаться кое с кем.

Фрактин торжественно кивнул:

— Вы его получили, леди. Если только это не помешает моим личным желаниям и военным действиям. Итак, что вы можете мне рассказать?

Но прежде чем дама успела открыть рот, раздался звук трубы и герцог оглянулся. Основная часть его гвардии наконец-то прибыла. Огромная колонна марширующих в ногу пехотинцев змеилась по дороге, насколько хватало взгляда. Герцог ответил на салют возглавлявшего колонну офицера и затем вернулся к разговору с леди Марат.

Его светлость предложил леди освежающий напиток, но она отказалась и заявила, что должна немедленно доложить о результатах своей миссии. По мере рассказа ее ярость нарастала. Оказывается, она уже тщательно продумала, как именно разделается с каждым, кто нанес ей вчера оскорбления. Но самую большую ненависть она испытывала к отобравшему у нее карету и так гнусно унизившему ее рыцарю.

Герцог Фрактин внимательно выслушал своего эмиссара, отметив для себя, что фургон охотников за драконами вовсе не был уничтожен в битве, а добрался в целости до замка сира Эндрю. Когда доклад был окончен, он спросил: