Он проспал, пока солнце не нырнуло за высокую западную стену. Стало почти темно. Пока свет не угас полностью, Марк ухитрился подстрелить кролика одной из двух оставшихся стрел. Он даже смог извлечь стрелу целой, и это убедило его в том, что удача действительно повернулась к нему лицом. Приготовив кролика над огнем костерка, он жадно съел большую часть тушки и снова заснул.

Во второй раз он проснулся уже глубокой ночью и долго лежал, глядя на звезды и думая о Драффуте. Покровитель зверей был существом величественным и поразительным, и вовсе неудивительно, что почти все люди считали его богом. Его жизнь началась настолько давно, что даже борьба Эрдне с демоном Оркусом казалась по сравнению с ней недавней. Марк, когда смотрел на Драффута и держал при этом меч Воров, сам увидел, что это правда.

Но меч позволил Марку узнать нечто еще более странное.

Он увидел, и очень четко, хотя всего лишь на мгновение и таким способом, объяснить который невозможно, что в начале свой жизни Покровитель зверей был собакой. Обычным четвероногим псом, и не более того.

За всем этим крылась какая-то тайна. Марк снова поспал, а когда проснулся, звезды на небе успели переместиться. Едва открыв глаза, он увидел яркий метеор, словно какая-то сила специально его разбудила, чтобы он стал свидетелем его падения.

Некоторое время Марк лежал и размышлял.

Кто же этот император, в конце концов? Как и почему император узнал о Марке, сыне Джорда? Разумеется, покойный отец Марка сам стал персонажем легенд, потому что против своей воли помог Вулкану выковать мечи. А Марк четыре года назад участвовал в прославленном налете на сокровищницу Синего храма. Но почему эти, пусть даже сомнительные, заявки на славу побудили императора послать ему меч?

Все истории сходились в том, что император любит подшутить.

Когда Марк вновь заснул, к ответу он так и не приблизился.

Он встал с рассветом и рано отправился в путь. Вскоре он наткнулся на боковой каньон, ведущий на восток и на вид вполне проходимый. Прежде чем удалиться от реки, юноша наполнил флягу, потом зашагал по боковому каньону, дно которого постепенно повышалось. Через несколько километров каньон стал настолько неглубоким, — что Марк легко из него выбрался. Далеко на востоке он увидел горы — голубые, словно поросшие лесом. Тасавалта, решил он. Или уже недалеко от нее.

Марк был на день пути ближе к горам, когда заметил верховой патруль. Даже со значительного расстояния он разглядел, что это солдаты Темного короля. Ему подумалось, что он так часто с ними сражался, что теперь может распознать их по складкам плаща или очертаниям поднятого наконечника копья. Патруль преграждал ему путь к цели и направлялся прямо к нему, но солдаты вряд ли успели заметить Марка.

Увидев всадников, он автоматически спрятался за куст и наблюдал за ними уже из укрытия. Марк даже начал машинально планировать, как лучше всего ускользнуть от глаз солдат, когда те будут проезжать мимо, и тут вспомнил, какой именно меч висит у него на поясе. Однажды он уже воспользовался Ослепителем, и тот полностью оправдал свою репутацию.

Марк смело выпрямился. Держась за рукоятку меча и ощущая, как начинает усиливаться его магическая сила по мере приближения врагов, он зашагал навстречу всадникам. Однако патрульные, не успев его заметить, вдруг свернули в сторону. Марк выругался и подумал, что, если бы он оказался беспомощен и попытался спрятаться, солдаты обязательно бы на него наткнулись.

Когда он вышел на их след, они уже скрылись из виду, но Марк двинулся за ними навстречу заходящему солнцу и спиной к голубым горам. В посланиях, которые он нес принцессе Раймак, не было ничего срочного. Зато чутье воина подсказывало ему, что такую подвернувшуюся превосходную возможность упускать нельзя.

Примерно через час он отыскал патруль — с десяток суровых на вид мужчин. Те собрались вокруг вечернего костра — достаточно большого, чтобы показать, что они не особенно опасаются ночного нападения. Когда Марк подошел к костру и встал перед ними, рукоятка Ослепителя слегка вибрировала под его пальцами.

Они смотрели на него снизу вверх, продолжая сидеть. Марк увидел, что они мгновенно испугались, хотя и были закаленными солдатами. Чего именно, он не знал, но догадывался — их напугал образ того человека, за которого его приняли. Взглянув на свое тело, он убедился в том, что знал заранее, — оно не изменилось.

Нарушить молчание Марк предоставил им. Наконец один из патрульных — вероятно, сержант — встал, поклонился и спросил:

— Господин, чего вы от нас хотите?

— Куда вам приказано следовать? — Для ушей Марка его голос также прозвучал по-прежнему.

— Господин, мы направляемся к лагерю самого Темного короля. Там мы должны доложить своему капитану о результатах патрулирования.

Марк набрал в грудь побольше воздуха:

— Тогда я поеду с вами.

Джорд осторожно поскреб зачесавшуюся культю руки и поморщился, ощутив там непривычную чувствительность. Тогда он еще более аккуратно провел по тому же месту огрубевшими кончиками пальцев и нашарил небольшую выпуклость.

Он не жаловался. Как раз наоборот. Он лежал на мягкой кушетке, накрытый тонкой простыней. Сияло утреннее солнце, где-то поблизости приятно распевали птички. Если не считать птиц, то он находился совсем один на крыше, точнее, на устроенной там террасе, превращенной в сад с растениями и птицами. Воздух еще хранил свежесть после ночного дождя. Терраса занимала большую часть крыши дома Кортене. Рядом на столике стояла тарелка с едой — вторая порция, которую Джорд уже не смог доесть. На нем была тонкая белая ночная рубашка из странного для него материала — он предположил, что таков, наверное, на ощупь шелк. Что ж, он несомненно и очень удачно добрался до богатых и могущественных друзей, поэтому ничему особо не удивлялся.

А вот поражало его — и делало почти немым от изумления — то, что стало с его ранами.

Крепкий мужчина — очевидно, один из слуг, перенесших Джорда утром на террасу, — сказал ему, что он появился в доме Кортене лишь прошлой ночью. Джорд не стал расспрашивать слуг подробнее, поскольку не знал, насколько они посвящены в тайные дела хозяев и известно ли им, кто он, Джорд, есть на самом деле — в смысле порученного ему дела.

Последнее, что вспоминалось Джорду о прошлой ночи, — страх умереть от потери крови и попытки достучаться в заднюю дверь этого дома, потому что он знал, что если потеряет сознание до того, как ему помогут, то вряд ли уже придет в себя. Что ж, сознание он все-таки потерял. И, несомненно, пришел в себя, ощущая себя почти здоровым и отчаянно голодным. А раны его уже наполовину затянулись.

Солнце, поднявшееся уже высоко, наверняка стало бы нещадно жарить, но расположенная рядом увитая зеленью беседка отбрасывала на кушетку тень как раз под нужным углом. Уличный шум постепенно становился громче, но слышался в отдалении далеко снизу. Джорд узнал о городах достаточно много, чтобы жить в них, когда приходилось, но по-настоящему уютно чувствовал себя лишь в деревне или маленьком городке.

Как он теперь заметил, дарящая тень беседка заодно надежно укрывала его от наблюдения со стороны других высоких зданий. Ему же прутья решетки и листья ничуть не мешали следить за тем, что происходит снаружи. Черепичные крыши тянулись, подобно деревьям в лесу, до самого неровного горизонта, образованного внушительными городскими стенами. Ташиганг построили на нескольких холмах в том месте, где Корго, разделившись на протоки, протекала между несколькими из них. Дом Кортене, стоящий практически на берегу, располагался, естественно, в одном из низинных районов города. Из-за этого создавалось впечатление, что некоторые участки городской стены и далекие здания на вершинах холмов имеют огромную, едва ли не магическую высоту, становясь как бы башнями из легенд о Прежнем мире.

— Доброе утро.

Мысли Джорда прервал женский голос, который он не сумел узнать. Он быстро обернулся. Перед ним стояла молодая невысокая черноволосая женщина, одетая в белое, — очевидно, хозяйка дома. Юная няня с малышкой остались в отдалении, чтобы не слышать их разговор. Они стояли на посыпанной гравием дорожке, тем более делающей крышу похожей на деревенский садик.