Вызванный побитым офицером наряд из двух человек полчаса бил Шестакова дубинками. Вернувшись в камеру, любер призвал зэков к акции неповиновения. Призыв, переданный по всей пересылке перестукиванием, был широко поддержан. В 20.00 акция началась и длилась три часа. По свидетельству очевидцев, бунтовщики «портили окна, решетки, нары, матрацы и сантехнику». ОМОН (80 человек) был вызван на всякий случай и в усмирении не участвовал: охранники справились своими силами. Жертв во время бунта и усмирения не было.

В мае 1992 года начальник Управления Министерства безопасности России по Москве и Московской области Евгений Савостьянов обнародовал данные о количестве и составе крупных бандформирований столицы. По этим данным, самой крупной и влиятельной преступной группировкой в Москве являлась чеченская, насчитывавшая в своих рядах до 400 активных боевиков. Затем шли: азербайджанская (300 человек), солнцевская (230), армянская (150) и казанская (100). Наиболее организованный и прибыльный участок преступной деятельности, по словам Е. Савостьянова, – наркобизнес. Причем 90 процентов московского наркорынка держат в своих руках представители южных регионов.

О войне славянских и кавказских (чеченских) группировок главный чекист Москвы ничего не сказал, но это отнюдь не означало, что такой войны не было и в помине. Зато Е. Савостьянов громогласно заявил о том, что при участии ГУВД МБ и МВД России намечено создать специализированную оперативную группу, перед которой будет поставлена единственная задача – ликвидировать одну за другой преступные московские группировки.

Крупным криминальным событием 1992 года было, безусловно, убийство Виктора Никифорова, больше известного под прозвищем Витя Калина. По легендам, он являлся приемным сыном Япончика. Ходили слухи, что Япончик на самом деле был его отцом. Якобы Витя был внебрачным сыном от заведующей пивной на Сухаревке. Во всяком случае, Япончик во всем и всегда покровительствовал Калине.

Родился Калина в 1963 году, и, по его утверждениям, настоящим отцом его был известный композитор. Сам он всю жизнь проявлял склонность к музыке. Витя был близко знаком с известным российским певцом Иосифом Кобзоном. Калина был толстенький, добродушный человек, не особенно точно соблюдающий воровские законы, к которым его старшие коллеги относились с большим почтением.

Калина жил в роскоши, не имел ничего против совершения незаконных сделок. Что любопытно, Калину спросили по поводу воровских понятий – отрицания роскоши и бизнеса. На что Витя Калина ответил: «Что я, дурак за чердак сидеть» (под словом «чердак» понимается воровская малина).

В Москве ему принадлежал ряд ресторанов, включая весьма известный «Аист» на Малой Бронной. Жизнерадостный Калина выступал сторонником идей «общего братства» воров вместо кровавых разборок. Очень часто, в кругу друзей в ресторанах, он поднимал бокал за «воровское братство».

У Калины была собственная позиция в отношении этнического вопроса. Когда на большой воровской сходке в Киеве осенью 1991 года вырабатывалась стратегия «славянских» воров по борьбе с «черными бандами», большинство воров высказались за войну, а Калина выразил протест. У него были выгодные и тесные контакты с главарями кавказских группировок, среди которых был Рафик Багдасарян. Однако миротворца между ворами и бандитами из Калины не получилось, и 8 февраля 1992 года он пал жертвой покушения на него.

В большой похоронной процессии участвовало много криминальной элиты.

Убийство Калины до 1995 года оставалось нераскрытым. Выдвигались различные версии. Одна из них – конфликт с преступной группировкой из Ленинграда, другая – обвинение в том, что Калина якобы присвоил часть денег из воровского общака. Но в 1995 году в связи с арестом киллера номер один Александра Солоника убийство Калины было раскрыто, так как Солоник взял убийство на себя.

Перед тем как предать на Востряковском кладбище тело покойного земле, его товарищи провезли гроб по всем местам, где Никифоров любил бывать: по Ленинградскому проспекту, потом в центр, к кооперативному кафе, в просторечии именуемому «Три ноги» («Аист»). На убийство Калины откликнулся и набирающий силу «Коммерсантъ»: «19 января преступная Москва проводила в последний путь вора в законе Виктора Никифорова (Калину). По бандитским данным, убийцу Калины наняли коллеги не менее чем за 500 тысяч рублей.

Калина был застрелен в затылок из пистолета 14 января. По милицейской версии, так ему отомстили за убийство бандита Мансура Шелковникова из люберецкой бригады (занимающейся автомобилями иностранных марок, проститутками и наперсточниками).

Весной 1991 года Калина был задержан по подозрению в убийстве, но вскоре был отпущен (нет доказательств). Бандитские информаторы уточнили милицейскую версию. По их данным, убийство было не местью, а решением кадрового вопроса. Калина как преемник Мансура по бизнесу не устроил шефов люберецкой команды. По бандитским данным, убийство обошлось шефам не менее чем в 500 тысяч рублей (минимальная такса за устранение крупного авторитета в Москве). Источники сообщали, что смерть Калины была с удовлетворением воспринята ортодоксальной частью преступного мира. По мнению многих законников старой формации, Калина нарушал „кодекс вора в законе“, например, тем, что был женат».

Вора в законе Федула отпевали в храме Воскресения Христова в Сокольниках. Пока шла служба, на Котляковском кладбище, куда должны были привезти законника, шли активные приготовления к похоронам. Молодые ребята в черном придирчиво осматривали центральную аллею, по которой вскоре пройдет траурная процессия. Кладбищенские работники, суетясь, разгоняли со служебной стоянки перед входом случайно заехавшие сюда «Волги», «Жигули» и другие машины.

Место, где должны были похоронить Федула, пройти было невозможно. Посреди центральной площади кладбища, откуда расходились в разные стороны аллеи, был разбит огромный шатер. Под тентом стояли столы, сервированные человек на пятьдесят. Возле них сновали официанты в униформе, напоминающие морских офицеров. Они проворно расставляли тарелки с различными закусками, блинами с икрой, баночки с медом. Чуть позже появились бутерброды и напитки из Черноголовки. В центре стола – утопающий в цветах портрет Федула.

Хотя основные поминки были намечены в одном из центральных ресторанов города, шатер с фуршетом был данью традиции, чтобы люди могли выпить по рюмочке за упокой души Федула.

У молодых людей, которые курсировали по главной аллее, разом зазвонили мобильные телефоны, и они словно по команде двинулись в сторону центрального входа. Нетрудно было догадаться, что подъезжает процессия с телом Федула.

Действительно, через пару минут в кладбищенские ворота медленно въехал большой черный «Кадиллак» без окон, с кожаным верхом, перед которым все почтительно расступались. За катафалком тянулась кавалькада «Мерседесов». Одних только представительских, класса от «трехсотых» до «шестисотых», было около двух десятков. Перед «Мерседесами» ехал большой черный автобус той же марки, в котором сидели мужчины провинциального вида. Это были многочисленные родственники Федула, приехавшие из глубинки, из деревни, в которой он жил до переезда в Москву.

Вскоре из «Мерседесов» вышли мужчины. В основном широкоплечие, стриженные под «ноль», в дорогих костюмах и строгих черных плащах. Почти все, несмотря на то что на улице моросил мелкий дождик, были в черных очках. В руках все держали букеты гвоздик.

Процессия остановилась около места, где было приготовлено последнее пристанище Федулу. Мужчины разбились на небольшие группы. Наступила небольшая пауза. Многие закурили и стали переговариваться между собой.