Мифология. Бог солнца. Горельеф из Паленке. Известняк. Культура майя. 7—8 вв. Национальный музей антропологии. Мехико.

«Геракл со львом». Римская копия с оригинала Лисиппа. Мрамор. 2-я половина 4 в. до н. э. Эрмитаж. Ленинград.

Мифология. Галлия. Трёхликое божество. Рельеф на галльской терракотовой вазе. 2 в. н. э. Кабинет медалей. Париж.

Мифология. Греция. Малоазийская «Великая мать» Кибела и греческая богиня Геката. 4 в. до н. э. Античное собрание. Берлин.

Мифология. Финикия. Богиня плодородия, кормящая козлов. Крышка ларца из Минет-Эль-Бейда (Сирия). Слоновая кость. 1-я половина 14 в. до н. э. Лувр. Париж.

Мифология. Этруски. Этрусский демон загробного царства. Роспись склепа «Орко» близ Тарквинии. 3 в. до н. э.

Зевс и Гера. Рельеф из святилища Геры на о. Самос. Дерево. Конец 7 в. до н. э. Музей Вати (о. Самос).

Мифология. Хеттское царство. Тешуб — главный бог хеттов, громовержец, покровитель войны, царей. Рельеф на воротах из Хаттуасаса. 2-е тыс. до н. э.

Бог рыболовства, изображаемый в виде пеликана, поедающего рыбу. Культура наска. 4 в. Расписная керамика. Музей перуанской культуры. Лима.

Мифология. Изображение предка (Новая Зеландия). Дерево. Культура маори. Музей антропологии и этнографии АН СССР. Ленинград.

Римлянин с изображением предков. Мрамор. 1 в. до н. э. Палаццо Барберини. Рим.

Мифология. Сахара. «Рогатая богиня», или «Белая дама». Фреска. Эпоха неолита. Ауанрхет.

Мифология. Центральная Африка. Резная фигурка предка из Бена-Лулуа. Конго. Дерево. 19 в. Музей антропологии и этнографии АН СССР. Ленинград.

Мифология. Индия. Бог Вишну, спящий на земле Ананта. Каменный рельеф из Айхола. 5—7 вв. н. э. Музей Принца Уэльского. Бомбей.

Мифология. Китай. Человек-тигр, дух, охраняющий могилу. Мраморная статуя из Аньяна. Период Шан-Инь. 2-е тыс. до н. э. Музей Гугун. Пекин.

Четырёхликое божество из Ишхали. 3-е тыс. до н. э. Восточный институт Чикагского университета.

Мифология. Женская фигурка — символ плодородия. Из Тлатилько. Архаическая культура. 1500—1000 до н. э. Национальный музей антропологии. Мехико.

Мифология. Месопотамия. Битва бога солнца с чудовищем — «циклопом». Терракотовый рельеф из Хафаджи. Начало 2-го тыс. до н. э. Иракский музей. Багдад.

Мифта'хов Сагит Мифтахович [10(23).1.1907, с. Красный Яр, ныне Нуримановского района Башкирской АССР, — февраль 1942], башкирский советский драматург. Член КПСС с 1925. Родился в крестьянской семье. В 1927 окончил Коммунистический университет трудящихся Востока. Был на партийной работе. Погиб на фронте. Печатался с 1925. Автор пьес «В стране панов» (пост. 1929, изд. 1932), «Кровь Урала» (пост. 1933), «Зимогоры» (пост. 1936, изд. 1944) и др. Драматургия М. тесно связана с актуальными проблемами действительности; победе социалистического строя в деревне посвящены пьесы «Сакмар» (изд. 1934), «Дружба и любовь» (1939, отдельное изд. 1940), «Дочь степей» (1939, отдельное изд. 1940). Велика заслуга М. в организации Башкирского государственного театра оперы и балета.

  Соч.: Пьесалар, Офо, 1956.

  Лит. : Гайнуллин М., Драматургия С. Мифтахова, Уфа, 1959.

Мифу'нэ Тосиро (р. 1.4.1920, Циндао, Китай), японский киноактёр. В 1947 дебютировал в фильме «По ту сторону серебряного хребта». искусство М. отличают острая выразительность пластики, связанная с традиционным япон. театральным искусством, бурный темперамент, стремление к углублённому раскрытию внутреннего мира героев. Роль разбойника Тадземару в фильме «Расёмон» (1950) принесла М. мировую известность. Среди его работ выделяются образы самураев в кинолентах «Семь самураев» (1954), «Телохранитель» (1961), «Восставший» (1967), где он, нарушая установившуюся манеру исполнения таких ролей, подчёркивает стремление к человечности и добру. В числе лучших ролей также: Такэтоки Васидзу («Замок паука», 1957, по «Макбету» Шекспира), Мухомацу («Мухомацу, человек-рикша», 1958), доктор Нийдс («Красная борода», 1965). В 1963 организовал собственную кинокомпанию «Мифуне-про». Дважды награжден премиями на Международных кинофестивалях в Венеции.

  Лит.: Юренев Р., Тосиро Мифунэ, в кн.: Актёры зарубежного кино, [в. 3], М., 1966.

  И. Ю. Генс.

Ми'фы (греч. m'ýthos' — предание, сказание, миф) в литературе, создания коллективной общенародной фантазии, обобщённо отражающие действительность в виде чувственно-конкретных персонификаций и одушевлённых существ, которые мыслятся первобытным сознанием вполне реальными. Специфика М. выступает наиболее четко в первобытной культуре, где М. представляют собой эквивалент науки, цельную систему, в терминах которой воспринимается и описывается весь мир. Позднее, когда из мифологии вычленяются такие формы общественного сознания, как искусство, литература, наука, религия, политическая идеология и т. п., они удерживают ряд мифологических моделей, своеобразно переосмысляемых при включении в новые структуры; М. переживает свою вторую жизнь. Особый интерес представляет их трансформация в литературном творчестве.

  Поскольку мифология осваивает действительность в формах образного повествования, она близка по своей сути художественной литературе; исторически она предвосхитила многие возможности литературы и оказала на её раннее развитие всестороннее влияние. Естественно, что литература не расстаётся с мифологическими основами и позднее, что относится не только к произведениям с «мифологическими» сюжетами, но и к реалистическому и натуралистическому бытописательству 19 и 20 вв. (достаточно назвать «Оливера Твиста» Ч. Диккенса, «Нана» Э. Золя, «Волшебную гору» Т. Манна).

  Различные типы отношения поэта к М. удобно прослеживать на материале античной литературы. «Известно, — писал К. Маркс, — что греческая мифология составляла не только арсенал греческого искусства, но и его почву» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 12, с. 736). Эти слова относятся прежде всего к гомеровскому эпосу («Илиада», «Одиссея»), который отмечает собой грань между безличным общинно-родовым мифотворчеством и собственной литературой (ему подобны «Веды», «Махабхарата», «Рамаяна», «Пураны» в Индии, «Авеста» в Иране, «Эдда» в германо-скандинавском мире и др.). Подход Гомера к действительности («эпическая объективность», т. е. почти полное отсутствие индивидуальной рефлексии и психологизма), его эстетика, ещё слабо выделенная из общежизненных запросов, — всё это насквозь проникнуто мифологическим стилем миропонимания. Известно, что действия и психическое состояния героев Гомера мотивируются вмешательством богов: в рамках эпической картины мира боги более реальны, чем слишком субъективная сфера человеческой психики. Ввиду этого возникает соблазн утверждать, что «мифология и Гомер суть одно и то же...» (Шеллинг Ф., Философия искусства, М., 1966, с. 115). Но уже в гомеровском эпосе каждый шаг в сторону сознательного эстетического творчества ведёт к переосмыслению М.; мифологический материал подвергается отбору по критериям красоты, а подчас пародируется. Позднее греческие поэты ранней античности отказываются от иронии по отношению к М., но зато подвергают их решительной переработке — приводят в систему по законам рассудка (Гесиод), облагораживают по законам морали (Пиндар). Влияние М. сохраняется в период расцвета греческой трагедии, причём его не следует измерять обязательностью мифологических сюжетов; когда Эсхил создаёт трагедию «Персы» на сюжет из актуальной истории, он превращает самоё историю в миф. Трагедия проходит через вскрытие смысловых глубин (Эсхил) и эстетическую гармонизацию М. (Софокл), но в конце приходит к моральной и рассудочной критике его основ (Еврипид). Для поэтов эллинизма омертвевшая мифология становится объектом литературной игры и учёного коллекционирования (Каллимах).