Большинство завсегдатаев заведения Маллориса в Дельта-секторе, состоящего из бара и меблированных комнат, даже понятия не имели о том, что же произошло на самом деле. По их разумению, случившееся было лишь очередным проявлением животных инстинктов, человеческого вожделения, толкнувшего мужчину и женщину в объятия друг к другу. Подобное было понятно всем. Многие были знакомы с животной страстью на собственном опыте или по крайней мере мечтали о таком сильном чувстве и могли это понять. Единственным необычным обстоятельством в данном случае непреодолимого влечения полов было то, что действие разворачивалось у всех на глазах. Но только единицы знали про эту историю еще кое-что.

На Дельсеке было не принято совать нос в чужие дела. Любопытствующие люди там не приживались, и это в значительной степени отличало эту половину станции Объединенных Добывающих Компаний от диаметрально противоположной – Альфа-сектора, прибежища интеллектуалов, законников и заправил бизнеса. Странствующие вольные старатели, проштрафившиеся пилоты, пьяницы и мечтатели всех мастей, люди не принятые или изгнанные с Альфы, убеждались во вреде любопытства каждый по-своему, но бесповоротно и навсегда. Все старались побольше быть себе на уме, не появляться в неправильных местах в неподходящее время, не задавать не тех вопросов и не замечать ненужных вещей, происходящих не так, как надо. Неприятности не были нужны никому.

Для них случившееся было крайне тривиальным.

Все началось с того, что Морн Хайланд появилась у Маллориса на пару с Ангусом Фермопилом.

Они не могли не привлечь всеобщее внимание хотя бы потому, что абсолютно во всем, на сто процентов отличались друг от друга. Она была одета в поношенный и грязный комбинезон с чужого плеча, похоже, украденный из чьего-то шкафчика в раздевалке, но при всем при этом была потрясающей женщиной, с телом, вызывающим томные стоны у пьяниц, и бледным, изысканно прекрасным лицом, заставляющим трепетать сердца мечтателей. В противоположность ей, ее спутник был чернявым неприятным типом с отвратительным характером, самым отвратительным из тех, кто когда-либо швартовал свои корабли к Станции. Он был смугл и массивен. Носил густые бакенбарды и лицом чем-то напоминал рептилию. Мощные руки и кривые ноги крепились к кряжистому, тугому телу, преисполненному злобой и желчью.

Никто не знал, как ему удается управлять, а тем более причаливать к Станции свой корабль – ржавую жестянку невероятно длинной и неуклюжей конструкции. Как утверждала молва, а внешний облик и поведение на людях Ангуса отлично подтверждали это, он был скор на расправу как со своими врагами, так и с компаньонами. Большую их часть находили убитыми или умершими от истощения и жажды запертыми или не находили вовсе.

Все соглашались с тем, что сам он тоже должен кончить тем же: либо получив заряд в спину, либо заживо сгнив в заключении.

Смотреть на Морн и Ангуса было одновременно и интересно, и жутко. Она неотрывно следовала за ним и повиновалась во всем, имея при этом выражение крайней степени отвращения на лице, а он – обращался с ней как с наложницей или, хуже того, рабыней, торжествующе полыхая во все стороны взглядами желтых диких глаз. Внешний вид пары распалял воображение. «Если бы я смог отнять ее у него! Если бы она была моей!» Окружающие просто ели их глазами. Но все это было лишь прелюдией к нашей истории.

Ни для кого не было неожиданностью, что ее тело и мужественное тело Ника Саккорсо мгновенно, как только они впервые заметили друг друга, соединили невидимые нити почти осязаемых токов.

По ряду причин Ник Саккорсо относился к наиболее выдающимся личностям Дельсека. У него был собственный корабль, юркий небольшой фрегат с прыжковым двигателем и опытным экипажем. Он считался пиратом, но в рассказах о нем не было и следа кровожадности, а в большой степени превозносилась его смелость и удачливость. Врожденная притягательность помогала ему подчинять себе мужчин и покорять женщин. Единственным минусом в его облике красавчика-кавалера были шрамы на лице, прямо под глазами, выразительно отражающие перемены настроения Ника и наливающиеся темной кровью, если Ник видел нечто, что страстно хотел иметь. Кое-кто болтал о том, что, дескать, эти шрамы Ник сделал себе сам, для пущего эффекта. Однако это можно было запросто отнести к слюнявой и завистливой трепотне, так как во все времена никто лучше таких людей, как Ник, не подходил для язвительных и самых фантастических сплетен.

На самом же деле он заработал свои отметины много лет назад, когда первый и последний раз в жизни позволил кому-то взять над собой верх. Раны на лице имели целью подпортить внешность горделивому и высокомерному выскочке, проучить его, и были нанесены одной женщиной, не посчитавшей его заслуживающим смерти.

Тот случай пошел ему на пользу и многому научил. Научил не давать себя в обиду, просчитывать варианты и выбирать тот, где преимущество без сомнений было на его стороне. Он научился терпению и осторожности, способности выжидать и действовать только тогда, когда контроль над ситуацией был в его руках. В общем, обычное дело.

После роковой встречи Ника и Морн у Маллориса люди из экипажа его корабля рассказывали о том, что они никогда еще не видели, чтобы шрамы у их капитана были такими темными. Но и ее бледная краса незамедлительно рванулась к нему, по причине вожделения ли или отчаяния, неизвестно, но глаза ее сияли как никогда в компании Ангуса Фермопила. Единственной удивительной вещью было то, что никаких телодвижений ни с той, ни с другой стороны при этом не последовало. Наэлектризованность пространства между их плотью была столь сильной, что повергла некоторых свидетелей этой сцены в смущение, так как им стало казаться, что Морн и Ник скинут с себя одежду и бросятся друг к другу прямо в баре.

Никто так и не понял, что же удержало их от этого. Она, несомненно, была загадкой. Но Ник никогда не имел репутации сдержанного с дамами парня.

Однако примерно через две недели то, что, как все знали, должно было случиться, случилось. Полиция Компаний ворвалась к Маллорису и одела на Ангуса Фермопила наручники, обвинив его в преступлении, достаточно тяжком, чтобы дать основания для ареста даже на Дельсеке. Никто и глазом не успел моргнуть, как Морн Хайланд уже стояла рядом с Ником. Так же неожиданно после этого они исчезли. Мужчина и женщина. Обычное дело. Обоюдное желание толкнуло их друг к другу, и она бросила Ангуса. Причем как раз тогда, когда надо. Они исчезли, оставшись предметом для глубокомысленных разговоров среди пьяниц и мечтателей в те ранние часы стандартного станционного дня, когда толстые металлические стены бара кажутся достаточно надежной защитой от безжалостного космического вакуума и безумства прыжков в межпланетном пространстве.

Ангус исчез в казематах Станции, как ему и было предсказано.

Но это еще не была сама история.

Следует, однако, отметить, что кое-кто из тех, кто обычно держится в тени, знал больше остальных. Вы, наверно, видели таких людей. Они сидят в углах, очень мало пьют и мало курят, хотя стараются это не афишировать. Эти люди знают, где, что и как нужно слушать, какие вопросы задавать, как понимать ответы на них и куда в случае необходимости можно обратиться за дополнительными сведениями. Подсаживаясь со своими стаканами к столикам, терпеливо перенося душную и влажную атмосферу бара Маллориса, бывшей таковой потому, что система очистки воздуха на Дельсеке сроду не работала так как нужно и все потели как в бане, а по темно-коричневому сплаву, покрывающему стены, стекали капли влаги, эти люди сопоставляли, соображали и делали свои выводы.

Люди подобного поведения обычно бывают старше остальных, не очень удачливыми в жизненных обстоятельствах и менее других погруженными в собственный цинизм. Среди них есть бывшие пилоты, оказавшиеся здесь не по причине роковой увлеченности выпивкой и наркотиками или служебной некомпетентности и проступков, что прервало их летную карьеру, а потому, что эта жизнь им была ближе по духу и материальным возможностям. Часть из них были старателями, не способными найти себе работу или просто не желающими сделать это, находящимися здесь по причине любви к сладостному духу чужого успеха и процветания, вкушение которого для них оказалось слаще собственного богатства. В любом случае, была ли Станция их родиной или они были натурализованными ее обитателями, почти все они имели постоянных особых клиентов для своего особого товара или услуг из сферы шепотков и намеков, которым они вели умелый учет.