– Вот, с этой самой картинки… Вроде похоже. Только желтый цвет малость тускловат, краски подходящей тогда не нашлось. Я смешал, добиваясь нужного оттенка, но вышло не больно естественно. Да я, признаться, в тот раз особо и не старался!
Глядя на вытянувшееся, посеревшее лицо мухинца, оторопело переводившего взгляд с альбома на бородатого охотника, затем на висящую на стене икону и – обратно, Тихий мысленно ликовал. Авторитет уже понял, что он не зря приехал в этот медвежий угол. Однако на всякий случай уточнил:
– И сколько вам потребовалось времени, чтобы набросать эту подделку, Прохор Федорович?!
– Точно уже не помню, почитай, с тех пор два года прошло, – пожал плечами Варежкин и потрепал кудлатую, с серебряными ниточками седины бороду. – Дней пять, может, шесть. Я тогда прихворнул слегка, так что не особо напрягался.
– Да-а, – покосился на хозяина Бульдог. Не удержавшись, сказал: – А та, что вы хотите заказать, Олег Степанович, размером-то поменьше будет!..
– Дело не в размере, – нахмурившись, покачал головой охотник, то и дело поглядывавший на бутыль и аппетитные заморские деликатесы. – Иногда с маленькой доской больше возни, чем с большими картинами…
– А скажите мне, любезный Прохор Федорович… – подал голос профессор, когда Прохор, Тихий, Пал Палыч и он, усевшись за стол, выпили по первой из граненых стаканов хозяина. Боевики, в том числе и Дольф, выполняя данные ранее боссом инструкции, наотрез отказались от спиртного и целиком сосредоточились на еде, изредка все же косясь на реликтовую, сохранившуюся с незапамятных времен огромную бутыль из зеленоватого стекла…
Беседа между Мухой, как мысленно окрестил эксперта старик, и отшельником-самородком, при активной поддержке клюквенной настойки, пошла ходко. Говорили об искусстве, о жизни, обо всем… Тихий пил совсем мало, по чуть-чуть, и в диалоге почти не участвовал, предпочитая слушать. Жуя идеальными вставными зубами грубоватую и крупноволокнистую медвежатину, авторитет задумчиво разглядывал сидевшего на другой стороне стола пятидесятилетнего деревенского мужика, который прямо рукой брал с тарелки ломоть розовой лососины и даже не подозревал, сколько на самом деле стоят его острый глаз и золотые руки. В голове криминального патриарха одна за другой прокручивались гениальные комбинации сказочного обогащения. Тихий сразу понял, что этот словоохотливый, крепко выпивающий отшельник, охотящийся на медведей, способный в одиночку построить маленький дворец из дерева и походя, через стакан настоянного на ягодах спирта, в считаные дни запросто воспроизвести творение гения, на самом деле стоит в сотню, в тысячу раз дороже, чем это можно себе представить.
…Утром Тихий, которого Прохор, в отличие от боевиков и упившихся в хлам профессора и Бульдога поселил в отдельном закутке, проснулся рано. За стеной, где у хозяина располагалось нечто вроде совмещенного с художественной мастерской гаража, явно кто-то был. Оттуда время от времени слышался скрип половиц. Утолив жажду и умывшись из стоявшего тут же оцинкованного ведра с колодезной водой, Олег Степанович вышел в узкий коридорчик и потянул на себя соседнюю дверь.
Прохор сидел на табуретке перед стоявшим у окна самодельным мольбертом и сосредоточенно творил, смешно высунув кончик языка и двигая им туда-сюда. По правую руку его возвышалась подставка, на которой лежал раскрытый альбом с изображением Тихвинской иконы Пресвятой Богородицы и были прикноплены питерские фотоснимки образа.
– Доброе утро, – сказал авторитет, остановившись у порога. – Уже за работой?
– Так, пробую, – пожал плечами Варежкин, даже не обернувшись к Тихому. – Мне кажется, я смогу решить вашу проблему…
– Какую именно? – нахмурился Тихий. Вроде бы вчера он не так много выпил, чтобы не помнить, что и когда говорил. – О какой проблеме ты говоришь, братец?
– О доске, – ответил охотник, опуская кисть и разглядывая свою работу. – Профессор говорил, что она дубовая, старинная, ей, как и самой иконе, больше трехсот лет. Так?
– Так, – подтвердил Тихий.
– И что вы хотели бы, чтобы доска, на которой будет написана копия, тоже выглядела очень старой. Так? – Варежкин отвел взгляд от мольберта и испытующе посмотрел на старика.
– Так, – эхом повторил авторитет, мысленно ругая Муху за излишнюю болтливость.
– Вот я и вспомнил, – пожевав губами, продолжал художник-самоучка, – что у меня здесь, неподалеку, лежит старый дуб. Триста – не триста, а лет сто пятьдесят ему наверняка есть. Давно лежит, уже год, но ствол еще крепкий, не сгнил, и короед вроде не сильно попортил… Вырезать нужную досочку не составит труда. Только это еще не все. Профессор говорил про закрепляющий состав, но я и без него знаю. У меня есть книжка, где подробно описывается варево, в котором ранешние мастера вымачивали доски перед тем, как писать на них лики святых. Все входящие в него компоненты у меня тоже есть, давно уже собрал. На всякий случай…
– Хорошо, Прохор, – удовлетворенно кивнул Белов. – Пусть так и будет. Делай все, как положено. Только… профессор тебе наверняка этого не сказал… Мне нужны две одинаковые копии. Одну для меня, вторую – для моего приятеля. Сколько тебе потребуется времени, чтобы сделать для меня пару икон?
– Вместе с подготовкой досок, – на секунду задумался Варежкин, – недели две, как минимум. Раньше никак не управлюсь.
– Ну, пусть будет две недели, – со вздохом согласился Тихий и посмотрел на отшельника с прищуром. – Почему не спрашиваешь о вознаграждении, а?
– А мы люди простые, – пожал плечами одинокий охотник. – Нам много не надо. На бензин до следующего сезона и на запчасти для «уазика» дадите, и на том спасибо… Ну, еще на новые батарейки для рации.
– Выбросишь ее к едреней фене! – воскликнул Олег Степанович. – Я тебе, Прохор, кроме патронов, водки и красок, еще телефон подарю. Спутниковый. Японский. Через космос со всем миром разговаривать можно, из любой точки на глобусе. Слыхал про такой аппарат?
– Слыхать-то слыхал, – ответил, ухмыльнувшись, Варежкин. – Да только ведь за бесплатно сейчас даже спички в продуктовой лавке не дают. Кто будет платить за разговоры? Да и электричества у меня нет. За батарейками для рации приходится в поселок ездить, заказывать. Через месяц из Архангельска привезут. На сезон хватает…
– Платить за все твои разговоры буду я, так что не волнуйся, – лениво, по-барски махнул рукой авторитет. – Для моей фирмы это – раз плюнуть. Семечки. А с батареями для телефона совсем просто. В комплекте их пять, все самозарядные, с питающим устройством. Воткнул все сразу в обойму, сунул штепсель в розетку, за три часа они полнехонькие. Зарядку держат отлично, до двух месяцев. Каждой хватает на час разговора. И заказывать ничего не надо.
– Надо же, – расплылся в улыбке охотник и лукаво посмотрел на очень непростого дедушку. – И сколько же такая хреновина стоит, если рублями?
– Миллион, – не задумываясь, сказал Тихий. И Олег Степанович был не так уже далек от истины. Авторитет знал, на что шел. Для пользы дела он должен был на будущее иметь прямую мгновенную связь с гениальным художником.
– Я таких денег за всю жизнь не заработал! – хмыкнул Варежкин. – Даже в руках не держал. Видать, в Питере с хорошими копиистами дела обстоят хреново? А спрос на липовые художественные картинки и образки среди богатых господ растет… Так?
– Так.
– И вы, значит, Олег Степанович, решили загрузить меня работой, – быстро смекнул Прохор. – А я ведь охотник… И это, – Варежкин кивнул на мольберт, – всего лишь отдых. Любимое занятие. Как у вас, в столицах, говорят: хобби.
– Вот и охоться на здоровье. А мне, старику, напишешь пару-тройку картинок в год – друзей уважить, себя порадовать – и ладно. А за труды я тебе и телефон оплачу, и с запасами и горючим помогать буду, через хороших людей в Архангельске. Ну что, устраивает такой вариант, Прохор Федорович?
– Надо подумать, – помолчав, серьезно ответил отшельник и потрепал бороду. – Давайте вначале с вашими досками разберемся, а потом уже… о другом думать станем. Так-то оно сподручнее.
