– Какая твоя законная доля, Олег Степаныч? – с огромным усилием сумев не вильнуть взглядом, проблеял Флоренский.

– Мои условия справедливые, – глухо выдохнул старый авторитет. – Я хочу получить только подлинник иконы.

– И… это все?! – оторопел Леонид Александрович, совершенно не ожидая от старика такого «альтруизма». На секунду делец даже перестал дышать.

– Все, – кивнул Тихий. – А рассчитываться с исполнителями ты будешь сам, из денег, которые получишь у адвоката. Меня эта сторона не касается.

– Но ведь я никого из спецов… кроме отморозков моего Руслана… не знаю! – поспешил сообщить обрадованный Флоренский, в пылу радости даже не заподозрив второго по счету коварного подвоха, на который он купился так же просто, как наивный дворовый хулиган, впервые идущий на гоп-стоп с матерым уркой, покупается на обещание поделить добычу «по справедливости».

– Ладно, чего не сделаешь для старого кореша. – С явной уступкой в голосе старик согласился стать посредником при передаче гонорара художнику, а также спецам по сигнализации и снятию бронированной защиты иконы. – Но учти, Леня, чтобы с твоей стороны – никакого жлобства, никаких накладок!

– Да что вы, Олег Степанович! – замахал не гаснущим даже на ветру пламенем только что зажженной золотой зажигалки «Зиппо» собравшийся прикурить коммерсант.

– Знаю я вас, бизнесменов!.. Оглоеды…

– Сколько потребуется – столько и дам!

– Ну, значитца, так тому и быть… Сказано, отмаксать сто, значит – сто! Сказано, дать двести пятьдесят с хвостом, значит, выкладываешь по первому требованию! Или прикажешь мне из своего кармана техникам за работу отстегивать?! – жестко давил на психику Тихий. – Дык что, Леня, теперь твоя главная задача – с жабоедами не продешевить.

– Не волнуйтесь, Олег Степанович, – облизнулся окутанный облаком табачного дыма хозяин «Полярной звезды». – Уж как разводить лохов, я знаю! Не пальцем деланный – инструментом! Ха-ха!

– Ну-ну… – поддержал новоиспеченного компаньона Тихий и, словно невзначай, слегка отвернулся, чтобы жадный барыга не заметил лукавых угольков в глубине его воровских глаз.

Перед тем как расстаться со стариком, раскрасневшийся от крепкой клюквенной «Финляндии» Флоренский уже от дверей торопливо оглянулся на авторитета, снова подошедшего к аквариуму с затихшим кайманом, и полушутя спросил:

– Олег Степаныч, признайся, а зачем тебе доска-то? После прокола с гонцом вряд ли адвокатишка Боярофф рискнет иметь дела со страшной русской мафией… А вещица-то приметная, во все мировые каталоги внесена. Просто так, с кондачка, не сбыть. А вот спалиться – это запросто… ФСБ и Интерпол такой шум поднимут – туши свет!..

– А что бы ты сам с ней сделал? – обернувшись, парировал Тихий.

– Схоронил бы до лучших времен, – пожал плечами Флоренский. – Глядишь, лет через пятнадцать – двадцать шум стихнет… – закончить он не успел, его перебил старик:

– А я образок у себя в спальне, в переднем углу повешу. И лампадку перед ней зажгу. – Тихий, как показалось Трефу, нисколько не шутил. – Грехи свои смертные замаливать буду. И место, где Богородица Тихвинская нашла себе пристанище, только Бог ведать будет! Но с ним я как-нибудь договорюсь… А ты, Леня, коли жить хочешь долго и беззаботно, с того дня о существовании доски забудешь раз и навсегда!

– Да я что? Я – могила! – замахал руками Флоренский, даже не подозревая, насколько пророческими окажутся эти слова.

Лишь по дороге домой, сидя в салоне бронированного лимузина, хозяин элитного ночного клуба с тоской понял, в какой глубокий зиндан к ушлому старику он только что угодил. Не иначе как еще в бытность свою клюквенником Белов сбывал барыгам отнюдь не все добытые в походах по «клюкву» доски. Кое-что, безошибочно определяя самое ценное, оставлял и себе. Пока, наконец, не стал тем, кем он является сейчас, и не собрал все распиханные по стране заначки в один тайник. И сейчас, как пить дать, старый мухомор – один из самых крутых подпольных коллекционеров. Причем в коллекции его – без фуфла – сплошь бесценные раритеты. Когда-нибудь все они достанутся дочери старика – шестнадцатилетней красавице Алене. Да-а, та еще штучка! По такому личику, такой попке и глазищам сам Жан-Клод Ван Дамм сох бы, как вобла на азовском лимане!

«Руслана моего на мокрощелке этой сладенькой женить – вот это была бы тема! – неожиданно вихрем пронеслось в мозгу у Флоренского. – Да только куда ему, отморозку… Такому в самый раз сисястая мокрушница Никита2!»

Э-эх, узнать бы у старого пердуна, без лишних условностей, под пытками лютыми, где его закрома?! Внукам бы до гробовой доски хватило!

Детектив Жак Гийом позвонил на мобильный Трефу уже вечером следующего дня.

– Это племянник месье Рено, Жак, – явно опасаясь прослушки, представился гонец.

– А-а, здравствуй, дорогой! – Леонид Александрович мысленно усмехнулся смекалке бывшего лейтенанта парижской криминальной полиции. – Как здоровье моего драгоценного компаньона?

– Вполне терпимо, – ответил детектив. – По-прежнему интересуется возможностью достать в Санкт-Петербурге то целительное монастырское лекарство от рака, о котором он спрашивал в прошлый раз. Сетовал, что предложенная ему по спекулятивным каналам цена очень уж высока. К тому же существует вероятность нарваться на шарлатана… Больше чем двадцать пять процентов от затребованной суммы дядя не может себе позволить заплатить. Зато высылать товар по почте не потребуется, лекарство будет доставлено прямо в Париж, курьером фирмы.

– Можете передать дядюшке, что я все-таки разыскал древний северный монастырь, где столь необходимое ему снадобье тамошние умельцы могут, во избежание фальсификации, изготовить буквально в вашем непосредственном присутствии, – сообщил, улыбаясь, Флоренский. – Что касается цены лекарства, которое так жаждет получить месье Рено, то она, как выяснилось при более скрупулезных подсчетах, даже несколько возросла и никак не может составить меньше шестидесяти процентов от той, что предложена вам европейским посредником. К тому же только мы гарантируем стопроцентное соответствие рецептуры и максимально сжатые сроки изготовления… Увы, если ваш дядюшка не в состоянии заплатить, я вынужден буду отозвать свой предварительный заказ на подбор компонентов, необходимых для изготовления лекарства…

– Шестьдесят процентов – это примерно одна целая и четыре десятых единицы, – подсчитал Гийом. – Сумма просто неслыханная!

– К сожалению, это все, что я могу для вас сделать, – печально вздохнул хозяин «Полярной звезды». – Думаю, если снадобье вам так необходимо, то предложенный мной вариант при гарантированной чистоте рецептуры – это минимум, на который вы вообще можете рассчитывать здесь… Знаете, я скажу вам даже большее. Я передумал! Даже в случае отказа месье Рено от предварительного финансирования не стану приостанавливать процесс подбора компонентов и создания лекарства! Я доведу дело до конца своими силами и средствами. А затем уже готовый товар предложу на рынок. За девяносто девять процентов от номинала. Уверен, даже при таком раскладе и, разумеется, при отсутствии излишней торопливости покупатель найдется.

– Я понял вас, – жестко отрезал Гийом. – Ответ месье Рено вы узнаете в ближайшие сутки.

Детектив первым отключил связь.

– Куда ты на хер денешься, – с ухмылкой процедил Флоренский, пряча крохотный мобильник в янтарном корпусе в карман клетчатого пиджака от Версаче. – Сама разденешься!

Через пять часов адвокат Дидье Боярофф сообщил через своего посланца, что готов заплатить за Тихвинскую икону Пресвятой Богородицы ровно один миллион долларов наличными. Причем двадцать процентов – немедленно, в качестве аванса.

Леонид Александрович Флоренский, почесав затылок и поломавшись для приличия, дал добро. Спустя сутки Жак Гийом получил в одном из питерских банков двести тысяч долларов и передал их лично хозяину ночного клуба «Полярная звезда».

Командир зондеркоманды казино Руслан Флоренский и его верный подельник Спиногрыз принялись пачками скупать на книжных развалах всю обнаруженную там литературу про сатанинские обряды и изучать с ее помощью порядок проведения кровавых бесовских шабашей, чтобы, не приведи черт, сыскари из госбезопасности ни на секунду не усомнились в имевшем место взаправдашнем, направленном на осквернение православной святыни и храма Божьего акте сатанинского вандализма.