— Во, ништяк! — радостно осклабился Скок. — «Шансоныч»! Подо все ихнее, Ильяс, карнавалина набухает! Сготовься, Сухарчик! — в сторону растыкивающего нехитрый скарб Антона он старался не оглядываться, будто стеснялся.
Закончилась реклама, убеждающая купить кирпич, и пошло инструментальное вступление. Под него, поправив замотанные изолентой очки, долговязый Сухарчик описал кружок, подняв кверху руки и шевеля пальцами.
Приемник грянул заводную цыганщину:
— Ветер по чистому полю
Легкой гуляет походкой.
Сухарчик передернул плечами, невыразительно свистнул и замолотил по воздуху руками, ногами выкаблучивая нечто чечеточное.
— Спрячь за решеткой ты вольную волю,
Выкраду вместе с решеткой!
Сухарчик принялся выбрасывать перед собой длинные ноги, успевая хлопать под ними в ладоши.
«Чума», — подумалось Антону.
— Вприсядочку! — потребовал Ильяс.
Приемник накручивал надрыв:
— Выглянет месяц из дома,
Спрячется за облаками.
Сухарчик беспрекословно пошел вприсядку, то есть опустился на корточки и начал переваливаться гусином шагом, умудряясь через шажок кое-как подскакивать.
— На пять замков запирай вороного,
Выкраду вместе с замками.
Обитатели камеры, тоже разом забыв про Огненного пилота вовсю прихлопывали в такт, присвистывали, подбадривали «Жги! Наяривай! Гуляй, Расея!»
«Вот оно — попрание человеческого достоинства», — Антону сделалось тоскливо.
— Где за какими горами
Скрылись туманные дали?
Очки Сухарчика давно уже болтались на груди, удерживаемые предусмотрительно примотанной к дужкам веревкой. Плясун сейчас выдавал лезгинку, похожую на утреннюю гимнастику.
— Спрячь за горами цыгана гитару,
Выкраду вместе с горами.
На последнем куплете:
— Знал я и бога, и черта.
Был я и чертом и богом —
к Сухарчику присоедилось нечто, невесть откуда выскочившее: в цветастой юбке, голубом платке и с плохо выбритой харей. И плавно закружило вокруг танцора, кокетливо поводя плечами.
— Спрячь за высоким забором девчонку,
Выкраду вместе с забором.
Най, лай!
Ла-ла-лалай!
Ла-ла-лай-ла-лала-лай!
Пот заливал коричневую рубашку Сухарчика, застегнутую на все пуговицы до горла. Но танцор честно отплясал до последнего аккорда.
— Эй, Сухарчик, лови! Заработал!
От воровской шконки прилетела пачка печенья, которую Сухарчк ловко поймал на лету, по-концертному поклонился Ильясу и полез на свое место под нары.
— Скучно, урки! — потянулся на койке Ильяс. — Чего бы еще придумать?
И как раз под завявшее настроение Ильяса приемник выдал песню с грустинкой:
А в таверне тихо плачет скрипка,
Нервы успокаивая мне,
И твоя раскосая улыбка
В бархатном купается вине…
2
Уголовник — как сорняк, что выпалывали на полях. Или помнит Игорь хорошо, как отстреливали волков в год, когда с чего-то наплодилось их до дури. А раз даже на конюха Потапыча набросились, когда тот не дошкандыбал с конюшни и бухой отрубился в сугробе. Хорошо вовремя проснулся, протрезвел и сиганул через чей-то забор, отделавшись одним разодранным тулупом. Причем даже заготконтора выплачивала за каждую шкуру деньги, чтоб поощрять охоту. Так и уголовники — те же волчары, которых расплодилось в последние годы до невозможности, пора вести отстрел. И, выходит, за шкуру уголовника Игорь справедливо получил награду. Теперь они с женой не только мечтать могут, как переедут в новую квартиру, а уже и переезжать.
Игорю Макееву не снились кошмары, не просыпался он в холодном поту, не стояли зеки кровавые в глазах. Да, покойник Игорю Макееву не являлся. Зато явились люди.
Главный из явившихся наяву Макееву людей мог бы прочесть лекцию о пользе диктофонов. И показать, как выглядит японский цифровой диктофон. Как брелок от ключей. Такой же величины, толщины и даже формы. Маленький гад, а чувствительный.
В лекцию о пользе диктофонов, так, чисто для развлечения слушателей, вошел бы смешной случай. О том, как один надзиратель, невысокий, с ранней залысиной, взял от заключенного крупную сумму денег, а взамен сдал с потрохами коллегу по дубаковскому ремеслу и при этом говорил, говорил. Голос увековечивал миникомпьютер, чип, в общем, какая-то такая херотень. Нет, при желании, с умного брелка можно переписать голос на пленку, записать в компьютер, хоть по Интернету передать, чтоб разнес запись по всему белу свету, до Билла Клинтона донес. Еще раз — было бы желание. Желанию уйти записи в Интернет не дал развиться невысокий, с ранней залысиной, надзиратель. И с неслабого перепугу, согласился он на все то, что приказал ему заключенный. И дальше ему выполнять приказы заключенного, потому что нет у дубака теперь выбора. На этом в чем-то даже поучительном случае лекцию о пользе диктофонов можно было бы закончить.
Но не лекцию Макееву читали. Если бы вообще читали хоть что-то, как было бы Макееву тогда хорошо.
Пахло углем. Странно если бы на угольном складе пахло чем-то иным. Правда, ничего не было бы странного, если б к началу отопительного сезона уголь не сумели заготовить. Но сумели, и к потолку взбегали черные в антрацитовых отблесках навалы. Пол, свободный от заготовок на зиму, покрывала растоптанная угольная крошка. Слева от входа, моргающего через оплетку слабоватовой лампой, к стене был пришпандерен щит. На его крюках хранились лопаты и ломы. Сейчас на месте лопат висел человек.
«Не может быть! Его, надзирателя, в тюрьме арестовали зеки!» Впору хохотать. Или орать от боли. Но ни то, ни другое недоступно. Рот заткнут тряпкой.
— А так нравится? — бандитского обличья тип обрушил на печень сокрушительный удар.
Игоря скрутило бы колесом, но мешали путы, грязные, привонявшие солярой веревки. Печень ушла со своего места. Желудок подпрыгнул к горлу, свело кишечник и шилом кольнуло в паху. Темная внутренняя жидкость брызнула на линзы глаз, замутняя видимость. Уши зазвенели, как наковальня после кувалды. Из-за звона донеслось:
— Оттащим в котельную. Дам по штуке кочегарам, они его сами в топку запихнут и по углям разровняют. И пускай рыскают потом, хоть с собаками, хоть с холмсами и ватсонами.
Как он сам попал в переплет, Игорь Макеев знает. Его зазвал Вадик… Как же его фамилия? Не сумелось выяснить… В разных сменах работают.
Подсек его Вадик после смены, наживив на крючок приманку «хочешь подхалтурить?». Мол, слышал ты толковый парень, такой и нужен. Зазвал его Вадик сюда, дескать, на месте покажу, как из ничего можно рыбно зашабашить. Завел. За дверью угольного склада уже поджидали. Сам Вадик тут же уклейкой выскочил наружу. Сейчас, наверное, торчит за дверью на шухере.
Как попали урки в сарай, Игорь понимает. Бывало, использовали зеков как рабсилу. Не самим же ломаться. Наверное, Вадик якобы повел зеков перекидывать уголь, или уголовники якобы что-нибудь переносили из корпуса в один из складов.
