— Майор Горячев, — и уточнил «для протокола». — Ожогов Сергей?

— Пепел мрачно кивнул.

— Просьба отвечать на вопросы устно, «да» или «нет».

— Он самый, — согласился Пепел, — на каких основаниях?..

— Вы задержаны, — скучно проскрипел гландами майор, и секретарь в углу затрещал на старомодной пишущей машинке, — по подозрению в совершении, с отягчающими, по полной программе. Советую чистосердечно во всем признаться. Прямо сейчас.

Оп-паньки! Что происходит? Съездил за бугор, называется!

На какое-то мгновение Пеплу показалось, что он все еще едет в ночном поезде, и во всем творящемся вокруг безобразии виновата риэлтерская водка. Или даже больше — водка была совсем плоха, и откинулся он, Серега Ожогов, сам того не заметив. А теперь идет по загробному этапу, уж больно эти менты на чертей похожи. Особенно — псевдобеременная капитан Павлова.

Майоришко между тем продолжал нести какую-то туфту о похищенных детишках, которых Пепел держит неизвестно где и подвергает нечеловеческим пыткам. А устроившийся рядом, не назвавший себя старлей поддакивал. Пепел попадал в разные передряги, каких только собак на него не вешали, но вот за маньяка пока никто не принимал. Разве какая девчонка после бурной ночки шептала на прощанье в смысле: «Ну, ты — ваще даешь!». Так то — дело другое, деликатное.

— Колись, чмо! — лениво рявкнул майор Горячев, — Где дети?

— Гражданин начальник, — спокойно начал Пепел, — Ошибочка вышла. Я ж только сегодня в город прикатил. Законным путем — в купейном вагоне.

— Заливаешь, Ожогов. Ой, заливаешь! Тебя, бычара, позавчера корешок твой один в казино на Гражданке видел. А пять дней назад ты, падла, ошивался во дворе дома номер пятнадцать по бульвару Новаторов. Пил пиво «Тинькоф» и угощал детвору чипсами «Эстрелла».

— А на следующий день, — алаверды подхватил старлей, — ты пришел в элитный лицей, который посещает Костя Симутин, пятнадцати с половиной лет от роду, проживающий по адресу Новочеркасская, шестнадцать, квартира 233. Ты представился новым охранником Симутиных, запудрил мозги телашу Поприщенко и увел хлопца прямо с вокального урока. С тех пор Костю никто не видел!

Дело — гнилое, шито белыми нитками. Просто — ловят похитителя несчастного Кости, всех блатных, подходящих под приметы, шерстят. Отмыться — раз плюнуть. Сейчас позвонят на вокзал, ну, может, проводницу порасспрашивают для порядка. Только вот выигрыш немалый потребуют подарить на компьютерное обзаведение. Это же надо — влетел в ментуру не раньше, не позже, причем по чужой милости.

— Гражданин начальник, — мирно начал Пепел.

— Не гражданин начальник, а товарищ майор! — огрызнулся Горячев.

— Товарищ майор! Я месяц торчал за бугром. О чем имеется полная отчетность в моем совершенно натуральном заграничном паспорте. Виз там поболее, чем у вас звезд на погонах. Вы изъятый паспорт-то пролистните, да и билетик там железнодорожный под обложкой… А это значит, что ни на Гражданке, ни на Новаторов меня никто видеть не мог…

— На Новочеркасской, — поправил старлей.

— Не учи меня работать, дерьмо собачье! — вскинулся майор Горячев, — Твой фоторобот уже по всем отделениям разослан. А в компьютере аэропорта Шереметьево имеется информация о том, что прилетел ты 25-го числа прошлого месяца, то есть ровно двеннадцать дней назад. Что касается Московского вокзала, там, представь, тоже компьютеры имеются. И мы прекрасно знаем, что в столицу ты укатил как раз в тот день, когда исчез несовершеннолетний Костя Симутин. Следы заметал, Ожогов! Да только киднеппер из тебя хреновый получается. Засветил ты свое табло!

— И Поприщенко тебя видел, и одноклассники Инны Смирновой, второй твоей жертвы. — Нервно потер ладони старлей. — И даже на лестнице дома номер 7 по улице Гороховой, откуда ты увел Ленночку Садикову, пенсионерка Наталья Григорьева в глазок твою харю хорошо рассмотрела, — «Рост средний, глаза серые со стальным отливом, особых примет не имеется…», — когда ты, как юный пионер, квартиру перепутал, и ломанул похищать старушку, божий одуванчик, вместо девятиклассницы Лены.

— И, коли надо, остальные свидетели сыщутся. Сейчас вопрос только в том, сколько эпизодов мы докажем, а от скольких ты открестишься. Сколько детишек заарканил?! — стукнул по исцарапанному оргстеклу майор, — Одиннадцать? Четырнадцать? Семнадцать?

Костя, Инна, Леночка… Компьютерные глюки в Шереметьево. Какая-то бдительная карга за дверью. Пепел вдруг кожей почувствовал, что влип. И круто. А майор заливался соловьем:

— Статья у тебя расстрельная по всем пунктам. Правда, со смертной казнью нынче напряженка, но это ерунда. И если ты, гнида, не выложишь, где держишь детей — до суда не доживешь, даже Шрам не поможет! Ходок ты опытный, знаешь, как это делается. И имей в виду — умирать придется долго и мучительно, успеешь помечтать о расстреле по приговору. Времени на размышления — до утра. Сейчас мы тебя проводим в кунсткамеру, а к началу трудового дня сюда придут свидетели.

— Опознают тебя, и — готово. — Не смог промолчать не назвавший себя старлей.

Дело принимало совсем крутой оборот. Для того, чтобы приподняться на шальной выигрыш Ожогова, опера не сочиняют детективов с похищенными мальчиками. Просто — привозят в отделение, бьют морду для острастки, отбирают бабки, и — отпускают. Придется, видно, ночевать на нарах. Мент объявил, что Пепел арестован, в дверях замаячил конвой… Залетел ты, Сереженька, похоже, всерьез и надолго. За чужие грехи.

Тренькнул телефон. Майор поднял трубку и — разве что по стойке смирно не вытянулся, видать, большой начальник в ночи побеспокоил. А майор Горячев между тем лепетал, испуганно косясь в сторону Пепла:

— Да, да, у нас. Конечно, конечно, я понимаю… — Подобострастно распрощавшись с неведомым собеседником, мент рявкнул, избегая прямо смотреть на Пепла:

— Садись к столу!

— Зачем? — с искренним любопытством поинтересовался Пепел.

— Подписку о невыезде писать! — отрезал мент.

— Сначала положено изъятые вещи вернуть и копейку немалую, в протокол которую внести забыли. — Мирно улыбнулся Пепел. — Да и браслетики не худо бы сковырнуть. Иначе как я напишу-то?

По выражению сине-зеленого мурла начальника было ясно, что вопросов лучше не задавать. Похоже, кто-то только что отмазал Пепла, но что за отец-благодетель? Или у этих дятлов выплыли новые улики? Впрочем, сейчас все это маловажно.

— А сколько у тебя денег при себе было-то? — съехидничал старлей.

— Три штуки с хвостиком. Понятно, в бакинских.

— А кто ж это видел?

— А когда в казино фишки меняли, по чеку пробили.

— А вдруг ты, по лестнице спускаясь, половину рассыпал? Или чаевые с барского плеча швырнул?

— Отдай ему до копейки, — с выражением, будто вдруг прихватило зубы, приказал старлею майор.

— …Пепел! — окликнули его, только за спиной остались негостеприимные выкрашенные с подтеками в грязно-зеленый стены отделения.

Чахлый дождик рябил отражение фонарей в лужах. «Пежо» стоял рядышком — семь метров до лужи, но было бы нелепо ожидать, что мытарства на сегодня закончились, Сергей обернулся, ожидая увидеть комитет по встрече, ориентировочно, из четырех-пяти человечков-шкафов. Он прогадал — его оценивали ниже: двое парней-шестерок под зонтами караулили недалеко от выхода, третий распахивал дверцу зеленой «Ауди», умудряясь делать это одновременно гостеприимно и угрожающе.

— Проедемте с нами, — дружелюбно попросил один из крупногабаритных шестерок, приближаясь к Пеплу и как бы приглашая нырнуть под зонт.

— Не горю желаньем, — возразил Пепел. Понятно, от приглашения не отвертеться, но Сергею были интересны полномочия гонцов.

— Я настаиваю, — ласково, но, очевидно восторгаясь собственной значимостью, возразил бритоголовый, — для Вас — особое приглашение. — Боец многозначительно похлопал по бедру, намекая на ствол за поясом.

— Кто? — коротко разжал губы Пепел. Готовы шмалять рядом с отделением, или раздувают жабры?

— Савинков. Владимир Борисович.