— Навели? — поинтересовался выбравший не садиться за общий стол, а прохаживаться вокруг Модный. Сунул палец в ближайший чан и многозначительно понюхал результат — не то, чтобы сейчас всерьез инспектировал производство, но все-таки…

— Типа того.

— Кто? — вяло спросил Шафаревич, оглядываясь по сторонам.

— Сейчас важно другое. Кто убрал Эсера? Куда испарился Лунгин? — перевел тему Гриднев. Это не осталось незамеченным.

— Дима, чего это ты так заволновался?

— Что за пошлые намеки? — возмутился Гриднев, — уж не хочешь ли ты, товарищ Баев, сказать, что это я настучал?!

— Что ты? — Баев сардонически улыбнулся, — но она по любому отзвонилась тебе первому.

— Я что, на допрос приперся? — Гриднев закартавил еще отчаянней, — Эсера я трогать не посмел бы, он обеспечивал стабильность нашему рынку, и чужие сюда не рисковали рыпнуться. Он был лучший из нас! А про Лунгина знаю не больше вашего. Хотя, один из нас конкретно осведомлен. — Пузан интимно понизил голос, в любом разговоре Гриднев старался перевести стрелки. — Тот, кто точит зубы на поляну.

Телаши внимали почти равнодушно, их командиры редко говорили не на повышенных тонах.

«Павлова слабо шарила в подробностях, значит, блефовала. Тем проще: не прикинуться ли, что я при делах?», — пронеслось в голове у Модного.

— Я догадываюсь, — не слишком уверенно произнес он, все еще целясь в потолок пальцем.

Равиль прочитал его мысли: «Эге! Поляна-то и впрямь свободна! Бери — не хочу».

— О чем ты можешь догадываться. Базару нет, не стану уточнять, кто грохнул Эсера и Лунгина — да, его тоже прикнопили, — но наследника знаю.

— Не много ли наследничков? — насторожился подозрительный Гриднев, на правах психопата оценивший расклад позже всех.

Теперь каждый подозревал в убийстве и праве первой ночи другого. Теперь, в одуряющем чаду целебных трав, убедившись, что никто толком ничего не знает и особых прав не имеет, каждый из пришедших серьезно задался вопросом: «Я-то какого бобслея сижу на горизонте ровно, а не целюсь в зенит?». Кроме, конечно, Караванца, которого явно мутило от запахов, и который постарался украдкой сунуть в рот пилюлю. Было бы нелепо, если бы ему удалось.

— Димон, — осторожно начал Равиль, — не пер бы ты в это дело. Тебе вредно.

— А ты уже все решил? — Модный прислонился спиной к хромированной плоскости чана с томящимися листьями подорожника.

— А чего решать? Мне все ясно. Кто первый встал, того и тапочки.

— Белые?

— Это как подфартит. Иногда лотареятся султанские, с загнутыми вверх носами, по нынешней моде.

— Вот как? — Шафаревич тяжело поднялся из-за стола и с угрозой приблизился к Равилю.

Оказывается, телаши уже успели рассосаться на группки и теперь сторожко стреляли глазами, будто прожекторы на нейтральной полосе.

— Позвольте не согласиться, — встрял Стрельцов, не теряя благодушного выражения лица. — В лотерее выиграет тот, кому известно местоположение фабрики Лунгина. Или, на худой конец место, где прячется сам Лунгин.

— Молодым везде у нас дорога, — грубо бросил сделавший вид, будто ему ведомо и второе, и первое, Модный, вертя в руках увесистый половник для отцеживания чановой мути.

— Где прячется Лунгин, выпытали у его бабы, а потом саму грохнули, — кинул мнение ужом выскользнувший из-за стола Зураб.

Его слова пропустили мимо ушей, но все отметили, что за столом остались сидеть только Стрельцов и Караванец.

— Пасись на настоях и настойках, — сквозь зубы посоветовал Равиль Модному, — взрослые дяди сами разберутся.

— Ты такой умный, ты, наверное, приехал нас учить из крупного города где-нибудь в Краснодарском крае?

— Где отстреливал шакалов.

Модный побледнел, нервно протер слезящиеся глаза шелковым платком и неожиданно бросил тряпчонку в Равиля. Тот дернулся, как от плевка. На заднем фоне телаши тоже дернулись, и руки зависли в опасной близости к подмышкам.

— Типа, перчатки не при себе?

— Нет, это тебе, старичок, на орбит без сахара.

— типа, у меня изо рта воняет?

— От тебя воняет так, что и каустическое мыло не поможет. Но ресурсы благотворительной программы ограничены. Ты валишь мимо.

— Погодите, мы ведь не хотим войны, — со спокойствием удава произнес Александр Стрельцов.

Все как будто ждали этой фразы. Правда, человеческий мозг имеет тенденцию игнорировать отрицательную частицу.

Нытье Лунгина начинало утомлять.

— Сергей, ну давай заберем сына, — клянчил он с завидным постоянством.

— Надо — забирайте, — разозлился Пепел.

— Я без тебя не смогу, — взмолился Лунгин с уверенностью сектанта.

Пепел сдался. Впрочем, и отказал-то сначала больше для виду, на пацане висел ствол, а что висело на стволе — одним ментам известно. Маршрут до дворика на Декабристов был уже знаком. Лунгин семенил рядом, нелепо подпрыгивая через каждые пять шагов.

— Пришли! — обрадовался Лунгин, когда они свернули под арку, — и где тут Паша? — Во дворе только ветерок трепал полуотклеившийся предвыборный плакат с подмалеванными рожками и фингалом.

— Проверим на чердаке, — толкнув дверь, перед которой, казалось, лет десять он столкнулся со своим двойником, Пепел двинул по широкой каменной лестнице.

Чердак оберегался решеткой, замок болтался на дужке, изнутри доносились хриплые недетские голоса. Пепел ступил за порог, Лунгин бочком протиснулся за ним. Пашка котом развалился на самом лучшем матраце, принадлежавшем до того Болту. Нарк услужливо протягивал сигарету. Аленка тянула зажигалку и прижималась к Пашке охотно и ласково.

Забрав власть, Пашка нехило изменил обстановку своего штаба, можно сказать, сделал ремонт. Моргала засиженная мухами лампочка, болтающаяся на тонком черном шнурке; потолок был оклеен выцветшими зелеными обоями в банальных виньетках и розах, а пагоды почему-то выкрашены в синий цвет. Стены были также оклеены обоями и сплошь расписаны животными (в центре как раз находилось нечто среднее между лошадью и ослом, тем не менее, ничуть не похожее на мула), пестрыми цветами и названиями популярных рок-групп — всем, что было известно ремонтникам. На ставнях были намалеваны похожая на банан луна, рядом — похабно ухмыляющееся солнце в рыжих перьях и сразу под ними — загадочно улыбающиеся пузатые рыбы.

При виде вошедших честная компания замолчала.

— Так, — заявил Пепел, окинув народ взглядом ревизора, — ну и? Рожи немытые, небритые, перегаром воняете. Как дети, честное слово.

— Да ты кто такой? — угрожающе начал Нарк.

— Нехорошо гостей встречаете, — встрял Лунгин, примостившийся у двери со скрещенными на груди руками, всем видом являя телаша.

Пашка вскочил с топчана:

— Люди, это — Пепел, — возгласил он, бросив на отца косой взгляд.

Люди загудели. Аленка подвинулась. Пепел сделал одолжение и уселся на топчан. Тут же ему был поднесен хлеб-соль в виде рюмки водки, чипсов и конфеты «Малыш».

— Паша, как ты питаешься?! — возопил Лунгин.

— Да, действительно, — задумчиво произнес Пепел, почувствовав себя стариком, который вправе поучать сопляков, — водку заедаете чипсами… Молодежь…

— Так хочется, — виновато развел руками Нарк.

— А тебе, дурилка, никто слова не давал, — ласково пожурил Пепел, быстро понявший, что о нем тут знают много — скорее всего, даже то, что он сам о себе не подозревает. И от нечего делать захотелось поддержать Пашкину игру.

— Ну, докладывай, — обратился он к Паше, отставив нетронутую рюмку и протянув конфету Аленке. Та кивком поблагодарила, хотя конфета изначально была отобрана у нее.

Пашка встал по стойке смирно:

— Дела наши неплохи. Я людей организовал.

— А-а…, — протянул Пепел тоном большого начальника, — понял, чего не хватает для успеха работы?

— Понял. Они под четким руководством стали приносить больше. По мелочи не шустрят — и ментам не попадаются. Думаем вскоре себе местечко хорошее откупить. В торговом центре, зима скоро, а там тепло. Опять же, ремонт сделали, — он махнул рукой, обращая внимание на комнату.