Вдвоем они протиснулись в расщелину. Фонарь здесь был не нужен. Потому что под потолком, среди каменных щупальцев сталактитов висел шарик голубоватого огня размером с апельсин и, изредка рассыпая вокруг себя шипящие искры, как неисправная розетка, освещал небольшую полукруглую пещеру не хуже стоваттной электрической лампы. Загадочно мерцали в его свете обледенелые стены, бликовали вкрапления кварца на поверхности сталактитов, блестела плоскость крошечного озерца в центре пещеры; и над ним стелился белесый пар. В воздухе явственно пахло озоном.

Опустив босые волосатые ноги в озерцо, на ледяном бережку, а точнее, на аккуратно сложенной шубе из шкуры яка сидел коренастый небритый человек в закатанных до колен меховых штанах и меховой безрукавке. Он сосредоточенно водил толстыми коротким пальцем руки по истертой до дыр на сгибах карте, качал головой и время от времени раздраженно бурчал себе под нос что-то.

Появление Йоханнсона и Юргенсена потревожило безмятежный наозоненный воздух пещеры; голубоватая шаровая молния под потолком лениво качнулась воздушным шариком и поплыла в сторону. Босой человек поднял голову и недовольно посмотрел на источник света. Подул на него, возвращая на прежнее место, и только тогда заметил вошедших. Лицо его расплылось в довольной улыбке:

— Mru hruba chaw cho… Sigarmatha aidsto shuhunda?[16]

Нет, это был кто угодно, только не йети. Однако видеть небритого человека, в сердце Гималаев преспокойно парящего ноги в кипятке, было настолько нереальным и настолько неожиданным, что оба гостя застыли истуканами не хуже вековечных сталагмитов. Потом Кнут Юргенсен виновато, как нашкодивший второклассник, пробормотал:

— Mru nahhjo nepali.[17]

Радушная улыбка человека в безрукавке превратилась в кислую гримасу, он в сомнении поскреб щетину на подбородке и досадливо сказал уже на шведском:

— А, не местные… Но все равно, как на Эверест пройти, знаете?

— Вы… альпинист? — нерешительно спросил Курт, расстегивая воротник пуховика и снимая очки: в пещере было неожиданно тепло.

— Альпинист, альпинист. — Обитатель пещеры раздраженно смял и отшвырнул от себя карту. — Еще какой альпинист. — Карта упорхнула в угол и упокоилась на искрящемся льду. — Вот поймаю того урода, который мне в Лукле за семьсот рупий продал эту бумажку, он у меня пешком до Москвы пойдет. «Самая точная карта! Самая подробная карта!» Гад нерусский. Хрен по ней разберешь, где тут Эверест, где Джомолунгма…

Коллега выбрался из воды и обстоятельно вытер ступни сложенными на стоящие неподалеку сапоги полосками материи. Потом одну за другой обмотал этими самыми полосками ноги и сунул в сапоги. Притопнул каблуками, вытащил из озерца за провод кипятильник, сварганенный из двух обыкновенных бритвенных лезвий и сунул в карман. Пар над водой растаял.

— Да вы проходите, ребята, садитесь. Как там, снаружи, не потеплело?.. Э, э а ты куда?!

Голубой сгусток огня под потолком опять поплыл в сторону, и небритый погнал на него рукой воздушную волну. Шаровая молния нехотя, словно в раздумье, поболталась из стороны в сторону, но снова заняла прежнее место между двух сталактитов.

В пещере было даже не тепло — жарко. Заледенелый снег, вечной мерзлотой облепивший куртки шведов, начал помаленьку таять и отваливаться кусками. Кнут Юргенсен почувствовал, как кровь растопила замерзшие сосуды в руках и ногах, согрела их, весело зажурчала по жилам и капиллярам, и понял, что ампутации, пожалуй, еще удастся избежать. А вместе с этим понял, что устал — страшно, нечеловечески устал, и сейчас позорно потеряет сознание.

Судя по всему, Курт Йоханнсон понял это раньше напарника, поскольку первым сделал два нетвердых шага вперед и мешком опустился по другую от небритого незнакомца сторону озерца.

— У, мужики, да вас колбасит-то реально, — укоризненно покачал головой человек в безрукавке, глядя, как двое отмороженных альпинистов с грацией марионеток усаживаются перед ним. Он пошарил за спиной и выудил пузатую бутыль темного стекла. Поболтал. Поглядел на просвет. С чпоком извлек пробку. Заглянул внутрь. Понюхал. Перевел взгляд на отмороженных. Вздохнул и, наконец, протянул бутылку им, — Держите. Вам это сейчас нужнее. Давайте-давайте, я себе еще достану.

Юргенсен взял бутылку непослушной рукой, под кожей которой суетились злые мурашки, и понес ко рту, но, перехватив предостерегающий взгляд Йоханнсона, просто понюхал содержимое.

Кукри.[18] Вроде бы настоящее. Кнут с сожалением опустил руку.

— Вы, ребята, тоже альпинисты? — для поддержания разговора поинтересовался небритый.

— А почему вы спгашиваете? — тут же насторожился Йоханнсон.

— Просто интересно, — беззаботно пожал округлыми плечами тот. — Если мы коллеги, может, вместе двинемся дальше? А то я тут заплутал малость. Втроем как-то веселее…

— И где же ваше снагяжение, господин альпинист? — продолжал давить Йоханнсон, не веря ни единому слову собеседника.

— Потерял. В пурге, — честно глядя в глаза шведу, ответил небритый. — А ваше?

— Ну… Мы тоже потегяли… — Йоханссон нехотя опустил взгляд. Как будто соврал, а не чистую правду сказал.

— Вот и я говорю: вместе-то сподручнее. Меня Ильей зовут. А вас?

— Кугт, — поколебавшись, буркнул Йоханнсон.

— Кнут, — представился Юргенсен, тоскливо глядя на бутылку в своих руках.

Запах содержимого манил приникнуть к горлышку обмороженными губами… но Йоханнсон, возможно, прав: вдруг кукри отравлено?

— Шведы, стало быть, — констатировал хозяин пещеры. — Так в какой стороне Эверест, не знаете?

— Вы на Эверешт вошходите? — Теперь насторожился и Юргенсен. Что это? Случайная встреча? Совпадение? Или ловушка?.. Он поставил бутылку на лед и похвалил себя за то, что не добавил слово «тоже». Все-таки агентурные навыки не до конца оказались выморожены высокогорьем.

— Туда, — помрачнел небритый.

Вообще, старшина Илья Кучин не нравился самому себе с самого начала. С самого начала все пошло как-то наперекосяк. На дорогу до этих богом проклятых Гималаев он угрохал неоправданно много времени. Решил не заморачиваться, разрабатывая наиболее благоприятный маршрут движения, и в Непал отправился на поезде. И вот результат. Теряешь солдатскую смекалку, старшина. Любой килотонник нашел бы путь пооргинальнее. Ну, Зыкин — тот понятно. Тот бы не мудрствовал и наверняка забрался бы в багажное отделение банального пассажирского самолета «Москва — Катманду». Салага, что с него возьмешь… А вот прапорщик Доровских, например, арендовал бы «1-44»[19] или, на худой конец, какой-нибудь новомодный конвертоплан и уже через три часа был бы на Эвересте. Про десятимегатонника прапорщика Хутчиша даже подумать страшно, чтобы он сотворил на месте старшины Кучина. Угнал бы баллистическую ракету, не меньше.

А Кучин, как простой командировочный, поехал на поезде. Подумаешь — на сверхсекретном литерном дизельэлектроходе «Россия — КС 3», подумаешь — мчал на организованной посредством кодированной правительственной связи «зеленой волне» со скоростью триста семьдесят кэмэ в час. Все равно двое суток коту под хвост.

А штабисты тоже хороши. Кто там такие задания выдумывает?

«Участившиеся в последнее время случаи скачкообразных и не поддающихся прогнозированию изменений погодных условий на территории РФ позволяют сделать однозначынй вывод: налицо результат не просто стохастических отклонений в окружающей среде, но действий разумных, направленных и планомерных.

Погодные колебания имеют дискретный, но регулярный характер (с тенденцией к нарастанию) и вероятно свидетельствуют о том, что либо неизвестным лицом (лицами), либо неустановленной организацией (см ч. 2) производится крупномасштабная провокационная (варианты: террористическая, военная, диверсионная, научная) акция. Анализ погодных карт и созданого пакета ориентировочных сценариев развития ситуации указывают на эпицентр означенного воздействия: вершина г. Эверест (8848 м над у. м.)…»