Новую одежду пленнику действительно выдали – нижнюю длинную рубашку из приятного тонкого шёлка и некое подобие трусов типа штанишек ниже колена, тоже шёлковых, а также просторный голубой халат, расшитый по краям рукавов и по подолу цветочными узорами. Голову предложили покрыть округлой шапочкой с кисточкой, чем-то напоминавшей турецкую феску, но не с плоской, а со сферической макушкой.

Они вернулись назад в занимаемые Ань Чао и Ли Юанем покои, где уже оказался накрыт стол, который обещал быть весьма обильным. Стол, правда, был низким, и сидеть приходилось практически по-турецки, но Богдан уже привык к такой посадке у своих предыдущих пленителей.

Однако трапеза началась несколько странно, по понятиям землянина, тем более после его пребывания в доме арабского шейха. Сначала подали зелёный чай без сахара и без молока. Богдан немного удивился, но чай выпил с удовольствием, тем более, что после сидения в горячей ванне очень хотелось пить.

После чая последовали мисочки с холодными закусками, содержавшими мелко нарезанную печень, мясо, рыбу и овощи. Ели китайцы, как и японцы, палочками, но Богдан, сам себе удивляясь, довольно быстро овладел искусством орудовать весьма непривычными столовыми приборами, и вскоре отправлял в рот нужные объёмы.

Затем подали традиционный, как понимал землянин, рис. Этому блюду сопутствовали несколько соусов, после чего перешли к мясу и рыбе в кляре, сдобренным душистыми специями, среди которых Богдан узнал перец, корицу, имбирь, душицу и кинзу. Насколько понял Богдан, кляр был не мучной, а крахмальный. К мясу подали вино, которое, как объяснили китайцы, называлось матан и делалось из риса.

– А какова кухня в вашей стране? – поинтересовался Ли Юань, тщательно подбирая арабские слова.

Младший компаньон, доселе более молчаливый, выпив вина, стал куда общительнее. Богдан, уписывая за обе щеки ароматное сочное мясо, прожевал, делая неопределённый жест:

– Да как вам сказать… Едят много пирогов, например. Представляете, что это такое? Вот, например, как это мясо – в тесте, только теста много, больше, чем сейчас. Начинка бывает разная: могут быть мясо, рыба, капуста, рис, ягоды разные. Ещё едят пельмени – кусочки мясного фарша в тесте, которые варят на пару…

Купцы переглянулись:

– Может быть, вы желаете попробовать подобное блюда в нашей кухне? У нас есть очень похожее, – заметил Ань Чао.

Богдан поклонился:

– Что вы, спасибо. Возможно, позже, если вы будете столь добры, то я с удовольствием попробую. А ещё у нас пьют водку…

Купцы снова переглянулись, поскольку в арабском языке слова «водка» не было, и Богдан использовал русский термин. Юноша объяснил, что такое водка. Ань Чао, хитро усмехаясь, приподнял бровь.

– И у нас есть похожий напиток. Только мы делаем его тоже из риса, на замечательной траве женьшень или на змеях.

Богдан вспомнил, что несколько раз слышал на Земле о китайской водке, настоянной на змеях, а водку с плавающим в бутылке корешком женьшеня даже пробовал.

По приказу старшего компаньона подали рисовую водку. Попробовав ту, что была настояна на женьшене, Богдан понял, что на Земле, судя по всему, пил жалкую подделку индустриального века массового производства. Водка на змеях имела специфический вкус, но была тоже весьма неплоха.

Посмотрев на то, как Богдан старательно закусывает водку мясом, подцепляя палочками сразу по три-четыре мелко нарезанных кусочка, Ань Чао откинулся в кресле и, покачивая в ладони пиалку с хмельным напитком, наставительно изрёк:

– Смею заметить, что в вашей стране питаются не совсем правильно. Мясо должно служить только дополнением к блюду, а никак не его основой. Оно должно придавать вкус и аромат блюду, но следует есть больше овощей. Еду нужно резать мелко, обжаривать недолго, иначе жар огня убьёт энергию ци, и мы её не получим...

Богдан смотрел на купцов, прихлёбывал водку с настоящим женьшенем, и вдруг вспомнил, что он тут никакой не гость, а купленный за деньги пленник, фактически раб. Водка вдруг встала у него поперёк горла, и он даже поперхнулся.

– Прошу прощения, уважаемый Ань Чао, и вы, Ли Юань, мне, честное слово, очень интересно узнать о китайской кухне, но позвольте вас спросить кое о чём. Вот я сижу с вами здесь, вкусно отобедав, а я же человек из далёкой страны, которого вы купили. Значит, я ваша вещь, не так ли?

Китайцы в который раз уже переглянулись, и Ань Чао кивнул:

– Ты прав, но не совсем. Да, мы заплатили за тебя приличные деньги, и мы собираемся вернуть их с прибылью, передав тебя в университет императора. Но мы уважаем человеческое достоинство. Эти хитрые арабы любят торговать людьми, не ты первый, кого они продали в рабство…

– Простите, но я слышал от тех же арабов, что работорговцы есть и у вас. Так стоит ли так чернить рабов? Для раба нет никакой разницы, кто его продаёт – арабский или китайский работорговец, разве не так?

Ань Чао кивнул:

– Ты рассуждаешь здраво, я с тобой согласен. По большому счёту, никакой разницы нет. Да, мы тебя купили, но ты – особенный, такого человека мы ещё не видели. И мы сами – не работорговцы, мы честные торговые люди. Мы понимаем, что ты человек, человек рождается свободным, и не вправе других людей лишать его этой свободы, если только он не совершил против них преступление. Поэтому, если у тебя нет намерений совершить преступление против народа Поднебесной, тебе нечего опасаться. Давай лучше продолжим беседу, которую мы вели прежде чем нас прервали перед омовением.

– Вы, уважаемый компаньон, говорили про заинтересованность в торговых отношениях со страной нашего… э-э… гостя, скажем так. – Тут Ли Юань улыбнулся – то ли саркастически, то ли немного виновато.

– Да-да, – подтвердил Ань Чао, – это стоит обсудить… Если, разумеется, наш гость рассказывает всё так, как есть.

Богдан поклонился и потом невольно пожал плечами:

– Зачем мне говорить неправду? Вы сами видите, что я не похож на жителей вашей страны или на араба. Людей, подобных мне, как я уже понял, никто здесь не видел. Значит, я пришёл из страны, которая никому тут не известна, верно? А нож, который арабы отняли у меня! Таких вещей никто не может изготовить в известной вам части этого мира.

Купцы согласились, что нож, действительно, чудесный, и старший компаньон поинтересовался, с каким снаряжением Богдан шёл через пустынные земли. Юноша повторил ту же версию, которую пока благополучно поведал арабам: снаряжение утонуло, когда он пытался переправиться через Жёлтую реку.

Младший компаньон живо поинтересовался, в торопливости ещё сильнее коверкая слова на арабском:

– А ты мог бы указать место, где ты утопил свои вещи?

Богдан догадался, что купец, в отличие от воинов-арабов, сразу же подумал о возможности поискать на дне реки утонувшее снаряжение. В глазах старшего компаньона тоже вспыхнул интерес.

– Да, в каком месте, кстати, это произошло? – поинтересовался тот.

Из сундучка, стоявшего в углу комнаты, он вынул свиток, на котором оказалась нарисована вполне точная карта местности, по масштабу очень схожая с той, которую Богдан уже видел у арабов. Правда, техника рисунка отличалась, но местность была отражена достаточно понятно.

Богдан постарался подробно указать место, где его впервые встретили арабы. Ань Чао покивал и вздохнул:

– Река в этих местах особенно глубока, именно здесь водится больше всего рыб-драконов. Так что, хотя течение там несильное, вряд ли стоит пытаться найти твоё снаряжение – и глубоко, и опасно. Ты как пытался переправиться?

– Сначала хотел вплавь, только снаряжение сложил на маленький плотик. Меня напугала именно эта рыба-дракон. Я в страхе поплыл к берегу, а плот перевернулся, и хотя снаряжение у меня было привязано, его сорвало, оно утонуло. У меня остался только этот нож.

Купцы покачали головами.

– Тебе повезло, – заметил Ань Чао и усмехнулся: – Мало кому удаётся встретиться с рыбой-драконом в воде и остаться живым. Будем считать, что и нам повезло, поскольку в противном случае мы бы тебя не встретили. Хорошо, а куда же ты шёл?