Вопрос этот звучал так: «Добавить инстинктивные навыки владения оружием?», или что-то вроде того. Тогда Богдан думал только об оружии типа лучемёта или, на худой конец, огнестрельном оружии, которого, кстати, во дворце не оказалось. И только сейчас до Богдана дошло, что, очевидно, имелось в виду любое оружие. Вот почему он так легко попадал из лука в дичь, на которую охотился на островах, и быстро овладел точными бросками копья!

Видимо, каким-то непостижимым образом система вложила в его мозг быстрое обучение приёмам владения саблями, мечами и, возможно, всеми остальными видами оружия – любого оружия! Чем бы ни была вызвана столь изощрённая диверсификация обучающей программы, сейчас Богдан мог только сказать «спасибо» как пропавшему хозяину дворца, так и самому себе за то, что вовремя, хотя и машинально, ответил «да».

– А ты обманул меня, – Абдаллах дышал довольно тяжело. – Ты учился фехтовать раньше, и у тебя был хороший учитель.

– Я никого не обманывал, – почти мгновенно нашёлся Богдан, придумывая на ходу. – Просто в моей стране мальчиков учат владеть оружием в самом юном возрасте – до шести лет. Затем, если ты не становишься профессиональным воином, ты не занимаешься такими упражнениями. Многие совершенно забывают навыки, вот почему я и сказал, что никаким оружием не владею. Видимо, у меня сохранилась хорошая память тела.

Абдаллах внимательно посмотрел на Богдана. Вряд ли он поверил, что путешественник отправился в далёкую страну, не умея владеть оружием, но промолчал. Ополоснув лицо водой из кувшина, который держал слуга, он предложил сделать то же самое Богдану.

– Дальше, если желаешь, можешь практиковаться с одним из моих воинов – вспоминай на нём, чему тебя учили в детстве, – сказал он с кривой усмешкой.

– Спасибо! – совершенно искренне ответил землянин, тоже непроизвольно улыбаясь и радуясь про себя, что он, видимо, совсем не так беззащитен, как полагал, лишившись лучемёта. Конечно, сабля или меч не столь эффективны, но он, скорее всего, если что, воспользуется ими с должным умением.

– Я бы хотел ещё попрактиковаться в стрельбе из лука и в метании ножей. У вас есть метательные ножи?

Абдаллах, сбрасывая защитную куртку, кивнул.

– Но не рассчитывай, что тебе удастся использовать оружие против нас, – предупредил начальник охраны, грозно сверкнув глазами. – Сейчас отправляйся, соверши омовение и приведи себя в порядок – скоро обед у его милости шейха, не заставляй себя ждать.

Богдан под присмотром евнуха вернулся в отведённые ему покои, где нашёл двух служанок, поджидавших его с набором чистого платья. Смывая пот и пыль с тела, он всё время подумывал, а не позвать ли в бассейн служанок, оставшихся в соседней комнате, однако в этом случае он мог точно опоздать на обед, поэтому решил не вызывать лишний раз неудовольствия своего главного тюремщика.

Богдан облачился в новые зелёные шаровары, шёлковую рубашку, покроем похожую на ту, что ему дали ранее, и свободную накидку, подпоясавшись длинным красным кушаком, после чего оглядел себя в зеркале – настоящем, стеклянном. Он и так не отличался слишком белой кожей, а за время странствий сильно загорел и сейчас почти приближался по цвету кожи к арабам, хотя оставался, конечно, заметно светлее. Волосы отросли и почти достигали плеч. Щетина на щеках пока не отрастала – значит, действие препарата, останавливающего рост волос на лице, которым Богдан воспользовался во дворце несколько месяцев назад, продолжалось. В общем, выглядел землянин в своём нынешнем одеянии странной помесью средневекового менестреля и Аладдина без тюрбана.

Служанки за его спиной о чём-то пошушукались и хихикнули. Богдан шлёпнул их по упругим задницам, подмигнул и позвал евнуха, попросив указать путь в залу, где должен состояться обед, – он специально старался держаться со стражем не как с тюремщиком, а как со слугой.

Обед у шейха был обильным – подавались и вполне знакомые Богдану восточные блюда в виде пловов, шашлыков, лагмана, пастромы, лепёшек, наваристых супов типа шурпы и, разумеется, множества плодов и фруктов. К немалому удивлению, на низком столе, вокруг которого сидели немногие вкушающие трапезу, обнаружилась пара зажаренных поросят – блюдо немыслимое у арабов на Земле. Судя по всему, как и с алкоголем, здешние жители пошли по пути прагматизма и не столь строгих соблюдений заповедей Пророка.

Обед прошёл на удивление хорошо и спокойно. Присутствовал лишь сам аль-Хасим, его верный Абдаллах, Богдан и какой-то человечек тщедушного телосложения, которого хозяин дома представил как управляющего имением Шамшура. Этот последний много ел, много пил и с интересом поглядывал на Богдана, однако практически всё время молчал.

Шейх не третировал Богдана, наоборот, постоянно шутил, приказывал подливать вина и наконец пришёл в совершенно подпитое состояние. В отличие от своего хозяина, Абдаллах пил мало, и его чёрные глаза зорко следили за гостем-пленником, напротив которого он сидел. Землянин решил не обращать на это внимания и с удовольствием поглощал яства и напитки – такой еды он не пробовал очень давно, ведь в замке Хруодланда трапеза по разнообразию, увы, не могла сравниться с восточной кухней.

Когда покончили с едой и животы у всех раздулись, подали кальяны. Богдан никогда в жизни не пробовал курить кальян и с интересом поэкспериментировал. Ощущение не вызвало у него какого-то особого восторга, но понравилось: пропущенный через ароматизированную воду дым табака, смешанного с чем-то вроде конопли, вызывал расслабленное и умиротворённое состояние.

Несмотря на мысли, начинавшие убегать в какие-то дали, Богдан вспомнил, что в данной ситуации имелась некоторая нестыковочка. Он не знал точного времени появления кальяна на земном Востоке, но понимал, что это произошло уже после того, как европейцы завезли табак в Старый свет. Насколько Богдан понял шейха, арабы попали в этот мир не позднее восьмого-девятого века нашей эры, когда до открытия Америки оставалось ещё самое малое полтысячи лет. Откуда же тут взялся кальян?

Шейх смог сообщить лишь то, что, насколько он помнил, кальян придумал какой-то учёный ещё во времена первого «святого» халифа, и тогда же примерно стали выращивать табак. Относительно последнего факта имелись данные, что растение просто нашли здесь, на этой благодатной земле.

Данные сведения позабавили Богдана, но не более – начавшееся действие отвлекло его от гипотез появления здесь табака.

К этому времени уже стемнело, в зале зажгли светильники, а вокруг места, где возлежали мужчины, за-кружились в танце девушки в самых что ни на есть «восточных» одеяниях: штанишки, маленькие лифчики и полупрозрачные накидки на лицо наподобие чадры. Голые животики их вызывали живейший интерес Богдана, подогреваемый жаром вина. Он с интересом ожидал, как будет реагировать на такую вызывающую близость хозяин усадьбы, но шейх, видимо, совершенно пресыщенный подобными представлениями, начал даже клевать носом, как и его домоправитель. Только бдительный Абдаллах, от внимания которого не ускользало ничего, следил за Богданом.

Когда аль-Хасим уже откровенно захрапел, начальник охраны дал распоряжение другим слугам унести шейха в его покои. Рядом с Богданом возник, словно из-под земли один из евнухов с саблей – пора было отправлять в отведённые апартаменты. Вечер заканчивался. Пожалев, что так и не поинтересовался у шейха, как же заказать себе наложницу, Богдан поплёлся, подталкиваемый в спину взглядом своего немого и неполноценного тюремщика.

Однако он недооценил отношение к мужчинам на Востоке, хотя этот «Восток» располагался уже не на Земле, а на Планете Граней: мужчина хоть и был пленником, но пленником, которого шейх пока явно очень ценил, и потому получал весь «пакет удовольствий», несмотря на то, что дальше его, возможно, и ждала смерть. Поэтому в отведённых покоях Богдана уже ждали две давешние служанки и по совместительству, как оказалось, наложницы, так что сожаление землянина рассеялось в одно мгновение. Вечер удовольствий продолжился.