— Кто такая?

— Лора, — ветер донес до меня испуганный голос старой ведьмы.

Сдав назад, я поравнялась с ней, вышла, наотмашь ударила ее по щеке и яростно закричала:

— Говори, старая курица, кто тебе крестик дал, который ты мне подсунула?!

— Марья, ты чего?! — взвизгнула она.

Я, содрав с нее платок, поудобнее вцепилась в седой пук волос и принялась бешено хлестать ее по лицу:

— Дрянь, какая же ты дрянь! Добренькой прикинулась, думала, я ничего не узнаю?! А ну говори, на кого работаешь?!

— Марья, Христом-богом прошу, успокойся, ничего не знаю, про что ты говоришь! Новый крестик был, никто мне его не давал!

Я видела ее перепуганные глаза, и на миг жалость и сомнение шевельнулись в душе, но я их подавила.

— Сука, я все знаю!!! Не оберег на нем, наоборот, он дает проход покойнице! Лора, лучше признайся, я же тебя закопаю!

Она взглянула в мое залитое яростью лицо, но все равно не поверила.

— Никто не давал! — снова залепетала она.

— Алекс, катану, — протянула я руку не глядя.

Луна блеснула на стальном полотне лезвия, отразилась на лице Лоры, и тут она поняла, что я не шучу. Нечеловеческим усилием она вырвалась, подняла руку, явно собираясь колдовать, и выкрикнула первые слова заклятья. И снова луна отразилась в стали, а ведьма завыла раненным зверем.

Я, добрая и хорошая девочка, которая мухи не обидит, снесла ей одним взмахом пару пальцев, и после этого яростно уставилась на нее:

— Говори! Говори, Лора, или я тебя тут похороню. Мне некогда, и через минуту я отправлюсь дальше. Если не успеешь за это время все рассказать — умрешь. Все поняла?!

— Да как же ты могла подумать на меня такое? Чистый крестик тот, чистый, мной заговорен для тебя перед иконами! — сквозь рыдания прохрипела Лора. — Зверь ты, Машка! Как таких земля носит! И чего мне дома не сиделось, нет, понесло вас проведать, на ночевку к себе позвать — тракторист-то вусмерть пьян!

Я недоуменно смотрела на нее, не понимая, почему она мне говорит про какие-то обыденные вещи. Почему не валяется в коленях, прося прощения.

— Ты уверена, что бабка виновна? — раздался голос Алекса.

— Да уже и не знаю, — растерянно отозвалась я.

«Такие крестики в церковной лавке продают по рублю штука, — виновато напомнил внутренний голос. — А идея с тремя узелками на эксклюзив вообще не тянет».

— Лора, в машину, — велела я. — Там разберемся. Пока останови кровь заговором. Если невиновна — подашь потом жалобу на меня в совет ведьм. Если же обманула — умрешь без покаяния.

— Не поеду я с тобой никуда, — стонала она.

Я молча подошла к ней, сгребла ее в охапку и кинула на заднее сидение.

— Никак не думала, что ты такая зверюга, — рыдала она.

— Да я и сама не подозревала об этом, — жестко ответила я, села в машину и поехала дальше.

Метров за сто от застрявших машин я остановилась.

— Алекс, дальше пешком, — посмотрела я на парня. — Катану держи наготове. Не боишься?

— У тебя точно в родне нет шизофреников? — бесстрастно осведомился он, покосившись на корчившуюся от боли Святошу.

— Сто процентов, — кивнула я. — Будь осторожен, видишь — дело нечисто?

— С чего ты так решила?

— В машинах осталось четыре человека. Смотри — их не видать, не слыхать, фары не горят.

— Спят, наверняка спят.

— Не верю, — покачала я головой. — Бабка Лукерья сроду бы около кладбища не заснула. Она его знаешь как боялась?

— Чего гадать? — пожал он плечами. — Пошли, посмотрим.

И мы, оставив раненую ведьму, вышли из машины. Я шла к Дэновскому бэтмобилю, и дурные предчувствия овладевали мною с новой силой. Дернула ручку, она легко подалась. В салоне никого не было.

Как и ожидалось.

Включив верхний свет, я тщательно осмотрела салон. Передние сидения были измазаны влажной землей.

«Кладбищенская», — подумала я и зажмурилась, пытаясь сдержать рыдания. Дэн не оставил бы свою обожаемую машину на дороге, без включенной сигнализации и с торчащими в замке зажигания ключами.

Все кончено.

Подошел Алекс и доложил:

— В машинах пусто.

Я лишь судорожно кивнула.

— Будешь реветь, или пойдем их поищем? — осведомился парень.

— Что? — посмотрела я на него безумными глазами.

— Их нет в машинах, значит, они где-то в другом месте, так? — спокойно сказал он. — И, возможно, им нужна помощь.

— Ты ничего не понимаешь, — каким-то чужим голосом сказала я. — Все, что им сейчас нужно — это услуги ритуального агентства. Они мертвы.

— Ты дура? — осведомился Тау.

Я вскинула на него гневные глаза. Как он смеет!

— Про кладбище какое-то разговор был, или я ослышался? Какого черта ты тут стоишь и стонешь? Действовать надо, время уходит!

Утерев злые слезы, я кивнула:

— Ты прав.

Святоша, когда ее вытащили из машины, заплакала:

— Да оставишь ты меня сегодня в покое, иродка?

— Веди на кладбище, — сурово велела я.

— Машенька, у меня рука ранена, дай мне отлежаться, а? — рыдала она, и выглядела до того несчастной, что любой бы ее обнял, обогрел и накормил. Но не я. После того, как я увидела пустой салон бэтмобиля, все доброе и человеческое во мне умерло.

— Остальных пальцев лишиться желаешь? — жестко спросила я. — Веди, Лора, не доводи до греха. В гневе я неприятна.

И она, поскуливая, повела нас. Шли долго, часа два. Сначала молча, через полчаса я принялась подгонять Святошу:

— Шевелись, лошадь старая, так мы и до утра не дойдем!

Та молча, но ненадолго ускоряла шаг. Больше она не спорила, видимо, уверившись, что я сошла с ума.

Алекс смотрел на меня и хмурился. Однако когда я в очередной раз замахнулась на бабку, он перехватил мою руку и жестко велел:

— Хватит!

— Алекс, она плетется еле-еле! А там люди умирают!

— Так уж и умирают?

— А ты еще не понял, что дело серьезное? Обычно я руки старушкам не рублю.

— Точно? — с сомнением спросил он.

Я отвернулась и так посмотрела на Святошу, что она охнула и рысцой побежала впереди нас.

— Она же ведьма, как и ты, — негромко заметил Алекс. — Не боишься, что она колдовать примется?

— Нет. Ведьмы во время потери крови не колдуют, в критические дни у них выходной. Раньше, в старые времена, такая женщина считалась нечистой и даже в церковь не пускали. А из Лоры сейчас как раз течет кровь, я же ей пальцы обрубила.

— Садистка.

— Жизнь такая, — в тон ответила я, и запоздало вспомнила, что кровь унять заговором порубленная Святоша не сможет.

Ну что же. Я не зверь, но мне совсем — совсем некогда останавливаться и накладывать на нее заклинание. Ничего, до свадьбы заживет.

Наконец мы свернули с основной дороги, прошли подлесок, и вышли к кладбищу.

Луна, безмятежно сияющая вверху, освещала оградки, памятники, между ними высились сосны, каркали вороны…

— Я пойду домой? — просительно подняла на меня глаза Святоша.

— Нет конечно, — отрезала я.

— Так вот оно, кладбище, я все сделала, как ты велела, — пробормотала ведьма.

Я молча стояла, впитывая в себя некрополе, витающее над погостом. Где-то здесь мои друзья, это несомненно. В какую могилу они утащены? Где их искать?

— Алекс, следи за бабкой, — велела я, а сама достала из кармана заготовленные бутерброды с сыром и пошла на поклон к кладбищенскому. Не любят они ведьм, только подношением да заговорами и можно их утихомирить на некоторое время.

Положив у входа еду, я принялась за отчитку:

— Хозяюшко — кладбищенский, дай тропу меж могил — домов, не на год, ни на два, а всего лишь на часок, — шепнула я. — Пришла я не взять, пришла я дать, все что мертвое во мне — оставить тебе…

Ветер зашумел в кронах сосен, трижды прокаркал ворон, сообщая, что временный мир заключен.

Я махнула рукой, подзывая Алекса, и мы вошли на кладбище.

— Где Святоша? — спросила я, быстро шагая меж могил.

— Там, — неопределенно буркнул он, мотнув головой в сторону.