— Неправа ты, Марья. Раньше прибежит девчушка, так я и без карт вижу, как рвет она сердечко по парню. Незамужних вообще мало у меня было. А сейчас люди стали злые какие-то. Знаешь, сколько у меня клиенток, которые хотят приворожить парня, чтобы ему насолить? Просто, чтобы он бегал собачкой и обожал безмерно?

— Что, сильно много?

— Да больше половины! — в сердцах сказала ведьма. — Понимаешь? Не любовь им нужна, а перед девками-подружками покрасоваться, мол, посмотрите, какая я раскрасавица, как за мной бегают!

— Дорогой способ потешить самолюбие, — покачала я головой. — Ты, насколько я знаю, тоже порой дерешь немаленько.

— А у народа есть деньги, это раньше зарплаты были по сто рублей. И платят, Марьюшка! Только успеваю от денег уворачиваться!

— А ты не уворачивайся, тебе же внуков растить надо, — усмехнулась я.

— Не смешно, — отрезала вдруг обидевшаяся ведьма. — Ну-ка, останови!

— Что такое? — не поняла я. — Извини, если задела.

Мы уже выехали из города, и если она собралась дальше топать пешком…

— Васильковых корней набрать хочу, — кивнула Пелагея на подмерзшие пашни. — Дюже хорошо отвороты на их настое делать.

— Дашь заговор? — нейтрально спросила я.

Не принято у нас делиться секретами мастерства, но кто спросить-то можно.

— Дам, — охотно сказала она. — Чего не дать, он простенький.

Я припарковалась на обочине и мы вместе вышли. Покажите мне ведьму, которая упустит случая запастись травами! Во всяком случае, я такой не знаю.

Голыми руками мы просеивали влажную, подмерзшую сверху землю, выискивая нужные корешки. А то, что они тут есть — стопроцентно. Отчего-то именно среди пшеницы васильки растут в неимоверном количестве.

Нам повезло, в качестве бонуса попались и слегка подопревшие колоски. Ценная штука, на них что только не делается! И ломота в суставах сводится, и зубная боль, и роженице облегчение, и от нечистой силы они помогают. Хлебный колос — великое благо для человека, и большое благословение таится в этих сжатых и забытых на поле колосках для того, кто его найдет. Ветер его высушил, дождь его промыл, солнышко ему улыбнулось, и без всяких заговоров такой колосок силен!

Так что найденные шесть колосков мы с Пелагеей поделили по братски. Я свои три штучки сунула во внутренний карман куртки, Пелагея свои завернула в чистую тряпицу и положила в сумку, подальше от целлофанового кулька с корешками.

— Удачный день, — довольно изрекла она. — Ну, теперь только глины набрать — и можно зимовать. Перед Новым Годом девок мно-ого набежит.

— Слушай, а парни к тебе ходят?

Она, не раздумывая, покачала головой.

— Редко. На моей памяти за все года и десятка не наберется. И все до того недотепистые, что и правда без ведьмы не оженить.

— И как, всех оженила?

— Ну а куда их девать? — ведьма достала из сумки припрятанную в дорогу баранку и принялась степенно ее жевать. — Будешь?

— Не, ты чего? Я фигуру берегу, мучное не ем.

— Мда, раньше девки такими не были, — снова изрекла ведьма и вплотную занялась баранкой. Я промолчала, не решившись спросить, не меня ли она теперь имеет в виду.

Тем временем пришлось нам свернуть с хорошей дороги на проселочную, мы проехали насквозь деревеньку, в которой жила Лора—Святоша, по молчаливому уговору даже не заикнувшись о том, чтобы заглянуть к ней в гости. Пелагея ее тоже не любила, да и кто ее любил? Она основательно достала всех.

Вот только на душе у меня было нехорошо. Лора мне крестик подарила, а я…

За околицей дорога стала еще гаже. Глинистая, она размякла от сырости, и колеса оставляли в ней глубокие борозды. Лужи, подернутые ледком, попадались и там и сям. На бээмвушке я бы тут никогда не проехала. Машина бы уже сидела на брюхе, а я бы сиротливо сидела на капоте названивала Дэну: «Любимый, спаси меня».

— Не застрянем? — тревожно спросила меня Пелагея, глядя за окно.

— Да ты что? — самодовольно усмехнулась я. — Машина — зверь!

Мы проехали еще с десяток метров и застряли.

— Не понял, — с расстановкой сказала я, подаваясь назад, чтобы после рвануть вперед с удвоенной силой.

Через минуту моих энергичных действий «туда-сюда» в окошко постучал Женька и хмуро сказал:

— Ну и какого черта тебя сюда занесло? Вызывай аварийку, вляпались плотно.

«В багажнике ехал, что ли?», — подивилась я, глазами и мимикой показав, что не могу ему при Пелагее ответить. Но нельзя было не признать очевидность его слов.

— Доченька, ты тут давай выползай, а я пока до карьера сбегаю, тут всего-то пять километров будет, — бодро прочирикала Пелагея, открывая дверь. Только вот не открылась она. Я, насторожившись, нажала на кнопку, стекла отъехали вниз, мы высунулись с ней каждая в свое окошко и…

«Ничего себе», — озадачилась я.

— Святый Боже, — донеслось с другой стороны.

Глина с двух сторон плотно подперла дверцы, мы были словно в коробке. Пока я раскачивала машину, колеса успешно выгребли почву из-под себя и машина закопалась по самое днище. То-то мне показалось, что она вроде ниже стала.

— Можно тут вылезти, — хмуро сказала я, открывая люк в крыше.

«А нафиг?», — хмыкнул внутренний голос, но я уже подтянулась на руках, выбросила тело на крышу и подала ладонь Пелагеюшке.

— Охти, Господи, — грустно сказала она, глядя с высоты на то, как мы основательно закопались в глинистую грязь. Потом укоризненно посмотрела на меня, и мне сразу вспомнились все анекдоты про блондинок за рулем.

— Спокойно, нас спасут! — бодро сказала я и вытащила сотовый.

— Да, радость моя? — Дэн схватил трубку после первого же гудка и от его голоса у меня разлилось в душе какое-то щемящее счастье.

— Дэн, ты не мог бы меня спасти? — осторожно спросила я.

— Запросто, — согласился он. — Где дракон?

— Все гораздо хуже. Я застряла за Богандинкой, знаешь дорогу к карьеру? Меня бы дернуть…

— Без проблем, — согласился он. — Приеду и друзей прихвачу, чтобы они полюбовались, как ты на бээмвушке смогла по такой дороге так далеко заехать.

— Кхм, — неопределенно сказала я. — Знаешь, а я не на бээмвушке.

— А на чем? — я прямо видела, как посредине его бровей залегли две вертикально — недоуменные черточки.

— На твоем мерседесе, — хмуро призналась я. — Убивать будешь?

— Медленно и печально, — пообещал он. — Ранен в самое сердце, я же на нем еще и не ездил толком. Так что думай, как будешь компенсировать.

— Я ее потом помою, — жалобно сказала я. — И это… извини, что без спроса.

— Неделю без колдовства и ужин со стриптизом.

— Два горошка на ложку? — возмутилась я. — Ничего себе. Давай уж замени «и» на «или».

— Ну считай что заменил, — пакостно ухмыльнулся он. — Итак, что выбираешь?

— Вытаскивай меня, сквалыжник, — хмуро отозвалась я. — Второе. Не мог девушку бескорыстно спасти, да?

— Я бизнесмен, милая, — по тону слышалось, что он доволен как слон сегодняшней сделкой. — Лечу! Не скучай.

Я сложила сотовый, сунула его за горловину свитера и посмотрела на Пелагею с Женькой.

— Чип и Дэйл спешат на помощь, — обнадежила я их.

— Вытащат? — недоверчиво спросила старушка. — Времени ить уже четвертый час, кабы ночевать не остались.

— Боишься ночью в чистом поле остаться? — не поверила я.

Она молча отвернулась, оглядывая окрестности.

— Кладбище там есть, — сообщила она наконец, кивнув куда-то на северо-восток.

— И что?

— Нехорошее оно, — скупо пояснила ведьма.

— Насколько? — быстро переспросила я. — Что-то никогда не слышала про него.

— То и не слышала, что его еще тридцать лет назад прикрыли и сожгли Опенкино, что рядом стояло.

— Упыри, что ли? — тихо спросила я.

— Всякое бывало, — туманно ответила она. — Ведьму там однажды похоронили. Неотпетую.

— Это как — неотпетую? — не поверила я.

Да быть такого не может! Всякий знает, коль ведьму не отпеть, то потом греха не оберешься. И какими бы атеистами не были родственники, они, насмотревшись на шалости мертвого духа за три дня до похорон, сами упадут в ноги местному батюшке.