Я посмотрела на валяющийся на полу стакан и кивнула:
— Ну да. Чай.
— Садись, я сейчас все сделаю, — велел он.
Он ходил по кухне, вытирал пол, споласкивал чашечки, заваривал жасминовый чай, а я смотрела на него и размышляла о том, что ему неимоверно идут джинсы. Одни джинсы, и ничего более.
И что мне ужасно хочется протянуть руку и коснуться загорелой упругой кожи. И что я имею право на это.
Потому что мое…
А еще я думала о том, сколько времени он будет со мной с того момента, когда поймет, что я шизофреничка?
Две чашечки опустились на стол, Дэн сел напротив, подпер подбородок рукой и задумчиво уставился на меня.
— У меня на лбу что—то написано? — обеспокоилась я.
— Магдалина, может быть, объяснишь, что вчера я сделал не так?
— Ты о чем? — ровно спросила я.
Это то, о чем я не помню?
— А вот что б я знал, — хмыкнул он.
— Давай по порядку, — вздохнула я.
У нас в семье что хорошо — так это то, что мы говорим. Ни он, ни я не станем таить обиды в душе. Мы с ним сядем и поговорим, потому что мы уже ученые, и знаем, что порой и у нас бывает недопонимание, которое лечится банальными расширенными объяснениями.
— По порядку? Хорошо, радость моя. Ты весь вечер от меня шарахалась, ушла в гостевую комнату, смотрела по телевизору футбол и отказывалась выходить.
— Прямо отказывалась? — задумчиво спросила я.
— Ты можешь по-другому истолковать фразу: «Ты меня в покое можешь оставить или нет?».
— Мда, — неопределенно пробормотала я.
— Я думал, что тебе поработать надо и не лез. Но, черт побери, радость моя, ты и спать осталась в гостевой комнате! Так что рассказывай — что случилось?
Я посмотрела в его уставшее лицо и нахмурилась:
— Ты что… не спал всю ночь?
— Заснешь тут, — мрачно буркнул он.
— Что, так переживал? — загордилась я.
— Радость моя, ты храпела так, что дом трясся!
— Это ты пошутил так? — недоуменно нахмурилась я.
— Да нет. Итак, я тебя слушаю.
Что тебе рассказать, любимый ты мой? Что ты видел не меня? Что не я шарахалась от тебя весь вечер, ибо последнее, что я помню — то, как я иду по кладбищенской тропинке к могиле любимого парня. И было это пополудни. А потом я проснулась, и в незашторенное окно проливала свое серебро луна…
— Мне обряд надо провести, и перед ним необходимо уединение и воздержание, — врать Дэну оказалось неожиданно легко.
— Так бы сразу и сказала, — облегченно выдохнул он. — Я знал, что есть какое-то разумное объяснение твоему вчерашнему поведению.
— Послушай, Дэн, — я нерешительно крутила чашку в руках и боялась взглянуть ему в глаза. — Сейчас у меня идет серия обрядов для одной клиентки, обряды сложные. Если я еще раз себя так поведу — ты не удивляйся и не лезь ко мне. Лучше всего — уезжай к себе в коттедж, не надо тебе на меня такую смотреть.
Он внимательно посмотрел на меня:
— Магдалина, я не уеду. И отчего мне кажется, что ты опять куда-то влипла?
— Именно, — спокойно кивнула я. — Тебе кажется.
— Смотри.
— Я большая девочка, — усмехнулась я.
На самом деле мне хотелось забраться к нему на коленки, зареветь и все-все рассказать. Только вот нечестно это — взваливать на любимого свои проблемы. Сейчас он не знает ничего и потому спокоен. А если я расскажу — будет мучаться и тревогой за меня, и виной, что он ничего не может сделать. Нельзя так подставлять любимых. Нельзя.
И потому я одна пройду этот путь. Одна решу все.
Или не решу, но это уж как Господь даст.
Все в руке Его.
— Пошли спать? — глаза его смотрели на меня с непонятной надеждой, хотя видно было — понимал, что я сейчас скажу…
— Дэн, я сегодня буду ночевать в гостевой.
— Ясно.
— У меня обряд.
— Я понял.
— Не обижайся, а? — безнадежно попросила я.
Он молча встал и пошел из кухни.
— Дэн, — мягко позвала я, и он обернулся с порога. Я видела, как подрагивают его губы в приготовленной улыбке, видела, что он ждет, что я сейчас подойду, уткнусь ему в грудь и никуда его не отпущу. И он улыбнется и скажет: «Дурочка ты моя…»
— Не выходи до утра из спальни, чтобы ни услышал, хорошо?
— Даже так? — лицо его закаменело, покрылось маской бесстрастности.
— Скорей всего, я буду колдовать, — спокойно призналась я.
Он равнодушно пожал плечами, всем видом показывая, что ему сугубо фиолетово на мои заскоки, развернулся и пошел наверх. А я сидела и думала о том, как же все нелепо получается…
Потом, когда все кончится — я ему расскажу. Он запоздало за меня немного испугается, отругает за то, что я ему ничего не сказала, но зато он будет знать — я его люблю. И что сегодня я не желала его обидеть.
Мы все играем в эти игры. Я — не рассказала ему о своих проблемах, он не стукнул по столу кулаком и не рявкнул: «А ну-ка выкладывай все!». Мы очень любим друг друга, и потому врем, дабы не причинить большего зла.
Мудрая позиция.
А пока я пила чай и размышляла. Последнее выходило сумбурно — мысли путались, ибо я, ведьма, ничего не понимала в том, что со мной происходит…
Не знаю, что там плела Вера насчет покойницкой ауры, а я реально видела только один вариант — бесы. Только бесы могут вселиться в тело человека и управлять им. Правда, мне достался весьма странный бес. Не буянит, любит играть в компьютерные игрушки, вежлив с дамами, даже если они ведьмы. Футбол опять же уважает.
«Ты несешь бред, — внезапно сказал внутренний голос. — Какой бес, если ты с утра до ночи вся в молитвах и имя Господне у тебя с губ не сходит? И к тому же ты веруешь, реально веруешь! Ты знаешь, что Господь есть, ты чувствовала Его не раз и ты Его уважаешь. Да ни один бес к тебе и близко не подойдет!»
И это верно, мысленно согласилась я.
Не бес. Но и не покойник, это столь же нелепо, как скрещивание ромашки и чебурашки.
Тогда — что, что во мне? Пока я определенно знала только одно — это мужчина. Только мужчина способен отвешивать комплименты женщинам и смотреть футбол. Да и хотелось бы мне посмотреть на девушку, которая при виде Дэна закроется в комнате, стараясь избежать его внимания.
Обхватив голову руками, я настойчиво гнала одну бредовую мысль: Женька. Мысль была настолько бредовой, что впору было ей давать медаль за идиотизм, но отчего-то мне упорно казалось, что в этом есть некое рациональное зерно.
«Да уж конечно, — хмыкнул внутренний голос. — Он мужчина. Неоспоримое доказательство».
«Но он же как бы духом сейчас…, — раздумчиво проговорила я, — может и попробовал залезть, как считаешь?»
«Он живой! У него есть свое тело, оно в коме, только и всего!»
Да. Точно, я несу чушь.
А потом мне пришла мысль посмотреть на своего «квартиранта».
Достав из шкафчика пачку соли и пучок свечей, я пошла на второй этаж в Каморку. Прежний хозяин сделал в ней отличную звукоизоляцию, при нем это была маленькая, но навороченная музыкальная студия. Ну а при мне — место для сомнительных ритуалов. Если что — Дэн ничего не услышит.
С прошлого ритуала тут осталось большое зеркало, вот оно-то мне и нужно было. Поставив его в центр, я зубами откусила полиэтиленовый уголок от пачки с солью и выложила белыми кристалликами круг, метра полтора в диаметре. Зажгла тринадцать свечей, расплела косу и на миг прикрыла глаза, прислушиваясь к себе. Смешно будет, если именно сейчас «квартирант» вновь заселится. И потому я, не мешкая, сняла с себя блузку, положила руку на обнажившийся пупок, где был островок серой ауры, и шагнула в круг.
Я решила делать вызов на любимого человека, есть такой заговор, который заставит парня все бросить и прибежать к девице. Чуток его усилить ради быстрого эффекта, ну а путеводной нитью пусть послужит серый клочок в районе моего пупка. Я не сомневалась в том, что это — подарочек от «квартиранта».
Сила, послушная моей воле, искрой пробежала по венам, вспенивая кровь. Ладошку на пупке тут же начало покалывать льдом. Черт, и правда эта дрянь во мне! Глубоко вздохнув, я сосредоточилась на этом сером островке, который не видела, как Вера, но чувствовала. И принялась плести путеводную нить из него к хозяину.
