Мужчина опять наклонился через стол и прошептал:

— Я был в соседнем с ним номере.

— Хорошо, мистер… — Логан помедлил, желая, чтобы пауза эта оказалась случайной. Он выжидал, прежде чем спросить у мужчины его фамилию, не желая его пугать, но тот все равно испуганно вытаращил глаза.

— Вам нужна моя фамилия?

— Мне было бы удобнее с вами общаться.

Мужчина попеременно то покусывал, то облизывал нижнюю губу — так нервно наблюдают, как исчезает на чужой тарелке последний кусок еды. Мужчина назвал свою фамилию, назвал даже как бы виновато:

— Зовите меня Джек. Джек Руби.

Логан хмыкнул.

— Нарочно не придумаешь.

Мужчина предостерегающе поднял руку и закатил глаза.

— Честное слово, ничего я не придумывал. Меня так зовут. И попрошу без шуток. Уж сколько мне пришлось их выслушать по этому поводу! Если б за каждый раз, когда меня спрашивали, не в родстве ли я с тем самым Джеком Руби, мне бы платили по десятицентовику, я бы сейчас был богачом!

Помня, что тот самый Джек Руби, человек, убивший Ли Харви Освальда, был гангстером, Логан сомневался, что сидящий напротив него мужчина мог находиться в ним в каком бы то ни было родстве.

— Хорошо, Джек, обещаю, что шуток не будет.

Логан протянул руку над столом, и мужчина вяло пожал ее.

— Только расскажите мне, что вы видели и слышали.

— Ладно. — Руби перевел дух, как бы приготавливаясь к тяжелому испытанию. — Как я и сказал, я был в соседнем номере и кое-что слышал.

— Расскажите, что именно слышали.

— Слышал не так уж много. Я хочу сказать… — Он опять наклонился через стол и покраснел. — Мне нравилось слушать их, помогало сосредоточиться, знаете ли…

— Нам всем помощь не мешает, — сказал Логан, чтобы ободрить смутившегося собеседника.

Руби потеребил седоватые усики, щеточка их на его широком лице казалась слишком узкой. А Логану вдруг пришло в голову, не хватит ли его удар прямо здесь, в кабинете.

— Верно. Помощь. Так вот, был я вот с этой женщиной и… слушал, а потом парень из соседнего номера стал стучать нам в стенку и орать, чтоб потише вели себя. Женщина сказала, чтоб я не обращал внимания, а делал свое дело, и даже нарочно стала стонать погромче, а я уже не мог сосредоточиться… не мог, и все тут… а потом, потом я услышал вроде как ссору.

— Вы расслышали, о чем шла речь, почему они ссорились?

— Я слышал только одного… один голос. Он требовал еще денег. Говорил, что ему нужно пятнадцать тысяч долларов. Это я помню. А потом он сказал… сказал, что убивать уговора не было.

Логан постарался ничем не выказать своего волнения.

— Вы это слышали? Точно слышали?

Руби поднял руку, словно давая клятву в суде.

— Такое я не смог бы выдумать, детектив Логан. И мне тут же захотелось убраться оттуда поскорее, но женщина эта, понимаете ли, не пускала, говорила, чтоб продолжал, потому что она… вот-вот, ну, вы понимаете… и тут я услышал два хлопка — ну, словно шутихи хлопнули — бам, бам!

Голос Руби взвился вверх, перекрывая шум голосов в ресторанном зале. Он тут же опомнился и сник в своем кресле — если б Руби мог исчезнуть, впечатавшись в обивку, Логан не сомневался, что он бы это сделал.

— Я не знал, что мне, черт возьми, делать — такое началось, и все одновременно: женщина лягалась, вопила, чтобы я слезал немедленно. Потом раздался третий хлопок — словно целили прямо в стенку. Кажется, я здорово струхнул, потому что следующее, что могу вспомнить, — это как я стою на площадке галереи в носках и штаны у меня спущены, а я стараюсь застегнуть молнию на ширинке. И тут появляется он.

— Лоренс Кинг?

Руби оторвал взгляд от стола.

— Нет. Не Кинг… Тот парень… Стоит себе, а я гляжу на него — прямо ему в глаза гляжу.

Логан подался вперед.

— Кому вы глядите в глаза, Джек?

Руби поднял взгляд.

— Тому парню, — уже раздраженнее сказал он. — Убийце. То есть я думаю, что это и был убийца. В руке он держал пистолет.

Логан почувствовал, как у него зачастил пульс.

— Вы помните, как он выглядел, Джек? Можете его описать?

Руби откинулся назад и передернулся всем телом, словно его пробрал озноб. Он вытер зеленой салфеткой испарину на лбу.

— Да. Описать могу. Такое не забывается. Был вечер, но он был в темных очках. Это мне запомнилось. Очки с боковинами.

— Что еще вам запомнилось, Джек, помимо очков?

— Он был коротко стрижен. Не ежик, но коротко.

— Цвет волос?

— Блондин. Пепельный блондин.

— Фигуру описать можете?

— Рост футов шесть, ну, может, на дюйм больше или меньше. Крепкий. Коренастый. В общем, в хорошей физической форме, по-моему. Куртка на нем была такая броская — коричневой кожи, с воротником, и он поглядел на меня. Я что сказать хочу — вот он глядит прямо на меня, а я думаю, все, крышка, убьет, как пить дать, потому что я ведь прямо в глаза ему взглянул. — Руби опять наклонился над столом и голосом тихим и сдавленным, словно ему не хватало воздуха, проговорил: — Но знаете, что он вдруг делает? Улыбается. — Руби изумленно вытаращил глаза. — Можете поверить? Парень этот улыбается… потом прикладывает палец к губам, будто хочет сказать: пусть это будет нашим маленьким секретом, поворачивается и уходит. Нет, представляете? Как ни в чем не бывало поворачивается и уходит.

Джек Руби, судя по всему, чудом избежал пули. Но как это было ни печально, к поимке Логаном преступника такое везение никак не приближало и вся полученная информация была совершенно бесполезной.

— Вы счастливчик, Джек.

Руби поднял руку, словно давая клятву все на той же невидимой Библии.

— Не говорите! Я даже подумал, может, имя мое отвратило беду, как знак какой, что ли, — парень совсем уж собрался изрешетить меня и уже взвел курок, как настоящий Джек Руби сделал в свое время. Но всемилостивый Господь в тот вечер хранил меня. Иисус всемогущий заставил его повернуться и уйти, велев мне тем самым тоже уйти и больше не грешить. И больше я не грешил, инспектор Логан. Я дал клятву и очистился на веки вечные. Все. Баста. И с тех пор — ни разу. Ведь это и вправду был знак. Знак Божий. Я верю, что Господь спас меня и повелел всегда поступать как должно. Вот потому я здесь — чтобы поступить как должно. Ведь сейчас я поступаю как должно, не правда ли?

— Вы поступаете как должно, Джек. Но почему вы явились с этим только сейчас, а не когда все это произошло? — спросил Логан.

Руби откинулся в кресле и секунду-другую блуждал взглядом по столу, прежде чем вновь устремить взгляд на Логана.

— Ну, это потому, что испугался я очень, как уже было сказано, из-за семьи и всего такого прочего, но потом… потом я опять его увидел.

Дана начала с самых свежих сообщений и стала двигаться вспять, используя различные сочетания слов, включающие такие, как «Мейерс», «сенатор» и «Элизабет Адамс». Искать газетные заметки и сообщения в архивах «Пост интеллидженсер» и «Сиэтл таймс» труда не составляло — пара эта была излюбленной темой журналистов, а после того как Мейерс объявил, что собирается принять участие в президентской гонке, газетчики вообще словно с цепи сорвались. Казалось, читателям только того и надо было, что узнавать новые подробности из жизни красивой пары. Местные и федеральные газеты напечатали в связи с этим целый ряд статей, освещающих широкий спектр вопросов — начиная от смелых взглядов Мейерса касательно внутренней экономики и внешней политики США и кончая гастрономическими пристрастиями его и его жены. К статье, посвященной убранству и цветовой гамме дома Мейерсов — огромной усадьбы «Горная» стоимостью 18 миллионов, — прилагались образцы обоев и использованных красок.

Смуглая красота Элизабет Мейерс представляла яркий контраст благообразной ординарности ее мужа, похожего на преуспевающего инструктора по плаванию на шикарном пляже. Газеты писали о ее застенчивости, сдержанной скромности, непубличности, что также контрастировало с харизматическим обаянием мужа. Ничего удивительного, что и внешность ее, и поведение заставляли вспомнить молодую Жаклин Кеннеди, а то, что Элизабет было всего тридцать пять лет, лишь увеличивало сходство. Дана понимала, что тема «возвращения в Камелот» применительно к начавшейся президентской кампании Мейерса возникла в прессе не столько благодаря самому сенатору, сколько из-за впечатления, производимого его женой.