Она упала на колени в пустой мастерской. «Господи, сжалься!»

В сияющем ореоле в форме миндального ореха, она видела вечную картину

— навязчивую идею последних лет, предмет споров и ссор — обнаженную женщину невообразимой красоты, глаза которой горели нечестивыми помыслами, и она дрожала всем телом.

«Господи, ну почему ты ничего не сделаешь для нашего спасения?» За ее спиной раздался слабый шум.

Повернувшись, она увидела Архангела.

Господь сжалился над ней. Архангел из видения был здесь, тот же, кого она видела, вооруженного мечом, заставляющего отступать нечестивые умы, тогда как монстр с острыми зубами, которого он вызвал, бросился на Демона и разорвал на тысячу мелких клочков.

И, так же как и мадам де Пейрак, он был похож на образ, призванный уничтожить Демона.

Волна радости затопила ее, словно река, которая освежает сухую землю.

Почему она сомневалась? Разве она не знала, что добро восторжествует?

Он подошел, приложив палец к губам.

— Сестра, меня зовут Кантор де Пейрак. Вы знаете мою мать.

Теперь она понимала. Всеблагой Боже! Ты знаешь кого выбирать для исполнения Твоей справедливой воли и кого призвать на помощь невинным.

Ее волнение было так велико, что она сняла очки, чтобы вытереть слезы, потому что из-за них она плохо видела лицо юноши.

Затем ее снова охватила тревога. Если мадам де Пейрак находилась в Квебеке, то ей угрожала опасность.

Он покачал головой.

— Нет, не бойтесь ничего. Она в своих владениях, и моим родителям не известно даже, что я вернулся в Америку. Но я прибегаю к вашей помощи, сестра, потому что я узнал, что мадам де Горреста прибыла в Канаду.

— Ну… Вам известно, кто она на самом деле?

— Да, известно.

Губы матушки Мадлен дрожали. Она сжала руки и умоляюще сказала:

— Помешайте ей, месье. Это ужасно. Никто мне не верит.

— Никто. А те, кто знают — молчат или боятся. Молчание. Я один. Нужно молчать. Не слова больше. Я пришел к вам, чтобы посоветовать вам это, и чтобы вы знали, что я в пути.

— Но… как вам удалось войти?

— Тихо, — повторил он. — Ведите себя, будто ничего не произошло. Не навлекайте больше на себя ее преследования… Подчинитесь… Принесите извинения… Ну, подчинитесь… Где она?

— В данный момент она в Монреале.

— Это не мешает ей оставлять за собой кровавый след… Сестра, не давайте им следить за вами… Если надо, не подчиняйтесь законам… Иначе она убьет вас.

— Я не боюсь смерти.

— Разрушителю нельзя позволять побеждать, — прошептал он, — когда об этом известно… Будьте сильнее… Я иду к ней навстречу.

Его глаза блестели таким нежным и одурманивающим светом, что она терялась в их глубине. Когда она заметила, что он исчез, она испытала слабость и головокружение одновременно, которые характерны для человека, перенесшего долгую изнурительную болезнь. Она еще дрожала, но теперь она была сильна.

Кантор открыл калитку монастырского сада. Он пересек его и перелез через стену. Его не искали здесь, да и утренний туман был густым. Он дошел до реки Сен-Шарль. Там он увидел охотников, которые искали его росомаху. Иногда он различал их смутные силуэты, слышал их крики. Он и сам отвечал на них, словно был из их группы, ибо они не могли узнать его в тумане.

— Барсука нашли?

— Нет еще! Чертов зверь!..

Солнце начало пронзать лучами и разрывать клочья тумана, которые в конце концов превратились в дождь.

Кто-то крикнул:

— Нашли!

Кантор побежал, его сердце билось, руки сжимали оружие.

Вдалеке он заметил тело зверя, которое показалось ему меньше, чем он думал.

Может быть его изнурила лесная жизнь, ведь он привык к людям и дому?.. Он не умел защищаться… Вольверин…

Но когда он подошел и увидел вблизи животное, он понял.

— Это самка. Это не Вольверин.

Он осмотрел ее.

Несмотря на «бандитскую повязку» вокруг глаз, которая так пугала индейцев, она имела такой безобидный вид. Ее длинное тело с пушистым хвостом контрастировало с маленькой изящной головкой. Губы, приподнятые в гневной гримаске, обнажали острые и опасные клыки, которыми она так и не смогла воспользоваться, потому что попала в ловушку. Короткие лапки с острыми коготками были мягкими и безвольными, как у куклы.

Он погладил ее мордочку.

Он угадал.

— Его подружка!.. Это была его подружка.

Кантор поднялся, посмотрел на людей, столпившихся вокруг, потом посмотрел на далекий лес, куда устремятся охотники в погоню за Вольверином.

— Они убили его подружку… Еще одно преступление, которое обернется против Дьяволицы… Но ничего, Вольверин, я уже здесь.

Он был здесь. Или совсем рядом. Он все видел. Пленение и казнь. Он никогда не забудет.

Даже узнав Кантора, позволит ли он отныне ему приблизиться, ведь человек убил его подругу, после того как выслеживал их обоих в течение долгих дней и жестоких ночей?

Он никогда не забудет. Ни преступления, ни тех, кто его совершил, и он будет преследовать их до их конца, до того момента, когда перегрызет им горло, когда сможет отодрать от тела их головы при помощи клыков и когтей.

Его глаза обратились на людей, смотрящих на него. Его не узнали.

Без шума он обошел всех, раздавая деньги, прося оставить в покое оставшегося в живых зверя и удовольствоваться уже имеющимся трофеем.

— Дело в том, что… Госпожа Губернаторша нам заплатила, чтобы мы уничтожили росомаху, которая бродит вокруг города вот уже две зимы и приносит нам вред.

— Она сказала, что шкуру мы должна показать ей, когда она вернется из Монреаля.

— Шкуру? Но ведь у вас уже есть одна. Это ее удовлетворит.

Он ушел.

Он слышал издалека, как группа охотников совещалась и снимала шкуру.

Остаток утра он провел в лесу. Ему казалось, что барсук где-то недалеко, то следует за ним, то обгоняет, он смотрит на него, и юноша разговаривал с ним, употребляя французские, английские и индейские слова, как это было прежде.

Наконец он различил перед собой темную массу в кустах. Зверь был настороже.

Столько грусти, но одновременно столько радости было в его зрачках, которые блестели под «бандитской маской», столько страдания, но столько счастья.

— Прости меня, — сказал он. — Вольверин, я опоздал. Но мы отомстим за твою подругу.

И он продолжал разговаривать с ним, пока не почувствовал, что их связь восстановилась.

Тогда он побежал, перепрыгивая через поваленные стволы, к реке, к водному пути, крича во весь голос:

— Следуй за мной, Вольверин! Следуй теперь за мной!.. Бежим в Монреаль!

Прежде чем представиться той, которую он так долго преследовал, мадам де Модрибур, теперь жене нового губернатора, Кантор проследовал по улочкам Виль-Мари, уже в Монреале. Город у подножья Королевской Горы был еще охвачен возбуждением большой осенней ярмарки мехов, которая по традиции начиналась с приходом соседних племен.

Кантор прежде никогда не был в Монреале, и чувствовал себя там чужаком.

Его разум был занят двумя вещами: выследить и загнать в ловушку Амбруазину и защитить и поместить в безопасное место Онорину, если еще не поздно.

Направляясь то в одну, то в другую сторону, он колебался и не мог решить, чем заняться в первую очередь. Такое поведение было небезопасно. Его могли узнать. Ему вслед уже оборачивались. Здесь новости быстро распространялись. И он должен был помнить, что проклятая мадам де Горреста уже пыталась его убить перед его отъездом из Версаля, пыталась арестовать его в Квебеке.

Наконец он решил идти в Нотр-Дам. Он не колебался. Его неуверенность объяснялась страхом за Онорину. Он боялся, что опоздал. Предчувствие не переставало терзать его. Он слишком хорошо знал адское создание, которое на этот раз он поклялся уничтожить. Если «она» приехала на остров Монреаль три недели назад, то она, без сомнения, не замедлила напасть на дочь Анжелики, ибо такова была ее истинная цель, которую она скрывала под официальными причинами визита в этот город. Это он чувствовал инстинктивно. Поэтому, когда монашка с высокомерным видом в своей черной рясе и белом головном уборе приняла его в вестибюле монастыря, в котором пахло воском и только что собранными яблоками, он не удивился, узнав, что Онорины там не было. Но услышав имя мадам де Горреста вперемежку с довольно запутанными объяснениями он почувствовал, что сердце его сжалось. Тем не менее он заставил себя продолжать беседу, узнал все подробности и понял, что девочка исчезла, убежала, потому что была всегда непослушной.