– Ну конечно, – заметила Морган, надеясь, что он не уловил сарказма в ее голосе. Старый граф умер как раз в то время, когда в Белфорде ожидали юную невесту, так что молодого мужа, видимо, огорчили оба эти события.

Джеймс захлопнул гроссбух и удовлетворенно улыбнулся.

– Ну, вот и все, – заявил он, задувая свечи к направляясь к постели. – Очень трудно содержать счета в порядке, но, к счастью, отец научил меня этому еще в шестнадцатилетнем возрасте.

– Как предусмотрительно с его стороны, – пробормотала Морган, прижимаясь к плечу мужа. – Джеймс, я жду ребенка.

Джеймс замер. Затем осторожно взял Морган за руку.

– Я… очень рад, Морган. Наши усилия вознаграждены.

Морган обрадовалась, что ночь слишком темна и Джеймс не видит выражения ее лица. Она еле сдерживалась, чтобы не высказать нечто злобное и обидное. Усилия, ну надо же! Она подумала, что ему все-таки нравилось заниматься с ней любовью, хотя сама при этом не получала ни малейшего удовольствия.

– Малыш, наверное, появится на свет в начале следующего года, – наконец выговорила она, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно.

– Нужно срочно пригласить доктора Уимбла, – озабоченно произнес Джеймс. – Он хороший специалист и превосходно помогал Люси, хотя она весьма болезненна. Думаю, мы должны последовать примеру Люси и Френсиса и воздержаться от, хм, исполнения супружеских обязанностей, пока малыш не родится.

Глаза Морган широко открылись от удивления. По правде говоря, она не думала о том, что Джеймс вновь пожелает интимных отношений. Но его слова прояснили несколько моментов: Джеймс хочет не столько ее, сколько наследника; здоровье Люси вовсе не так крепко, как Морган полагала вначале; воздержание Френсиса в некоторой степени объясняет его измены жене. Но это вовсе не извиняет его, подумала она, сочувствуя, разумеется, Люси, а не Френсису. А больше всего самой себе.

Надежды на богатый урожай растаяли с чередой проливных дождей. И Джеймс, и Френсис проклинали погоду, но старались поддержать упавших духом арендаторов. Для Морган лето оказалось тоскливым, приходилось почти все время сидеть в замке. Единственной отрадой были разговоры со старой графиней и Люси, да редкие игры с детишками. Но подавленное настроение переросло в отчаяние, когда она получила письмо из Фокс-Холла с известием о казни сэра Томаса Мора и епископа Фишера. «Сэр Томас отважно шел на смерть, – писал сэр Эдмунд, – все время шутил. Его голову выставили на лондонском мосту, но его несчастная дочь Мэг похитила ее ночью и похоронила».

Морган проплакала целый час; она оплакивала не только сэра Томаса Мора и Фишера, но и себя. За ленчем она рассказала Джеймсу о случившемся, но тот лишь кивнул в ответ:

– Со стороны Мора и Фишера было неразумно бросать вызов самому королю. Фишер уже состарился, но Мор еще долгие годы мог приносить пользу государству.

Морган так растерялась, что не сразу нашлась что ответить. Она не могла понять равнодушия мужа, его прагматичного отношения к жертве Мора. Всю вторую половину дня она пребывала во взвинченном состоянии и, в конце концов, повинуясь импульсу, пошла искать Френсиса и нашла его в библиотеке.

Она лишь однажды была в этой маленькой комнате, сразу после приезда, когда Люси показывала ей замок. Все свободное пространство было занято книгами, и если в остальном Френсис был ужасным неряхой, то здесь царил образцовый порядок.

Серые глаза удивленно глянули на нее, когда Морган появилась на пороге. С той стычки на террасе, в июне, они больше ни разу не общались, за исключением обмена дежурными приветствиями в присутствии посторонних.

– Ну? – вместо приветствия недовольно буркнул Френсис.

Морган и так было не по себе, и грубость Френсиса окончательно выбила ее из колеи. Она буквально рухнула в кресло напротив него.

– У моего отца тоже есть интересные книги и морские карты, – пролепетала она. Френсис с недоумением посмотрел на Морган, но это ни сколько ее не удивило.

– Не сомневаюсь. Что еще обсудим, виды на урожай?

Морган положила дрожащие руки на колени.

– Ну, я понимаю, что это серьезная тема. Правда, что если в Шотландии начнется голод, может разразиться война?

Френсис раздраженно захлопнул книгу, которую читал.

– Обычно так и бывает. Но если и у нас ничего не будет, шотландцы останутся по свою сторону Твида. – Он посмотрел на Морган внимательнее, заметил слезы на ее глазах и спросил более мягким тоном: – Ну ладно, ты же пришла сюда не для того, чтобы разговаривать о морских картах или последствиях проливных дождей. Что случилось?

– Сэр Томас Мор, – всхлипнула она. – Ты слышал?

Френсис расслабился.

– Разумеется, Джеймс рассказал мне. Господи Боже, по твоему виду я решил было, что брат умудрился разгадать твой маленький секрет.

– О нет, нет, просто я очень расстроена, а Джеймс ни капельки.

– Понятно, – мягко произнес Френсис. – Я сам был потрясен. По чести сказать, я никогда не верил, что Генрих решится казнить Мора. Возможно, Фишера, но не сэра Томаса. Это чудовищная трагедия.

Внезапно у Морган закружилась голова, на один бесконечный миг она почувствовала, что проваливается куда-то, а в следующий уже обнаружила Френсиса, стоящего рядом на коленях и обнимающего ее за плечи.

– Что случилось? – чуть слышно прошептала она.

– Ничего особенного. Просто реакция на шокирующее тебя известие. Все в порядке. Погоди, я принесу тебе бренди.

– Нет… то есть, пожалуйста, подожди. Я просто хочу минутку посидеть спокойно.

Их лица почти соприкасались, и Морган чувствовала себя удивительно безопасно. Он молча обнял ее, а потом осторожно положил руку ей на живот.

– Веришь или нет, – сказал он, – я изо всех сил стараюсь убедить себя, что это ребенок Джеймса. Но ничего не получается.

– О, Френсис! – Морган уронила голову ему на грудь. – Ну конечно, ребенок твой, и, возможно, это даже к лучшему.

Приподняв голову, он удивленно и несколько сердито посмотрел на нее:

– Ты не должна так думать.

– Это от меня не зависит, – пробормотала Морган.

Он тяжело вздохнул, словно преодолевая боль. Отстранив ее, встал, и Морган пришлось задрать голову, чтобы разглядеть его длинную фигуру.

– Я принесу бренди нам обоим, – произнес он, поворачиваясь к небольшому буфету в углу. Он вернулся с двумя серебряными бокалами и протянул один Морган.

Она никогда раньше не пробовала бренди и закашлялась после первого глотка.

– Отпивай по чуть-чуть, – посоветовал Френсис, с улыбкой наблюдая за ней. – Вдохни аромат. Вот так.

Он показал, и Морган последовала его примеру, но слишком торопливо.

– Очень крепко, – пробормотала она, с удивлением обнаружив, что начинает успокаиваться.

– Это очень дорогой напиток, недавно привезенный из Франции. Я нашел его в небольшом монастыре неподалеку от Парижа, когда был там два года назад.

Френсис сделал еще глоток и подержал его во рту некоторое время. Морган попыталась повторить и на этот раз только чуть-чуть задохнулась.

– Ты был во Франции? – спросила она, чувствуя, как в желудке разливается приятное тепло, как будто там разгорелся маленький костерок.

– Дважды. Первый раз, когда мне было семнадцать, и в прошлом году. В первый раз меня отправили туда, чтобы спасти честь семьи. Небольшие проблемы с дочерью некоего сквайра. Я ведь всегда был паршивой овцой в отличие от Джеймса, золотого мальчика. – Он мрачно замолчал, затем лениво вытянул ноги и продолжил: – Следующая поездка была деловой: мы хотели выяснить, насколько выгодно продавать шерсть в Европу. Но рынок Франции уже был насыщен, и мы решили заниматься скотоводством только для домашнего пользования.

– Странно, – заметила Морган, наконец привыкнув к крепости бренди и отпивая глоток за глотком с явным удовольствием. – Я всю жизнь провела в поместье, но, прожив всего несколько месяцев здесь, узнала об управлении хозяйством больше, чем за всю предшествовавшую жизнь. Разумеется, – быстро добавила она, – Белфорд значительно больше Фокс-Холла.