Морган же почти все время чувствовала себя плохо, ее постоянно тошнило, а тут еще приходилось скрывать свое состояние от мужа. Полли молча помогала ей. Джеймс каждое утро поднимался очень рано и успевал уйти до того, как Морган позовет на помощь прислугу с тазиком.

Первая личная беседа с графиней прошла замечательно, и это было, пожалуй, самым светлым событием в жизни Морган с момента приезда. Пожилая леди заверила ее, что и сама чувствует себя неважно и после смерти мужа окончательно потеряла желание исполнять роль хозяйки замка.

– По правде говоря, – сказала она, слабо улыбаясь, – я испытала некоторое облегчение с вашим приездом. Люси прекрасно управляется с хозяйством и слугами, но она тяжело переносит беременность и скоро вообще не сможет заниматься домашними делами. Это благословение Господне, что вы можете заменить нас.

Морган были приятны добрые слова, но она подумала при этом, как долго сможет нести бремя ответственности за порядок в замке и окрестностях. Во всяком случае, она сделает все, от нее зависящее. И она решила начать с посещения арендаторов и фермеров. Сначала беседы с ними давались нелегко, но постепенно Морган поняла, что и мужчины, и женщины в Белфорде относятся к своей графине гораздо теплее, чем она ожидала.

– Я никогда не разговаривала с простыми людьми в Фокс-Холле, – призналась она Люси как-то июньским полднем, когда они сидели на террасе. – Здоровалась с ними, перебрасывались парой слов, но, хотя знала с детства почти всех, никогда не интересовалась их жизнью.

Люси опустила руку, успокаивая своего мастифа, который вскочил было, пытаясь поймать зубами пчелу.

– Простые люди не слишком отличаются от нас с вами, – с улыбкой заметила Люси. – Так же радуются и печалятся, любят и ненавидят, воспитывают детей, живут и умирают. Все мы – просто люди, со своими слабостями и достоинствами.

Морган хотела было сказать, что не представляет, какие слабости могут быть у Люси, способна ли она ненавидеть кого-то, но невестка вдруг положила ладонь на округлившийся живот и, радостно взглянув на Морган, с восторгом сказала:

– Ой, ребенок шевельнулся! В первый раз!

– Замечательно! – воскликнула Морган и удивилась, как невыразительно это прозвучало. У нее самой тошнота почти прошла, но фигура пока нисколько не изменилась. Ей только было не по себе при мысли, что и она, и Люси носят детей Френсиса. Морган последнее время избегала общества Люси, поскольку та только и говорила, что о детях или младенце, которого ждет. К счастью, с Френсисом она практически не встречалась: тот постоянно был занят.

Но именно Френсис появился сейчас у входа на террасу, держа за руки сына и дочь. Он был удивительно заботливым и терпеливым отцом.

– Мы только что из деревни, – объявил он, целуя Люси и вежливо кивнув Морган. – Мэри хочет в подарок ко дню рождения ожерелье, а Джеффри подрался с сыном кузнеца.

– Да ведь он в два раза старше Джеффри! – заволновалась Люси, но, не заметив на сыне следов драки, обратилась к мужу: – И кто кого?

– Я, – усмехаясь, ответил Френсис, похлопывая парнишку по макушке. – Они оба пара разбойников.

– Френсис, а у меня новость! – Люси встала и положила руку на плечо мужа. Глаза ее сияли, когда она посмотрела на него.

Морган поспешила отвести взгляд.

– Я почувствовала, как он шевелится! Возможно, малыш появится на свет раньше срока!

– Я рад, но ты понимаешь, что это означает, дорогая. Ты должна больше отдыхать, иначе доктор Уимбл рассердится.

– Буду, буду. Вот я прямо сейчас пойду прилягу. Здесь слишком жарко, да и детям пора отдыхать.

Люси подхватила свою корзиночку с рукоделием и вместе с детьми ушла в замок. Мастиф умиротворенно разлегся на солнцепеке.

Френсис остановился у баллюстрады, глядя на темнеющий вдали остров.

– Знаешь почему этот остров называют Святым? Там покоятся останки святых Эйдана и Катберта, – сказал он, повернувшись к Морган. Та делала вид, что поглощена книгой французских сонетов. – Когда-то остров был частью материка.

– Да. Джеймс рассказывал. Он сказал, что мы как-нибудь обязательно туда съездим, во время сильного отлива.

– Все равно будет очень мокро идти пешком. Придется надеть сапоги.

Морган молчала, нервно теребя тонкую золотую цепочку на талии. Френсис разглядывал каменных львов у входа на террасу.

– Ты чувствуешь себя теперь лучше? – спросил он наконец.

– Немного, – ответила Морган, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Скоро придется рассказать обо всем Джеймсу. – Он подошел ближе.

– Да, примерно через неделю.

Неожиданно самообладание покинуло ее, и все переживания минувших недель нахлынули разом.

– О, Френсис, – воскликнула она, – он все узнает! Если ребенок родится в декабре, а мой живот будет заметен уже через несколько недель, он обязательно догадается!

Френсис стоял, спокойно сложив руки за спиной.

– Нет, я же рассказывал тебе – он сам родился недоношенным. Он так обрадуется, что смог произвести на свет наследника Белфорда, что просто не сможет думать ни о чем другом, кроме как о собственной мужской зрелости.

Но Морган это не успокоило. Хорошо, конечно, что Френсис настолько точно может предсказать реакцию брата, но гнев Джеймса обрушится не на него, если обман раскроется.

– Я боюсь. – В голосе ее звучали слезы. – Носить ребенка и без того страшно, а если еще скрывать его происхождение… – Голос ее дрогнул.

– Подумаешь, какая важность, – фыркнул Френсис, – ты не задумывалась особенно о том, что обманываешь мою семью, затевая шашни с королем, чтобы потом выйти замуж за Шона О’Коннора. Ты готова была одурачить Генриха Тюдора, Томаса Кромвеля и добрую половину Англии, чтобы добиться своей цели. Поэтому нечего стенать из-за пустяков.

– Пустяков! – Морган перешла на крик и вскочила на ноги, но тут же умолкла, опасаясь, как бы не услышали. – Это как будто не твой ребенок! Ты резвишься, удовлетворяя собственные мимолетные желания, не думая о последствиях! – И продолжала, понизив голос, но не менее злобно: – А может, ты вообще все это обдумал заранее. Может, рассчитываешь, что родится мальчик и именно твой сын станет наследником Белфорда!

Френсис окаменел; серые глаза стали такими же холодными, как само Северное море. На какое-то мгновение Морган подумала, что он ударит ее, но поднятая было рука опустилась.

– Дура! – прорычал он и, резко повернувшись, спустился с террасы и двинулся по дорожке к морю.

На смену июню наконец пришел июль. Джеймс устроил для Морган своего рода экскурсию по землям Синклеров, демонстрируя поля бобовых, ржи и пшеницы. Стаи гусей бродили в посевах, склевывая вредителей и постепенно жирея к ярмарке в Ллнуике.

Но после обеда, когда они уже возвращались в замок, разразился дождь. Морган подумала, что они проведут часок-другой у пылающего камина и ей представится возможность наконец-то сказать о своей беременности. Но Джеймс, прибыв в замок, тут же занялся хозяйственными делами, и Морган не видела его до вечера, когда он снова взялся за работу.

Усевшись за маленький столик, Джеймс раскрыл толстенную бухгалтерскую книгу.

– Меня приводят в недоумение суммы, потраченные этой весной на бочки. Бондарь – честный человек, но в этом году мы заплатили на пятнадцать процентов больше, чем в прошлом.

В роли жены и графини Морган изо всех сил пыталась проявлять интерес ко всем делам Белфорда и собственности Синклеров. Однако частенько ей приходилось изображать энтузиазм по поводу довольно скучных предметов.

– Сколько штук вы купили в прошлом году? – терпеливо спросила она.

– Всего шесть, – ответил Джеймс. – Но, учитывая все расходы, цены выросли на два шиллинга за бочку.

Морган попыталась найти приемлемое объяснение, потерпела неудачу и решила лечь в постель. Джеймс продолжал разбираться с колонками цифр.

– Вспомнил! – просветлев лицом, произнес он. – Френсис предложил использовать новые заклепки, а они значительно дороже. Наверное, я позабыл об этом, потому что все происходило в то время, когда умирал отец.