Отчаянно рванувшись, Морган сумела отодвинуться на пару дюймов:

– Нет! Оставьте меня! Я буду кричать!

Незнакомец хрипло рассмеялся:

– Даже если предположить, что кто-то услышит, вряд ли он поймет, в чем дело, и придет вам на помощь.

В Морган проснулось любопытство, хотя страх не прошел. Мужчина был очень высок. Она не доставала ему даже до плеча. Строен и мускулист; Морган чувствовала, как он силен, когда пыталась вырваться. И он выглядел совершенно невозмутимым. Она открыла рот, чтобы крикнуть – но ничего не получилось, и тут же поцелуй, еще более жадный, чем первый, настиг ее. Вдобавок он потянул платье с ее плеча, но тут Морган попыталась пнуть его ногой и замолотила кулаками по его могучей груди. Он же медленно опустил ее на землю, придавив тяжестью своего тела. Одна рука накрыла ее рот, вторая стягивала платье все ниже, ниже, ниже, пока ее полная крепкая грудь не оказалась обнажена.

– Очаровательно, – пробормотал он и подмигнул. – Они были правы: ты восхитительная маленькая пампушечка.

Глаза Морган яростно блеснули, а щеки вспыхнули от унижения. Она попыталась вцепиться в него, расцарапать лицо, разодрать – но он тут же захватил обе ее руки и одним движением сорвал с себя кожаный ремень. По щекам Морган потекли слезы бессилия, когда он обмотал и туго стянул ремнем ее запястья.

– Они говорили, что ты слегка капризна, – произнес он, нахмурившись. – Но, полагаю, ты зашла слишком далеко.

Мужчина собрался было убрать ладонь от ее губ, но, уловив выражение топазовых глаз, изменил решение. Вместо этого другой рукой он принялся поглаживать ее грудь, медленно, чувственно. Длинные пальцы обводили ярко-розовые кружки вокруг сосков, и наконец он удовлетворенно кивнул:

– А ты не так равнодушна, как стараешься показать.

Он усмехнулся, но что означала его улыбка, трудно было понять. Пальцы легко сжали поочередно каждый сосок, и внезапно Морган поняла, о чем он говорил: нежно-розовые бутоны напряглись и отвердели от его прикосновений. Он сделал ей больно – совсем чуть-чуть, но в этом было что-то еще, кроме боли. Какие-то странные, доселе неведомые ей ощущения. Внизу живота заныло. Она изогнулась под ним в тщетной попытке освободиться.

Но он неверно истолковал это ее движение.

– Так вот чего ты хочешь!

Его большие ладони почти полностью накрыли обе ее груди, и он сжал их.

– Отлично, лошадка, кажется, уже готова к скачке.

Приподняв бровь, он окинул Морган изучающим взглядом. Топазовые глаза безмолвно молили его остановиться, непривычные ощущения не покидали ее тело. Мужчина продолжал давить на нее всей своей тяжестью. Он слегка шевельнулся лишь для того, чтобы стянуть с нее нижнюю юбку.

Морган в отчаянии попыталась повернуться, но не могла даже шевельнуть головой.

– Слишком длинные ножки для твоего роста, – проговорил мужчина. – Я не привык к таким малышкам, как ты. Тебе придется немножко помочь.

Он слегка приподнял ее, чтобы стянуть остатки одежды. В этот момент Морган закричала, ее вопль на миг парализовал незнакомца. Но он тут же пришел в себя и навалился на девушку, яростно зажимая ей рот.

– Черт побери! – Его глаза зловеще блеснули из-под густых бровей. – Это уже не шутки!

Свободной рукой он сорвал с нее клочки нижнего белья, а затем столь же стремительно сам сбросил одежду. Морган зажмурилась, чтобы не видеть его огромный мужской жезл. Она чувствовала, как он раздвинул ее бедра, как подобрался к ее лону, и содрогнулась, когда в нее вошла мужская плоть.

Он двигался грубо, но уверенно. Голова Морган кружилась, и она удивилась, почему до сих пор не потеряла сознания. Вдруг она почувствовала жгучую боль, и по щекам покатились слезы. Неожиданно боль утихла, и она поплыла на волнах блаженства, а мир взорвался фейерверком всех цветов радуги.

Незнакомец медленно отодвинулся, потрясенно уставившись на девушку, потом заключил ее в объятия.

– Бог мой, – нежно прошептал он. – Они клялись, что ты не девственница.

Длинным изящным пальцем он нежно стер слезы с ее щек. Затем, подобрав с земли плащ, бережно прикрыл Морган и поспешно привел свою одежду в порядок.

– Ты… в порядке? – Он выглядел встревоженным, на его загорелом лбу собрались морщинки.

Потрясенная Морган, разумеется, не была в порядке. На нее напали, над ней совершили насилие, и ее запястья все еще были стянуты ремнем.

– Развяжите меня! – потребовала она срывающимся голосом. – О Боже! – простонала Морган, обретя наконец дар речи. – Вы чудовище!

Мужчина явно забыл о связанных руках девушки. Плащ сполз с ее тела, но она была слишком возмущена случившимся, чтобы обратить на это внимание. Незнакомец развязал ей руки и не удержался от усмешки, глядя на ее грудь:

– Ты тоже очаровательна.

– Животное! – Морган подхватила свою одежду, отвернулась и быстро оделась. – Вы безумец, если вообразили, будто это чудовищное преступление сойдет вам с рук! Впрочем, и так ясно, что вы сумасшедший!

– Чепуха. Ты получила то, за чем пришла. И тебе это понравилось, а сопротивлялась ты из кокетства. – Он бросил взгляд на конюшни, стоявшие в отдалении. – Близнецы сказали, что все будет готово через полчаса. Я направлялся в Вудсток, и лошадь потеряла подкову.

Он говорил совершенно спокойно, как ни в чем не бывало, не чувствуя за собой никакой вины.

– У вас тут растут груши, яблоки, и что еще – айва? – Он кивнул головой в сторону сада.

– Айва? – Морган едва сдержалась, чтобы не наброситься на него, но тут же сообразила, что мужчина достаточно хитер и достаточно коварен и, чего доброго, вообразит, будто она предлагает ему себя еще раз. – Ну, довольно! У вас пропадет всякое желание говорить о фруктах, когда я расскажу…

– Ага, – прервал ее мужчина, тряхнув волосами, в которых запутались листья, – а вот и моя лошадь, и близнецы.

Морган обернулась и посмотрела через плечо. К ним приближались близнецы Маддены, ведя в поводу серого мерина. Оба выглядели довольными жизнью, как обычно, радостно улыбались Морган и незнакомцу. Морган поняла, что они не узнали ее, и обрадовалась. Бросив еще один быстрый взгляд на незнакомца, она резко произнесла:

– Ненавижу то, что вы со мной сделали. И нас ненавижу!

Морган стремительно помчалась в глубину сада, подальше от мужчины, который надругался над ней.

Морган потребовалось всего десять минут, чтобы добежать до дома. Добравшись до аллеи, она заметила Бесс, идущую со стороны конюшни. Бесс бросила осторожный и в то же время нагловатый взгляд на Морган и заспешила к кухне. Морган помедлила. Пришедшая в голову мысль пронзила ее, подобно удару молнии. Ее спутали с потаскушкой Бесс. Один из близнецов Мадден предложил незнакомцу девицу, чтобы скоротать время в ожидании, но та была занята, развлекаясь в конюшне с Хэлом или Дэви. Морган вслух выругала бесстыжую и сжала кулаки. Это из-за Бесс произошло такое страшное несчастье!

Но Морган уже поняла, что с этим ничего нельзя сделать. Что она не может рассказать родителям о случившемся. Как сказала леди Элис, жизнь Морган при дворе определит ее дальнейшую судьбу. Если же родители узнают, что ее изнасиловали, они ни за что не отпустят ее в Лондон. Хуже того, не позволят выйти замуж за Шона О’Коннора. А если даже и позволят, что подумает Шон, узнав, что его невеста не девственна? Уж лучше объяснить утрату девственности несчастным случаем во время езды верхом или чем-то в этом роде. Родители ничего не должны узнать, Шон тоже. Никто не должен знать.

Кроме, разумеется, незнакомца. Но она понятия не имела, кто он такой. Сказал, что направляется в Вудсток. Это ничего не значит. Но мало ли кто едет в Вудсток. Он говорил с легким акцентом, но Морган не поняла с каким. Однако она поняла, что он джентельмен – по крайней мере по происхождению. Речь правильная, одет вполне элегантно. Привлекателен, с обаятельной лукавой улыбкой. Стройный, высокого роста и… Морган одернула себя – о чем она думает! – и решительно двинулась в сторону Фокс-Холла. Этот негодяй – дикарь, животное. Не дай Бог когда-нибудь снова встретиться с ним. Не боль, которую она испытала, не потеря девственности, куда сильнее ее поразила собственная реакция – ей доставило удовольствие это звериное, похотливое вторжение в ее тело! Она остановилась у входа и дом. В самый страшный момент она испытала нечто приятное, какое-то странное возбуждение, когда он ощупывал ее грудь, потом это томительное болезненное желание, требующее удовлетворения, и, наконец, освобождение и удивительная легкость, последовавшие за острой болью. И это при том, что она совершенно не знала этого человека. Все эти новые для нее ощущения не имели ничего общего с любовью, которую она питала к Шону О’Коннору.