Теплоход дернулся и, пару раз качнувшись, замер. В открытое окно Благовидов видел волейболистов на дальней полянке и лес в лучах высоко стоящего солнца. Легкий ветерок колыхал занавеску. Слышались возбужденные голоса веселых пассажиров, устремившихся к сходням.

Павел Анатольевич почувствовал сладкую тоску: сам он был из деревни, и каждый выезд на природу теперь становился настоящим праздником, к сожалению, все более редким. Здорово он придумал насчет дня рождения.

Придумала, конечно, Мила. Ему сначала не понравилось. Но все оказалось даже лучше, чем он надеялся.

Благовидову вдруг безо всяких «Виагр» захотелось немедленно обнять свою женщину. Плевать на дела, на условности. Он ее любит и хочет! И это самый главный итог прожитых лет. Главнее не бывает.

Он потянулся за «мобильником»: начальник охраны отыщет Милочку в три минуты. Но не успел: ручка замка зашевелилась. Милка догадалась прийти сама! Волна теплой нежности захлестнула «генерала». Ему есть ради кого работать!

Дверь у Милки никак не открывалась. Благовидов уже привстал, чтобы помочь ей изнутри, как ключ наконец повернулся. Но на пороге была не Мила.

Павел Анатольевич сначала просто ничего не мог понять. Один из команды, пожилой бородач, без разрешения ворвался в каюту самого хозяина праздника! Через пару секунд Благовидов разглядел, что тот держит в руке. Павел Анатольевич никогда особо не разбирался в оружии, его возможности и обязанности находились в иной плоскости. Но такой здоровенный пистолет делался лишь с одной целью: убивать. Это не генеральские ПээСэМки.

Внутри у Павла Анатольевича засосало. Но это не было паникой. Наоборот, страх усилил умственную работу.

— Ловко вы все провернули, — одобрил он вошедшего, в тот момент аккуратно прикрывавшего за собой дверь. — Перехитрили всех.

— Я старался, — ответил гость.

«Генерал» мгновенно узнал голос. И испугался по-настоящему.

— Теперь с тобой можно серьезно работать, — сдержав сердечный трепет, сказал Благовидов. — Ты доказал свою ценность.

— Хотите что-то предложить?

— Да. Ты мне очень нужен. Я хочу сыграть по-крупному. Но это возможно только на пару с человеком твоего калибра. Дурашев приказал мне тебя убрать. Ты всех нас перехитрил. Теперь мы можем перехитрить Дурашева. Ты понимаешь, что это значит?

Беланов не понимал. У него сильно болела рука, начали сказываться недосыпание и нервные перенапряги. Теперь его приглашали куда-то в сложные, требующие размышлений мероприятия. А ему не надо. Тем более что в конце кто-нибудь снова устроит ему сюрпризец. Только при этом будет внимательнее и не порвет «сигнальную» бумажку.

Нет, ему надо совсем другое. Прикончить Благовидова и директора «Беора», стряхнуть весь этот прах со своих ног и начать жизнь заново. Он должен отомстить за себя. И за Чижова. И за того маленького мента. Обезумевший Беланов на секунду забыл, что его никто не заставлял никого убивать. Что это были его собственные решения. Черная пелена ярости обволокла его заболевший мозг.

Благовидов тем временем приободрился. Если Беланов не выстрелил сразу, то теперь вряд ли выстрелит, не поговорив. А в положении Павла Анатольевича любая договоренность — победа. Тем более что он не собирается их выполнять. Павел Анатольевич даже улыбнулся.

…Так его и нашли, улыбающимся. Примерно через час зашел повар, спросить, что готовить на ужин. Благовидов по-прежнему сидел в кресле, во лбу была едва заметна маленькая рана. Опытный глаз увидел бы входные отверстия от двух пуль, выпущенных очень тренированный рукой: вошли почти след в след. Менее опытные вообще сначала не замечали кровь на лбу убитого, потому что их взгляд сразу останавливался на топоре, с невероятной силой всаженном в грудь «генерала». Затылка у него вовсе не было, но это уже было следствием не безумной ярости убийцы, а работы мощных пуль «Глока».

Уже потом, через долгое время, вспоминая эту трагедию, все сходились только в одном: счастье, что труп обнаружила не Милочка. Она и так, узнав о смерти «генерала», пыталась покончить с собой. Хотя ее специально готовили и печальное известие преподнесли с максимальной деликатностью.

Если б Благовидова нашла она, теплоход привез бы в Москву не два трупа, а три.

Труп Чижова обнаружили перед самым портом. Проявив пленку из его фотоаппарата, сразу установили имя убийцы: экспертизу не обмануть наклеенной бородой.

Но Беланов исчез бесследно.

Как только проснулся, Ефим, не вставая с постели, позвонил Насте. Она, как всегда, оказалась на высоте. Студенты их вуза, а также еще двух институтов, где у нее на похожих должностях работали подруги, за два с небольшим дня набрали почти половину требуемого количества подписей. Количество самих студентов в трех вузах было без малого десять тысяч… Но это была ненаказуемая хитрость.

В ходе сбора подписей Насте пришлось столкнуться и с противодействием конкурентов. Студенты, собиравшие подписи у станций метро, рассказывали о странных случаях, когда к ним подходили особо активные граждане и буквально навязывали свои автографы и паспортные данные.

Устроив выборочную проверку, Настя выяснила, что люди намеренно фальсифицировали подписные листы, чтобы потом поставить под сомнение результаты кампании. Она внимательно просмотрела листы и выкинула сомнительные.

— Так что не беспокойся, — подытожила Настя. — К концу недели отвезем в избирком.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Береславский. — С меня причитается.

— Что? — волнующим голосом спросила Настя.

— Что захочешь, — ответил Ефим.

На том и расстались. Настин голос был необычным. Неужели и эта крепость падет? Он был бы очень рад.

Береславский посмотрел на еще спящую Наталью и почувствовал легкий укор совести. Но, в конце концов, она же знала, на что шла! Он теперь ее по гроб жизни не бросит. По крайней мере Ефим так искренне считает. Но обет верности он Наташке не давал.

Береславский вспомнил анекдот, герой которого ненавидел женщин. Потому что их много и успеть со всеми — невозможно. Ефим в чем-то понимал этого героя. Он вовсе не был секс-спортсменом. Например, за всю жизнь не имел ни одного контакта с проститутками (правда, никогда не относился к этим девчонкам с презрением, скорее, жалел их и им сочувствовал).

Он просто искренне восхищался многими женщинами. Они были очень разными, но все — восхитительными. И никогда — похожими друг на друга. Каждая обещала совершенно особые впечатления. А пройти мимо чего-то необычайного так сложно!

Устыдившись собственной неугомонности, Ефим не стал будить Наталью. Он прошел на кухню, сам приготовил себе скромный завтрак. Поев, рванул на работу.

Здесь тоже все было в норме. Марина Ивановна положила перед ним собственноручно Ефимом же написанный перечень дел. Значительная часть из них была выкрашена красным маркером, то есть — выполнена.

— Тащите макеты, — распорядился Береславский.

С макетами, точнее, компьютерными эскизами предполагаемых рекламных материалов, пришел главный художник, Семен Тригубов, печальный герой компьютерной революции. Он одним из первых промграфиков в стране, еще в середине 80-х, сел за компьютерную графическую станцию. Она тогда его чрезвычайно возбудила. Однако по прошествии десяти лет Семен окончательно уверился в том, что именно поголовная компьютеризация дизайна привела нашу державу к той безумной визуальной действительности, которая сегодня нас окружает.

Тригубов активно публиковал в специальной прессе статьи, в которых прослеживлась одна идея: «Компьютер — убийца дизайна».

Его аргументы не были лишены логики.

Компьютер дает художнику возможность вариативности. То, на что раньше уходила неделя, можно сделать за два часа. Например, можно сколько угодно варьировать композицию, сепарировав «послойно» ее элементы: скажем, человек — один слой, его шляпа или авто — другой, его дама — третий. В принципе, для современных быстродействующих компьютеров число используемых слоев практически неограниченно. Работая с отдельными слоями, можно за десять минут создать полсотни вариантов одного и того же изображения. В одном дама будет в шляпе и слева от кавалера. В другом — рядом с автомобилем, но без шляпы и кавалера. И так далее.