— Сходи в бассейн.

— Нет, на природу хочу.

— Да здесь и природы не осталось! Хочешь — съезди на Бисерово озеро. Могу составить компанию, и остальных позовем.

— Бисерово — это не круто, — задумчиво произнес Береславский.

— А что круто?

— Поехали на Волгу!

— Да ну тебя! — махнула рукой Марина. — С твоими фантазиями. Три часа ехать, пятнадцать минут купаться. А потом опять ехать.

— Скучная ты женщина, — подытожил Ефим.

— Уж какая есть, — поджала губы Марина Ивановна. — Не нравится — увольняй!

Ефим уже пожалел о неосторожно вылетевшей фразе: Маринка всегда была обидчивой. Но одному ехать купаться не хотелось. Он вообще не любил что-нибудь делать один. Оттого и в журналисты пошел. Свой основный инстинкт тешить: пересказывать тысячам то, что затронуло его самого.

Береславский полистал телефонный справочник. Большинство умных людей, в отличие от него, уже купались. Наконец глаз зацепился за нестандартную для России фамилию Фернандес-Самойлов. Если добавить к этому веселенькое имя Теофилло, то получалось совсем неплохо.

Ефим очень хорошо относился к этому никогда не унывающему человеку. Огранщик алмазов по основной профессии, он был каким-то супермастером. А потому после перестройки мог себе позволить месяц работать над особыми и, видимо, дорогостоящими проектами, чтобы потом пару месяцев прожигать заработанное. Судя по всему, он был действительно хорошим специалистом: совсем недавно Ефиму на глаза попался каталог передвижной выставки музея московского Кремля, и там, под цветной фотографией роскошной бриллиантовой броши, было сказано, что создал ее мастер Т. Фернандес-Самойлов.

Ну, да бог с ним, с ювелирным искусством. Береславский любил Тео прежде всего за его неизбывный оптимизм, нечасто встречающийся даже на наших просторах, где никогда не было недостатка в «безбашенных» персонажах. Тео одним из первых прыгнул вниз головой с «тарзанки», как только она начала работать в Парке Горького. Его знали во всех сколько-нибудь стоящих московских кабаках. А машину он водил так, что обычно стойкий в этом плане Ефим едва сдерживался, чтобы публично не продемонстрировать съеденное.

Короче, сын испанца и русской соединил в себе положительные качества обоих национальных характеров, украсив генофонд Родины. Который, кстати, обильно пополнял, постоянно меняя жен и подружек.

Тео ответил сразу. Состоялся короткий разговор, немедленно перешедший в практическое русло.

— Почему на Волгу? — удивился максималист Фернандес. — Давай уж на море!

— Не успеем за два дня.

— Почему не успеем? — еще больше удивился Тео. — В двух днях 48 часов, если я не ошибаюсь.

— Ошибаешься, — мстительно заметил Ефим. — Это в двух сутках 48 часов. А в двух днях — 24. — Он уже понял, что степень романтизма Теофилло резко превышала его, Ефимову. Но отступать было поздно.

— Я еду к тебе. Ты не возражаешь, если я поеду с Дашей?

— Нет.

— Ну и отлично, — сказал Тео и положил трубку.

Через полчаса он по сотовому сообщил, что ждет внизу. Ефим вздохнул, позвонил маме: предупредил, что в воскресенье не приедет, так как много работы. Потом позвонил Наташке с тем же заявлением. И попрощался с Мариной Ивановной.

— На Бисерово? — сменила гнев на милость референт.

— На Черное, — печально ответил Береславский.

— Оно же маленькое и грязное, — удивилась Марина. Они уже давно не ездили на Черное озеро — слишком заилились берега.

— Нет, Марина Ивановна, — поправил ее Ефим. — Оно большое и синее. И соленое к тому же.

Марина Ивановна поверила сразу. Человек, купивший по дороге домой лошадь, способен на выходные съездить на море.

— А с кем ты едешь?

— С Теофилло.

— О, господи, — не на шутку расстроилась Марина. — Тебе это надо?

— Я хотел искупаться в Волге. Но, видно, не судьба…

Марина Ивановна тревожным взглядом проводила начальника. А вечером того же дня поставила свечку в храме напротив своего дома. Чтоб нормально доехал.

На всякий случай.

Ефим же в это время, стараясь пореже раскрывать глаза, летел уже за Тулой в темно-синем автомобиле «Мерседес 500 СЛК», ведомом твердой рукой хозяина — Теофилло.

Время от времени теплые слюнявые губы касались сзади шеи Береславского. На заднем сиденье вольготно расположилась Даша, здоровенный ротвейлер, явно получавшая кайф от быстрой езды и общества. Ефим стеснялся вытереть слюни с шеи, потому что не знал, как Даша отреагирует на поднятые руки. Он вообще был удивлен, увидев Дашу. Но счел за лучшее промолчать, чтобы не расстраивать животное: все равно ее уже некуда было деть, а дорога предстояла дальняя.

— Быстро ездят, паразиты! — вдруг сказал Тео.

Ефим раскрыл глаза. Их пыталась достать «Мазда-626», тоже синяя, только посветлее, явно с серьезным, «форсанутым» мотором. Они летели друг за другом километров триста, время от времени меняя позиции. Обычно это происходило, когда либо Тео, либо ребята с «Мазды» платили штраф милиционеру с почти зашкалившим радаром. Если платил Тео, «Мазда» проходила вперед и джентльменски поджидала отставшего. Если платили те двое, то их ждал Фернандес.

На одной из таких остановок они подошли к «мерсу».

— Здорово, парни! Откуда путь держите?

— Из Москвы.

— И мы из столицы. На море хотим.

— И мы на море.

— А мы, между прочим, — выпендрился парень, — искупаться — и обратно.

— На день, что ли?

— Нет, на три.

— А мы — на два! — заявил Тео. — В воскресенье — домой.

Парни, расстроившись, что есть кто-то дурнее их, печально побрели к своей машине.

— Обломали их, — порадовался Тео и рванул вперед.

Второй раз ребята из «Мазды» подошли уже около Белгорода. Перед этим Ефим дал приличного крюка, обознавшись с указателем. Потом Тео догонял упущенное время. Теперь вот-вот должно было начать светать, и они решили четверть часа передохнуть. Откупорили банку сока, достали булки, накормили Дашу колбасой и дали ей пописать.

— Мы из-за вас пострадали, — со смехом начали конкуренты.

— Из-за нас? — удивился Тео, уже трижды спонсировавший дорожно-патрульную службу (всего за поездку его пощекотали за кошелек восемь раз и дважды — Ефима).

— Ну да! Вы пролетели мимо поста, он даже не успел выскочить. Но передал по рации на следующий пост. Там нас и сцапали.

— Это когда я свернул с трассы, — сообразил Ефим. — Вот видишь, все что ни делается — все к лучшему.

— Для кого как! Мы ему доказываем, что у нас не «Мерседес», а «Мазда». А он талдычит свое: «Ничего не знаю. Машина синяя? Синяя! Нарушила? Нарушила! Хотите — поедемте утром разбираться».

Тео захохотал. Ребята сели рядом и тоже дождались восхода. Береславский было потянулся за фотоаппаратом, который, разумеется, взял с собой, но Тео укоризненно покачал головой. Так Ефим и ехал сквозь вдохновенный рассвет, мучимый невозможностью его запечатлеть.

Границу прошли еще ночью. Со стороны России — насквозь. На самостийной Украине пришлось пробиваться через множество бюрократических рогаток и платить бесчисленные поборы. На вопрос, зачем все это, угрюмый таможенник ответил, что он никого сюда не звал.

Второй обнаружил в машине собаку.

— Санитарный паспорт есть? — обрадованно спросил он.

Тео достал 50 долларов:

— Обижаешь! Конечно, есть.

— Нужно два таких паспорта, — объявил таможенник.

— Посмотри внимательно на животное, — попросил Тео.

Тот нагнулся, посмотрел.

— Обычный ротвейлер, — сказал он.

— Правильно, — обрадовался Фернандес. — Это ротвейлер! А не слон. И даже не лошадь. Одного паспорта достаточно.

Таможенник, вздохнув, вынужден был согласиться со столь очевидными аргументами.

Справедливости ради следует отметить, что все остальные встреченные украинцы оказались очень добродушными и гостеприимными людьми.

Уже на подходе к Запорожью Ефим наконец-то рассчитался с Фернандесом. Тео крепко спал, когда Береславский оказался на хорошего качества шоссе. Раздельные полосы движения, отделенные зеленым газоном. Относительно высокое качество покрытия. Ясная — на сто километров! — утренняя видимость. И ни одной машины вокруг!