Одиссей время от времени посматривал на Агамемнона. Высокий и сутулый, в черном плаще, микенский царь стоял, наблюдая за беженцами. Одиссею он напоминал голодного грифа, лишившегося добычи. Рядом с Агамемноном стоял худой смуглый человек по имени Долон. Каждый раз, когда из ворот выходили женщина или ребенок с рыжими волосами, Агамемнон взглядывал на Долона, и тот качал головой.

Одиссей знал, что Долон некогда служил в троянском царском дворце, и догадывался, что его хорошо вознаградят за этот день работы.

Вскоре после полудня ручеек беженцев, текущий из ворот, иссяк. Среди ожидающих воинов воцарилась тишина, потом, наконец, вышел сам Гектор. Он был в бронзовых доспехах и держал под мышкой шлем с черно-белым гребнем, а в другой руке — четыре меча. Он казался вдвое больше любого из стоящих вокруг людей и бесстрастно смотрел на них. Скейские ворота закрылись за ним, все услышали, как запирающий брус был крепко вогнан на прежнее место.

Одиссей подошел к царевичу, и тот спросил:

— Они будут в безопасности, морской дядюшка?

Царь кивнул.

— Даю тебе слово. Покинувшие город первыми уже на кораблях киприотов. Капитанам хорошо заплатили, чтобы те доставили беженцев на Лесбос. И у многих будет достаточно колец, чтобы уехать далеко отсюда.

Лицо Гектора было суровым, и Одиссей видел напряженные морщинки вокруг его глаз.

— Тогда давай начнем, — сказал Гектор.

В сопровождении сотен воинов они вдвоем пошли вдоль стены в западном направлении. Здесь стена была ниже всего, и люди Трои могли наблюдать за сражением с городских укреплений. Широкое пространство перед стеной за ночь было выровнено, вокруг него выкопали ров, настолько широкий, что ни один человек не смог бы через него перепрыгнуть. Ров наполнили тлеющими углями, поднимающийся от них жар заставлял воздух дрожать.

Боевая площадка в кольце рва была шире пятидесяти шагов, и Одиссей знал, что землю там тщательно осмотрели в поисках камешков, о которые мог бы споткнуться боец. Тысячи воинов собрались вокруг рва и толкались в поисках места, откуда было бы лучше видно. Оказавшиеся сзади протискивались вперед, а те, что стояли впереди, пытались держаться подальше от жара углей.

Ахилл уже ждал у рва; рядом с ним стоял жрец Ареса. Ахилл был облачен в свои черные доспехи и шлем, и, если замечал жар, то не показывал этого. У его ног лежали четыре меча, как и было условлено. Гектор проверил крепления нагрудных доспехов, надел шлем и положил свои мечи на землю рядом со жрецом.

Одиссей заметил, что на рукоятях мечей Гектора были изображены кони — знак дома Приама.

Худой жрец в темных одеждах поднял руки и пронзительно закричал:

— О Арес, повелитель войны, убийца людей, дарующий славу, услышь мои слова! Посмотри на этих двух великих воинов. Каждый из них хорошо тебе служил, о ненавидящий людской род! Сегодня, если ты того пожелаешь, один из них прошествует на солнечные поля Элизиума. Имя второго будет отдаваться эхом в залах славы, и все люди будут вечно чтить его!

Выволокли двух тощих коз, те в страхе заблеяли, и жрец перерезал им глотки изогнутым ножом. Брызнула кровь, немедленно высыхая на горячей земле.

Через ров перекинули огромную доску — дверь, как догадался Одиссей, — которая должна была послужить мостом. Два великих воина взяли по одному мечу и перешли по мосту ров; вокруг них поднимался пар от горячих углей. Потом мост убрали.

Одиссей поднял глаза на западную стену. На ней было полно молчаливых наблюдателей. Тысячи людей собрались, чтобы посмотреть на смертельное состязание, но среди них царила такая тишина, что все, что слышал Одиссей, — это шаги двоих, идущих в центр арены.

Гектор и Ахилл соприкоснулись клинками, приветствуя друг друга, и пошли по кругу.

Ахилл напал первым, с молниеносной быстротой, и Гектор, отразив удар, сделал быстрый ответный выпад, который заставил Ахилла шагнуть назад. Они снова пошли по кругу, глядя друг другу в глаза.

— Хочешь поспорить, Одиссей? — спросил стоявший рядом его родственник Нестор, царь Пилоса. — Наш великий Ахилл против твоего друга Гектора?

— Я горжусь тем, что называю Гектора другом, но не буду делать на него ставок, — ответил Одиссей. — Клянусь грудями Геры, даже боги не будут ставить на исход этой битвы.

Гектор сделал рубящий, потом — колющий выпад, Ахилл отбил и внезапно ринулся в неистовое нападение, его клинок двигался, как ртуть. Гектор отбил удар, крутнулся на пятках и ударил Ахилла в лицо тыльной стороной кулака. Ахилл споткнулся, выправился и быстро отбил смертельно опасный выпад, нацеленный в шею.

Его ответный удар был так быстр, что Гектор бросился на землю, перекатился и через мгновение снова стоял на ногах.

Они снова пошли по кругу.

Одиссей, как зачарованный, наблюдал за поединком.

Оба бойца обладали врожденным чувством равновесия и быстротой. Оба отточили свои навыки в тысячах битв. Ахилл был моложе, но провел свою короткую жизнь в поисках сражений. Гектор сражался и убивал, только когда его к этому вынуждали.

Теперь оба они бились хладнокровно и терпеливо. Каждый знал, что малейшая ошибка станет его концом. Каждый прощупывал другого в поисках слабых мест; каждый пытался предугадать движения другого.

Шаги бойцов стали быстрее, мечи столкнулись в кружении мерцающей бронзы. Напав со сдержанной яростью, Ахилл вынудил Гектора шагнуть назад, к огненному рву. Им приходилось быть осторожными, потому что края рва осыпались от жара. Нога Гектора скользнула, и толпа на стене ахнула.

Ахилл сделал выпад. Гектор отбил, восстановил равновесие и сделал молниеносный ответный выпад; клинок его скользнул по нагрудному доспеху Ахилла. Оба противника шагнули, словно по обоюдному согласию, обратно к центру круга.

Одиссей знал, что большинство поединков начинаются с пылом и яростью, но потом превращаются в игру выносливости и сосредоточенности. Не существовало двух совершенно равных друг другу противников, это знали все. И всегда наступал такой момент, когда в душе одного из бойцов прорастали семена сомнения — а не лучше ли он меня? В этом поединке оба противника хотели победить. Но заключалась ли разница между ними в том, что Ахилл боялся проиграть? В Гекторе такого страха не было. И Одиссей гадал: не было ли слабостью Гектора то, что в глубине души его не волновало, будет он жить или умрет.

Ахилл снова напал. Гектор пригнулся, уйдя от убийственного замаха, его клинок сверкнул и рассек щеку Ахилла. Ахилл отступил на шаг, вытирая кровь с лица, и Гектор позволил себе помедлить один миг.

Потом он напал. Ахилл остановил удар, крутанул запястьем и вонзил клинок в плечо Гектора. Гектор отшатнулся назад, не позволив клинку войти глубоко, но меч выпал из его онемевшей руки. Толпа ахнула, несколько человек на стене закричали.

Ахилл сделал два шага назад и жестом показал троянскому воину, чтобы тот подобрал оружие.

Когда рука Гектора коснулась меча, Ахилл прыгнул на него, клинок молниеносно устремился в голову противника. Гектор с неслыханной скоростью отбил неистовый удар, нанесенным двумя руками, но невольно отшатнулся. Вновь и вновь Ахилл оказывался на волосок от того, чтобы нанести смертельный удар, но каждая его атака отбивалась с изумительным искусством.

Долгий полдень подошел к концу, но толпа была поглощена зрелищем и хранила полное молчание на чудовищной жаре.

Молниеносный выпад, частично отбитый, оставил еще один порез на щеке Ахилла. Гектор тоже страдал от порезов и царапин на обеих руках. Каждый из сражавшихся уже затупил или сломал по два меча, которые немедленно заменял жрец в черной одежде, швыряя оружие с умением, рожденным практикой, прямо в руки бойцов.

Одиссей видел, что у обоих мужчин начали уставать правые руки. Гектор и Ахилл кружили осторожнее: берегли силы.

Гектор прыгнул вперед, клинки столкнулись, и внезапно тупой лязг бронзы сменился высоким тонким звуком.

Меч Ахилла прошел мимо защиты троянца и врезался в бронзовое крепление, удерживавшее нагрудник Гектора. Клинок отскочил, не нанеся ущерба, но сила удара заставила Гектора пошатнуться.