— Ты плывешь к Семи Холмам, чтобы там зазимовать?

Геликаон кивнул.

— Троянский флот уже отправился туда. С лишними людьми в селении будет невпроворот дел.

— Много мужчин и недостаточно женщин, — заметил Одиссей. — Этим тебе непременно придется заняться, разрешая споры и улаживая обиды. Попытайся делать это, не снося голов с плеч.

Геликаон засмеялся, нетерпение слегка отпустило его. Потом он увидел, что к ним идут Каллиадес и Скорпиос, и у него упало сердце. Он пытался уговорить двух воинов остаться на корабле до Семи Холмов, но догадывался, о чем они собираются просить.

— Каллиадес! — воскликнул Одиссей. — Рад тебя видеть! А где наш друг Банокл?

— Пал в Трое, — ответил Каллиадес.

— Тогда наверняка он забрал с собой немало врагов?

— Банокл никогда ничего не делал наполовину. Он был храбрым человеком и прекрасным товарищем. Он часто говорил о Зале Героев. Я уверен, сейчас он ужинает там с Гектором и Ахиллом и рассказывает им, какой он прекрасный воин.

Остальные улыбнулись, а Каллиадес продолжал:

— Это Скорпиос из Троянской конницы. Мы оба хотим отправиться на Итаку. Не подвезешь ли нас в последний раз, Одиссей?

— Да с удовольствием, парень. А ты сможешь рассказать мне истории о падении Трои, чтобы оплатить свой проезд.

Высокий воин отстегнул ножны с мечом и протянул Геликаону.

— Я обязан тебе жизнью, господин, как и Аргуриосу. Возьми с собой меч Аргуриоса. Он принадлежит народу Трои, а не странствующему микенцу.

Геликаон молча принял меч. Вытащил клинок из ножен и благоговейно посмотрел на него.

— Это изумительный дар. Но разве тебе меч не понадобится, друг мой?

— Я еще не знаю, какие очертания у моего будущего, Золотой, но знаю, что не буду вырезать его мечом.

Они сели на черный песок, и Каллиадес говорил о последних днях Трои, а Геликаон рассказал Одиссею о спасении из этого города. Солнце быстро поднималось, время близилось к полудню, когда Геликаон снова заметил пламенный хитон Андромахи на тропе утеса. Андромаха, похоже, спешила, хотя осторожно ступала по предательскому склону. Кассандры с ней не было.

Геликаон встал и пошел навстречу Андромахе. И тут полчища крыс выбежали из нор у подножия утеса и устремились к морю.

— Где Кассандра? — спросил Геликаон, взяв Андромаху за руку.

— Она не пойдет. Она умирает.

Геликаон нахмурился и двинулся к тропе, но Андромаха остановила его.

— Она хочет умереть здесь. Она говорит, что такова ее судьба. Она не пойдет с нами и будет нечестным заставлять ее силой.

— Тогда я пойду и попрощаюсь с ней.

Андромаха схватила его за руку.

— Кассандра говорит, сюда идет флот Агамемнона. Он будет здесь к полудню. Я знаю, ты не веришь в ее предсказания. Так предначертано Кассандре — чтобы ей никогда не верили. Но Верховная жрица подтвердила, что брат плывет за ней. Мы должны покинуть остров, моя любовь, как можно быстрее.

В ее голосе слышалась паника.

Геликаон посмотрел на тропу, ведущую на утес, снова повернулся к Андромахе, к женщине, которую любил больше всех на свете.

— Как всегда, я послушаю твоего совета. Пошли.

Шагая обратно к кораблю, Геликаон крикнул членам команды, чтобы те приготовились. Он быстро пересказал новости Одиссею, и царь Итаки, не прощаясь, поспешил к «Кровавому ястребу».

Геликаон почувствовал, как что-то мазнуло его по ноге, и посмотрел вниз. Крыс становилось все больше, они бежали к кораблям, десятки животных пробегали по ногам людей и карабкались по причальным канатам.

Геликаон услышал крики, когда моряки заметили крыс, и оглянулся на берег. Черный песок теперь кишел тысячами этих созданий. И все они двигались к морю.

Команда «Ксантоса» разразилась криками и проклятьями, когда грызуны начали взбираться на борт. Люди прыгали по палубе, тыча в крыс мечами, но все время появлялись новые и новые зверьки.

— Не пытайтесь из перебить! — закричал Геликаон. — Спускайте корабль на воду!

Он быстро поднял Андромаху и толкнул вверх, на лестницу. Геликаон видел, что ее лицо бледно от тревоги за мальчиков; она быстро шагнула на кишащий крысами корабль. Потом, пытаясь не замечать животных, пробегающих по его ступням и кусающим его за ноги, Геликаон налег плечом на корпус судна вместе с остальными членами команды. Он увидел, что моряки бегут от «Кровавого ястреба», чтобы помочь сдвинуть с места «Ксантос». Огромная галера медленно начала двигаться; потом, скрипя по песку, скользнула в море и закачалась на воде, окруженная плывущими крысами.

Команда «Кровавого ястреба» бросилась обратно к своему кораблю, и Геликаон побежал вместе с ними. Было невозможно бежать через ковер крыс, не наступая на них, и люди оступались и скользили по раздавленным телам и крови грызунов. Они налегли на борт и быстро столкнули корабль на воду.

Геликаон взобрался на борт. Люди неистово убивали крыс, кололи их мечами и кинжалами и сбрасывали за борт. Немногие твари добирались до корабля теперь, когда он был на воде. Геликаон посмотрел на «Ксантос». Он тоже отошел от берега, его весла начали подниматься и опускаться.

Геликаон пронзил еще дюжину грызунов и выбросил трупики в воду, потом подошел к Одиссею, который энергично колол каждую крысу, попадавшуюся ему на глаза.

— Из этого ты сплетешь отличную историю, друг мой, — сказал Геликаон. Он захлебывался смехом, наблюдая, как толстый царь танцует по палубе и пронзает крыс мечом.

Одиссей остановился, задыхаясь, и ухмыльнулся.

— Мне не нужно новых историй, даже крысиных, — возразил он. — Истории всегда гудят в моей голове, как целый улей пчел!

Потом лицо его стало серьезным.

— Возвращайся на свой корабль, Геликаон. Мы оба должны торопиться. Мы не сможем одолеть весь микенский флот.

Геликаон шагнул вперед и в последний раз обнял старого наставника.

— Хорошего плавания, друг мой.

Одиссей кивнул.

— Жди меня весной, — пообещал он.

Отдав прощальный салют Каллиадесу и Скорпиосу, Геликаон побежал на полубак и нырнул в море. Плывя к «Ксантосу», он пытался не обращать внимания на ковер мертвых и умирающих крыс и на царапанье когтей, когда тонущие животные пытались вскарабкаться ему на спину.

Геликаон схватился за брошенную ему веревку и взобрался на палубу. Только тут он позволил себе содрогнуться и стряхнуть воображаемых крыс со своих плеч.

Он осмотрелся. Андромаха стояла у мачты, глядя на Великого Коня. Ониакус был наготове у рулевого весла. Начальник гребцов наблюдал за Геликаоном, ожидая его команды.

— На счет один! — крикнул Геликаон, и лопасти весел вошли в воду.

Следуя за «Кровавым ястребом», «Ксантос» покинул остров; солнце поднималось к полуденной черте.

Агамемнон любил думать о себе как о человеке практичном. Стоя на палубе флагманского корабля, который быстро шел к Тере, царь все еще сердился, но, вспоминая последний день в Трое, знал, что не мог бы принять другого решения.

Хвастун Идоменей бранил его за то, что Агамемнон открыл Скейские ворота хеттской орде, но разве у него был выбор? Если бы они заперли ворота, чтобы не впустить хеттов, войска Агамемнона оказались бы осаждены в городе, как раньше были осаждены троянцы, почти без воды и без еды. Они умирали бы от голода несколько дней, а потом им пришлось бы предстать слабыми и беззащитными перед превосходящими силами хеттов.

И хотя это было унизительно — покинуть Трою по приказу выскочки-императора, на самом деле это обернулось благом. Агамемнон не собирался отстраивать разрушенный город. Его цель была достигнута. Все Зеленое море знало, что он уничтожил Трою, победил Приама и убил его сыновей. Он был Агамемноном Завоевателем, и люди дрожали перед ним. Его имя будет вечно отдаваться эхом в сердцах и умах, как предсказал оракул Пещеры Крыльев.

Агамемнон мысленно улыбнулся. Как только он найдет украденные сокровища Приама, он с триумфом вернется в Львиный зал. Мальчик-царь Астианакс не стоит того, чтобы тревожиться о нем. Микенские воины и шпионы будут безжалостно выслеживать его, и Геликаона Сжигателя тоже, и эту суку Андромаху — хотя Агамемнон все еще надеялся найти их на Тере. Он получит огромное удовольствие от их смерти, которая будет долгой и мучительной.